И все-таки наша кропотливая работа увенчалась успехом. Сазонов сознался. Он рассказал, что в 1963 году, в день рождения Юлии, когда ей исполнилось пять лет, он изнасиловал дочь. После этого на протяжении более двух лет систематически совершал с нею половые акты, в том числе и в извращенной форме, отчего у девочки стали наблюдаться явления непроизвольной дефекации.

Боясь разоблачения, он все время жил под страхом, который угнетал его и не давал покоя. Чтобы покончить с этим, он решил убить дочь, и свое намерение осуществил 29 ноября 1965 года.

Жена знала о том, что он изнасиловал дочь, и по многим причинам скрывала это, но о виновности мужа в убийстве дочери ей ничего не было известно.

Что же заставило Сазонова сознаться в изнасиловании и убийстве дочери? Обычно в таких случаях говорят: сознался под тяжестью улик. По каждому конкретному делу эта формулировка имеет определенный смысл, заложенный в работе следователя с преступником. На допросах Сазонов держался уверенно и было очевидно, что преодолеть его упорство сразу же невозможно. Нельзя было предъявлять ему все доказательства одновременно. Поэтому мы решили методично, постепенно расшатывать его позиции. С этой целью доказательства предъявлялись ему незначительными дозами и с большими паузами. Вначале мы сообщили ему о зверских избиениях, которым он подвергал дочь и которые скрывал от нас. Затем рассказали о наличии крови под ногтями его правой руки. Потом опровергли его утверждения о времени отъезда с работы и доказали, что его ссылка на то, что он не мог успеть убить дочь по времени, является несостоятельной. И так каждый день, все более расширяя его знакомство с теми уликами, которые были установлены. Этот психологический прием оказался эффективным. Вначале Сазонов отнесся к нашим фактам скептически, затем — настороженно, а когда он стал колебаться, мы предъявили ему основное прямое доказательство — показания его жены. Это окончательно сломило его сопротивление, и Сазонов собственноручно написал показания, в которых подробно изложены обстоятельства совершенных преступлений.

Преступник приговорен к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение.

В июне 1966 года мною было закончено расследованием уголовное дело по обвинению Ивановой Евгении Дмитриевны в преступлении, предусмотренном ст. 102 п. «г» УК РСФСР.

Иванова осуждена Выездной сессией Верховного суда Кабардино-Балкарской АССР к 15 годам лишения свободы с отбытием меры наказания в местах лишения свободы строгого режима.

Преступление было совершено 24 апреля 1966 года. В середине дня мне сообщили о том, что в станице Котляревской повесилась Иванова. Сложность расследования этого дела заключалась в том, что по нему надо было собирать доказательства, как говорится, по крупинкам. Еще до прибытия на место происшествия обстановка была полностью нарушена.

Станица Котляревская расположена в пяти километрах от города. Когда я прибыл туда, около дома уже собралась толпа людей, а сын покойной сидел прямо на земле, обхватив руками голову. Соседи Ивановой коротко рассказали, что покойную обнаружил сын. Когда они прибежали в дом, то увидели Иванову Федосию висевшей в петле. Надеясь, что все произошло недавно и ее можно еще спасти, они перерезали провода, на которых она висела, но убедившись, что она уже окоченела, занесли ее в комнату и положили на кровать.

На место происшествия я приехал без судебномедицинского эксперта, так как у нас в районе его нет, а обслуживавший нас эксперт проживал в другом районе.

Дав задание дежурному по райотделу милиции, вызвать эксперта, я пригласил понятых и приступил к осмотру дома. При входе с крыльца попадаешь на веранду, где установлена лестница к имеющемуся в потолке люку. С верхнего этой лестницы прямо над стеной свисали электропровода и обрывались на высоте 87 см от пола. Тут же лежала опрокинутая табуретка, на сиденьи которой было большое пятно крови. Пятна крови виднелись на полу, а на стене — мазки. К моменту осмотра труп находился на кровати в кухне, укрытый одеялом. В кухне не было заметно никаких следов. Пройдя в спальню, мы обнаружили на полу флакон из-под уксусной эссенций, резкий запах которой ощущался в воздухе. На полу — множество волос и крови. От трупа тоже исходил запах уксусной эссенции. На шее еще имелась петля из электропроводов. Женщина была одета как обычно. Одна из понятых, глядя на труп, сказала: «Бедная Феня, довели ее, что наложила на себя руки».

