(— Юнис, что мы будем делать с Джейком?

— Позже, босс… не все сразу.)

Она была снова удивлена, когда Каннингэм подошел забрать ее тарелку — оказалось, что яичница, две булочки, апельсиновый сок, полстакана молока и одна из трех колбасок исчезли.

— Кофе, мисс?

— Я не знаю… Доктор Хедрик, мне можно кофе?

— Мисс Смит, теперь, когда вы можете есть сидя, нет оснований воздерживаться от того, что вам нравится.

— Это следует отметить. Это первый мой кофе за последние десять лет. Полчашечки для меня, Каннингэм, и полные для господ. Да, Каннингэм… у нас есть «Мум» девяносто седьмого?

— Конечно, мисс.

— Заморозьте и принесите. — Она несколько повысила голос. — А если здесь есть неженки, которые не пьют шампанское по утрам, пусть они незаметно улизнут.

Никто не ушел. Когда бокалы были наполнены, встал доктор Хедрик.

— Господа, тост…

Все встали, Иоганн подняла свой бокал. Но не выпила: тост был за «нашу великолепную и очаровательную хозяйку… долгих ей лет жизни!»

— Аминь! Виват! — и следом — звон стекла.

Иоганн почувствовала, как на глазах наворачиваются слезы, но вытирать не стала.

— Спасибо, господа. Каннингэм, принесите новые бокалы.

Когда они были наполнены, она сказала:

— Я прошу вас постоять еще. — Она подождала, пока все встали. — …Выпьем за доктора Бойла и за вас, Джейк, старый друг. Если бы не ваша верность, если бы не ваша помощь, меня бы здесь уже не было… И конечно, за вас, доктор Хедрик, и за всех врачей, которые помогали вам и доктору Бойлу… и за всех терпеливых сестер, на которых я кричала… но все это может подождать. Я прошу вас выпить… — Из глаз потекли слезы, — за вечную память самой очаровательной, самой доброй и самой храброй девушки, которую я когда-либо знал… за Юнис Бранку.

Тост потонул в тишине. Потом Джейк Саломон медленно согнулся в кресле и закрыл лицо руками.

Доктор Хедрик бросился к нему, доктор Гарсиа — с другой стороны. Иоганн беспомощно смотрела перед собой.

(— О Боже, зачем я это сделал! Но, дорогая, я же сказал это от чистого сердца.

— Я знаю, босс, и очень это ценю. Ну, ничего, Джейк должен понять, что я мертва. И вы тоже.

— Вы умерли, Юнис!

— Не беспокойтесь из-за этого слова, босс. Я здесь и никогда от вас не уйду. Я же обещала вам. Разве я когда-нибудь нарушала свое слово!

— Нет, никогда.

— Поверьте мне и на этот раз. Но сейчас надо позаботиться о Джейке.

— Как, дорогая!

— Придет время, и вы узнаете. Поговорим позже, когда будем одни.)

Доктор Розенталь склонился над ней.

— С Вами все в порядке, дорогая?

— Да, только очень жаль, что так получилось с мистером Саломоном. С ним-то все в порядке?

— Да, скоро ему будет лучше. Мисс Смит, не беспокойтесь о мистере Саломоне. Вы вызвали еще один катарсис, который был ему необходим. А что касается его физического здоровья, то оно в руках доктора Хедрика… а Курт Хедрик не потерял ни одного пациента с тех пор, как начал заниматься врачебной практикой. В вашем доме есть все, что может потребоваться доктору Хедрику… а мистер Саломон даже не болен; ему надо только прилечь и принять успокаивающую таблетку.

Доктор Розенталь сидел с нею, пока уносили тарелки, обеденный стол, стулья и прочее. Вернулись доктор Хедрик и доктор Гарсиа. Иоганн снова спросила:

— Как он?

— Почти заснул. Немного стыдится за эту «сцену» и за то, что «испортил торжество». Это его слова. Больше он ничего не сказал: ведь таблетка, которую я ему дал, живо растворяет подобные эмоции. Как вы?

— Хоть сейчас на танцы, — ответил за нее доктор Розенталь.

— Ну, мы можем начать наше совещание, мисс Смит. Пока вы готовились к завтраку, я обсудил все, что собираюсь сказать, с мистером Саломоном, и он это одобрил. Я больше вас не лечу.

— Нет, доктор Хедрик! Нет!

— Да, дорогая леди, да. Не стоит волноваться. Это лишь означает, что вы здоровы. Здоровы, хоть и слабы еще и за вами требуется уход. Но я не дезертирую, просто передаю вас доктору Гарсиа.

