- Макар! - рык отца, полковника в отставке, раздался из сада, где он любил проводить время. Я же в это время сидел на мансарде, готовясь к ГОСам. - Едрена вошь, ты где?!

Пришлось с трудом подняться, выглянуть в окно и выкрикнуть:

- Тут я! Что хотел?!

Вот не даст нормально поучить. Несмотря на то, что до экзаменов еще месяц, я решил готовиться заранее.

- Ты не забыл, что завтра с утра отчаливаешь к Диме... Дмитрию Евгеньевичу? - тут же поправился он, я скривился.

- Не забыл, - пробурчал я, посмотрев на билет и снова падая в кресло, от чего оно жалобно заскрипело.

Как же я не люблю туда ездить, но отец на каждые каникулы выпихивал меня туда. Поставил свое условие: раз я не стал офицером спецназа или штаба, как все родственники по маминой и папиной линиям, а решил идти в гражданскую медицину, то просто обязан учиться у его друга по службе, хирурга от Бога. И никого не волновало, что я решил стать педиатром, а не военным хирургом, и то, что этот Дмитрий Евгеньевич никогда не просыхал. Его никто никогда не видел трезвым.

Когда я впервые попал к нему, то меня чуть удар не хватил, когда увидел, как хирург, едва держась на ногах, при этом, дябнув еще рюмашку, отправился делать сложнейшую операцию. Еще и меня взяв ассистентом.

Как узнал позже, в трезвом виде у него тряслись руки и он бы не рискнул проводить даже самую легкую операцию. Но хирургом он и правда оказался от Бога. За пять лет, что я у него проходил практику, я был уверен, что смог бы уже и сам сделать любую сложнейшую операцию, только мне это было и на фиг не нужно, я мечтал лечить детей.

Когда после школы я озвучил родителям свое решение... думал, мир перевернется от того скандала, что учинили оба родителя. Еще бы, меня-то с трех лет муштровали, как бойца: борьба, рукопашный бой, стрельба, метание ножей, владение ими же. Основу родители заложили в своего ребенка хорошую.

Я был высоким, на вид тучным, даже толстым, но это было обманчиво. Сто двадцать килограммов чистой мышцы. Одной своей массой я мог задавить любого. И жалкие попытки гопников поставить меня на место, всегда проваливались. Что ни говори, а против профессионально поставленного удара не каждый выстоит.

После долгих споров, угроз и скандалов, мне разрешили пойти на врача, так как двое братьев и сестра убедили родителей, что ничего страшного не произойдет, если трое детей пойдут по стопам родителей, а четвертый будет детей лечить... Потом лечить будет, как только отучится на военной кафедре. Скрепя сердце, те согласились.

Как только дома намечалась гулянка со сборищем всех родственников, я старался по возможности не присутствовать, чтобы не слушать разглагольствования о том, насколько бедные мои родители, что у них появился я, не такой как все они. Но мне было плевать на это, у меня была мечта детства, и я целенаправленно шел к ней, не обращая внимания на пересуды за спиной.

Так мне удалось поступить в медицинский, но отец, подстраховавшись, решил прикрепить меня к своему другу-хирургу. Ни одна отмазка не подействовала. У отца на все был один ответ: "Надо уметь в этой жизни все".

Пришлось смириться с этим. Кто же знал, что впоследствии мне это ой как пригодится.

Первый год в университете был очень сложный. Моей внешности пугались, не желая общаться. Девушки воротили носы, предлагая похудеть, но услышав в свой адрес много "ласковых" слов и демонстрации мной бицепса, больше такого не предлагали, и особенно после того, как я озвучил этим курицам к чему приводит анорексия и каковы ее последствия, а так же, чем чреваты их постоянные диеты.

Во время своеобразной лекции присутствовала вся группа, двое парней тогда заржали и зааплодировали мне. С ними: одного звали Паша, другого - Коля, мы впоследствии стали друзьями. Ни одна вечеринка не обходилась без нашего участия. А девушки подулись некоторое время, а на третьем курсе решили сменить гнев на милость и осчастливить меня своим вниманием... Которое мне было совершенно не нужно.