Составив протокол осмотра и схемы, мы отправили труп в морг, после чего начали беседовать с жителями станицы. В районе я работаю давно, большинство жителей меня знают хорошо, а поэтому разговоры были откровенными. Рассказы некоторых меня сразу же насторожили. Я узнал, что покойная Иванова проживала вместе со своим сыном Николаем и его женой Евгенией. Последний год между покойной и снохой Евгенией сложились неприязненные взаимоотношения, и на этой почве Николай разошелся с женой. Но последнее время он стал ездить в гор. Майский к своей бывшей жене.

Сам Иванов Николай также пояснил, что он не живет с женой уже третий месяц, разошлись они из-за того, что она не ладила с его матерью. О событиях 24 апреля рассказал следующее: встал в 5 час. 30 мин., мать еще лежала в постели на кухне. Вышел на улицу и умылся, а когда вернулся в комнату, мать уже была на ногах.

Уходя на работу примерно в 6 часов, он сказал матери, что поедет на базар в гор. Майский, чтобы обменять туфли, купленные им ранее. Пришел в гараж колхоза в 6 часов, получил путевой лист и поехал на рынок, где он, якобы, пробыл до 8 часов. С 8 часов до 11 час. 30 мин. находился на работе, а когда в 11 час. 30 мин. подъехал домой, чтобы позавтракать, то двери оказались закрытыми на внутренний замок. Ключи они обычно прятали возле крыльца. Они оказались на месте. Открыв дверь на веранду, увидел мать, висевшую в петле. Он сразу же позвал соседей.

На второй день, 25 апреля 1966 г., прибыл судебномедицинский эксперт Несмеянов. Я вручил ему постановление, поставив на разрешение ряд вопросов. Он приступил к вскрытию трупа Ивановой. Когда труп раздели, то на теле оказало множество телесных повреждений. Я еще раз сфотографировал труп.

Сразу же после осмотра и вскрытия трупа у меня возникли серьезные подозрения, что в данном случае речь идет о симуляции самоубийства. Поскольку выводы эксперта представлялись мне поверхностными, я на другой день назначил повторную экспертизу. Осмотрев труп с экспертом Кутимовым, мы пришли к убеждению, что много еще осталось невыясненным. Решено было отправить труп в морг республиканской больницы на дополнительное исследование, поручив его проведение бюро судебномедицинской экспертизы Минздрава КБАССР.

Не буду скрывать, что при осмотре места происшествия, считая, что имело место самоубийство, мы упустили некоторые детали, а поэтому 26 апреля с участием оперативных работников милиции я произвел повторный осмотр и при этом обнаружил на спинке кровати в спальне следы рук, окрашенные в бурый цвет. Спинка кровати была изъята и направлена на дактилоскопическую экспертизу.

Нами были выдвинуты следующие версии:

а) Иванова покончила жизнь самоубийством;

б) Иванова убита сыном Николаем, чтобы избавиться от нее и вернуть жену и ребенка;

в) Иванова убита неизвестными преступниками с целью ограбления;

г) Иванова убита неизвестными преступниками на почве мести.

26 апреля я вызвал жену Иванова и сразу же обратил внимание на то, что на ее щеке имелась небольшая продолговатая царапина. Я пригласил эксперта, который освидетельствовал ее и обнаружил на тыльной поверхности правой руки еще несколько аналогичных царапин, которые по времени их происхождения совпадали со временем наступления смерти Ивановой.

На допросе Иванова Евгения по поводу этих царапин пояснила, что помогала отцу на строительстве дома 24 апреля и там поцарапала лицо и руки. При этом она категорически отрицала свое пребывание утром 24 апреля в станице Котляревской.