Она взглянула на доктора Гарсиа — тот кивнул,

— Незачем волноваться, мисс Смит.

— Но… доктор Хедрик, вы ведь будете навещать меня? Обещайте!

— С удовольствием. Но, боюсь, это будет не очень скоро. Срочно требуется произвести очень интересную пересадку. Радикальную. Сердце и два легких. Сейчас уже все готово для операции. Мне позвонили еще до того, как вы проснулись, и спросили, можно ли на меня рассчитывать. Я сказал, что позвоню позже, а после того как я увидел вас сегодня утром, я позвонил и сказал что буду оперировать. Конечно, предварительно я обсудил это с мистером Саломоном. — Он улыбнулся. — Так что, если вы позволите, я удалюсь.

Иоганн вздохнула и подала руку.

— Только потому, что это необходимо.

Хедрик взял ее руку, склонился над ней.

— Доктор, неужели вы сперва не продезинфицируете руку? — лениво произнес Розенталь.

— Идите к черту, Рози! — ответил Хедрик и поцеловал ее руку.

Иоганну показалось, что поцелуй длился по крайней мере вдвое дольше, чем поцелуй доктора Розенталя. Она почувствовала, как мурашки пробежали по руке, прислушалась к очень приятному ощущению где-то внутри себя. Да, решила она, если уж я женщина, то обычай целовать руку следует поощрять.

(— Хотите переспать с ним, босс?

— Юнис!

— Да, бросьте вы, босс. Мы теперь сиамские близнецы и должны говорить друг другу только правду. Вы же хотели переспать со мной все это время, но не могли. Вы отдавали себе в этом отчет. И я тоже знала. Мы просто об этом никогда не говорили. И сейчас вы не можете. Но вы можете переспать с ним, если хотите… и это самый лучший способ отблагодарить мужчину. Но будьте аккуратней, дорогушка. Сделайте это здесь, а не там, где вас могут поймать, У него ревнивая жена, это по нему видно.

— Юнис, я не собираюсь обсуждать такую нелепую мысль! Удивляюсь вам! Вы, такая милая девушка… и к тому же замужняя.

— Уже нет, дорогуша! Я не замужем. Помните — «пока смерть нас не разлучит»? Это предел. Так мне сказали в церкви… К тому же я всего лишь дух. Впрочем, он напоминает мне моего мужа, такая же осанка, как у моего вдовца Джо Бранки. О нем нам тоже надо будет поговорить. Доктор собирается уходить. Так что улыбайтесь, если эта идея хоть смутно маячит у вас в голове. А вы об этом наверняка подумали.)

Мисс Смит улыбнулась.

— Доктор, я не прощаюсь с вами, я говорю «до свидания». Как только освободитесь, поспешите навестить меня.

(У вас получается, дорогуша. Получается.)

— Мисс Смит, — обратился к ней доктор Гарсиа.

— Да, доктор?

— Если вы готовы, я позову сестер, и мы отсоединим вас от всех этих приспособлений. Если вы хотите, можно сделать общий наркоз. Я предлагаю местную анестезию. Можно поставить ширму к подбородку, чтобы вы не видели, как я буду делать все это. Если хотите что-нибудь почитать, то текст можно спроецировать на экран. Можно еще включить музыку.

— Лучше одну музыку. Я не хочу читать. Мне все это так интересно. Сделайте местную анестезию. Или вообще не надо анестезии. Боль меня не беспокоит.

— Но она беспокоит меня, поэтому анестезию все же сделаем.

В течение часа она слушала кассету с музыкальными записями от классического рока, к которому Иоганн так и не привык, до кантри, которое было популярным задолго до того, как Иоганн Шмидт родился на свет. Ощущать здоровое тело после стольких дней полной неподвижности было замечательно. Но важнее было другое — это тело обладало высокой чувствительностью, и каждое прикосновение к нему было приятно.

Оно было совсем не таким, как та развалина, которую он оставил. Единственное достоинство того тела состояло в том, что оно хоть кое-как, но работало. То тело напоминало ей подержанный «форд», который он и еще четыре таких же шалопая купили однажды за семьдесят долларов в Балтиморе и на котором они пересекли полконтинента — без фар, без тормозов, без водительских прав, без инструментов, без ничего. Но крепкий уродец тащил их на своих трех цилиндрах со скоростью 25 миль в час. Им то и дело приходилось останавливаться и поливать водой спицы, чтобы те не выпали.