А вот когда я девчонкам сказал, что не интересуюсь ими, то такое началось. Они дружно стали называть меня Сёмой, а не Макаром. Я и не думал, не гадал, что они окажутся какими-то яойщицами. Слова-то какие мудреные. Я долго пытался узнать, что они означают, но девчонки только хихикали и не отвечали. Пришлось гуглить самому...

Что-то я задумался и ударился в воспоминания. Билет был благополучно забыт. Пришлось спускаться вниз, чтобы собрать вещи. Думал, хоть в этот раз меня благополучно минет сия участь: ехать к Дмитрию Евгеньевичу. Ага, аж два раза. Не с моим счастьем. Но потом я нашел в этом и достоинство: там за две недели можно было спокойно подумать и обсудить с друзьями-одногруппниками, связываясь с ними по телефону, где будем отмечать выпускной, он ведь тоже не за горами.

День прошел быстро, а вечером вся семья собралась в гостиной. Что больше всего удивило, вечно веселая и позитивная Милана, самая младшая из нас, ей как раз только исполнилось восемнадцать, сегодня была какой-то задумчивой, все время сидела со мной на подлокотнике кресла, ни разу не подколола и не назвала ласково Моржиком, как она любила меня называть.

- Мил, ты не заболела? - я даже протянул руку, чтобы пощупать ее лоб. Он был холодный. - Что это с тобой? Тебя мухи покусали?

- Нет, все нормально, - отмахнулась от меня та. Потом повернулась к отцу и надтреснутым голосом спросила: - Пап, в той воинской части сейчас же учения идут?

Тот кивнул, недоуменно глядя на дочь. Но она замолчала, что-то обдумывая.

- К чему ты это спросила? - не выдержал он, строго глядя то на дочь, то почему-то на меня. А я вообще не при делах.

- Может Макар останется дома, пока там учения? - умоляюще поинтересовалась она.

Отец нахмурился, а потом зарычал:

- Что за вздор?! Он мужик или хрен собачий? - все вздрогнули. - К тому же, я его не на учения посылаю, а учиться!

- Да он и так уже стал профи широкого профиля, - у Миланы чуть слезы на глазах не выступили, такие же как у меня, зеленые глаза блестели.

- Да что это с тобой?! - в один голос воскликнули мы с отцом.

Та, ничего не отвечая, махнула рукой, чмокнула меня в макушку и выскочила из комнаты.

- У нее предчувствие второй день нехорошее, - выдал Стас, старший из братьев. - Сны нехорошие снятся по поводу нашего Моржа.

- Тоже мне причину нашла, - фыркнул отец, отправляя всех спать.

А рано утром меня подняли ни свет, ни заря, так как потом у отца намечались какие-то дела, и повезли к Дмитрию Евгеньевичу. Тот по своему обыкновению был вдрабадан, но уже готовился к операции. Одного из солдат на учениях зацепило. Мне же даны были инструкции отправиться на полигон вместе с парой санитаров, проверить, нет ли еще таких вот безалаберных солдат.

Мы запрыгнули в УАЗик и поехали. Высадили нас около кромки леса, откуда мы должны были топать пешком. Что и сделали. Вокруг стояла тишина. Я уже было подумал, что нас не там высадили, как вдруг невдалеке услышал выстрелы и выкрики. Сломя голову и не таясь, мы побежал на крики.

И тут совсем рядом раздался вопль:

- Ложись!

Я даже сообразить не успел к кому обращаются и притормозил всего на долю секунды, которая сыграла решающую роль.

Тело обожгло резкой болью и в глазах потемнело. Оседая на землю, только успел сообразить, что предчувствия сестры оказались верны, а я даже попрощаться ни с кем не успел...

Я медленно приходил в себя. Глаза были словно свинцом налиты и открываться никак не хотели. Прислушавшись к себе и попытался определить, как я себя сейчас чувствую. Оказалось, сносно. Пошевелил руками - шевелятся, ноги тоже. Значит, пуля не задела позвоночник, а скорее всего Дмитрий Евгеньевич меня уже прооперировал. Никогда не думал, что окажусь его пациентом.