(меняя голос).

Вдогонку медузам

плыву и плыву

в соцветия соли,

в морскую траву.

Девушка (пугаясь яви).

Не надо!

Паяц.

Замолкни.

Арлекин хохочет.

Девушка (Паяцу, со страхом).

Сперва на лугу

в траве поиграю

и в лес забегу.

А после и к морю.

Арлекин (с издевкой).

Во сне.

Девушка (Паяцу).

Я не лгу.

(Удаляется, плача.)

Скатился венок,

и найти не могу.

Пропало колечко,

пропало опять.

Арлекин (грустно).

Дорогою с моря,

дорогою вспять.

Девушка уходит.

Паяц.

И вся недолгá!

(С повелительным жестом.)

За дело!

Арлекин.

Какое?

Паяц.

Начнем балаган.

Как малые дети

на сизую сталь

свой пряник меняют,

сеньорам представь.

Арлекин.

Во сне.

Паяц (сурово).

Это явь.

Потеряны кольца,

и выжата гроздь,

и розы сменяет

слоновая кость.

Арлекин (принимая цирковую позу, кричит, словно зовет ребенка).

Ау!

Паяц (громким голосом, приближаясь к Арлекину и глядя в лес).

Что за крики?

Приветствуем вас!

(Тихо.)

Играй.

Арлекин.

Начинаю.

Паяц (громко).

Пожалуйста, вальс!

Арлекин начинает играть.

Паяц (тихо).

Быстрей.

(Громким голосом.)

Мы представим…

Арлекин.

Как костью слоновой

мертвеет былое…

Паяц.

Сейчас мы представим…

(Уходит.)

Арлекин (уходя).

Как море и ветер

играют юлою.

Вдали охотничьи рога. Выходит Стенографистка в костюме для игры в теннис и ярком берете, на плечи накинут длинный плащ. Она разговаривает с Маской, одетой по моде начала века в ослепительно желтое платье с длинным шлейфом; волосы цвета желтого шелка до плеч, белая гипсовая маска, белые перчатки до локтя, желтая шляпа, грудь усыпана золотыми блестками. На фоне голубых лунных пятен и ночного леса она похожа на язык пламени. Говорит с легким итальянским акцентом.

Маска (смеясь). Это прелестно.

Стенографистка. Я ушла от него. Помню, в тот вечер была ужасная гроза, и умер сын консьержки. Он сказал: «Ты звала меня?» – а я ответила, не глядя: «Нет». А потом, уже в дверях, он спросил: «Я нужен тебе?» – и я ответила: «Нет, не нужен».

Маска. Прекрасно.

Стенографистка. Ночами он стоял под окнами и ждал…

Маска. А вы, сеньорита Стенографистка?

Стенографистка. Я задернула шторы. Но… в щель было видно… он стоял (вынимает платок), а глаза его… Ветер полосовал ножом, но я не могла с ним говорить.

Маска. Почему?

Стенографистка. Он слишком любил меня.

Маска. «О, дио мио!» Совсем как граф Артуро из Италии. О, любовь!

Стенографистка. Да?

Маска. В фойе парижской Оперы огромные балюстрады выходят к морю. Граф Артуро с камелией во рту плыл в лодке и с ним – маленький сын, я бросила их обоих. Но я раздвинула гардины и кинула им бриллиант. О, что за сладкая мука! (Плачет.) Граф с маленьким сыном голодали, они спали в кустах рядом с борзой, которую мне подарил русский князь. (Резко и умоляюще.) У тебя нет кусочка хлеба для меня? У тебя нет кусочка хлеба для моего сына? Для ребенка, которого граф Артуро бросил умирать на снегу? (Все больше волнуясь.) Уже в больнице я узнала, что в Риме граф женился на знатной даме, а потом я просила милостыню и жила с босяками, грузившими в порту уголь.

Стенографистка. О чем ты? Зачем ты это говоришь?

Маска (успокаиваясь). Я говорю, граф Артуро так любил меня, что плакал вместе с маленьким сыном за гардинами, а я, как серебряный полумесяц, блистала среди огней и биноклей парижской Гранд Опера.

Стенографистка. Чудесно. А когда прибудет твой граф?

Маска. А когда прибудет твой друг?

Стенографистка. Поздно.

Маска. И Артуро поздно. На левой ладони у него шрам от ножа… его ранили из-за меня. (Показывает ей свою руку.) Видишь? (Показывает на горло.) А здесь другой. Видишь?

Стенографистка. Да. Но откуда это?

Маска. Как откуда? И ты спрашиваешь? Как же мне без них? Разве раны моего графа не мои?

Стенографистка. Твои. Правда. Пять лет он ждет меня, но… Как прекрасно ждать того дня, когда станешь любимой, и знаешь, что это будет.

Маска. И это будет!

Стенографистка. Да. И потому нам весело. Когда я была маленькой, я прятала сласти, чтобы съесть их потом.

Маска. Ха-ха-ха! Так вкуснее, не правда ли?

Слышны звуки рогов.

Стенографистка (уходя). Если придет мой друг – он высокий, и волосы у него вьются, но вьются совсем особенно, – ты сделаешь вид, что не знаешь его.

Маска (подбирая шлейф). Конечно!

Появляется Юноша. На нем серый костюм и носки в синюю клетку.

Арлекин (входя). Эй!

Юноша. Что?

Арлекин. Куда вы?

Юноша. К себе.

Арлекин (с иронией). Да ну?

Юноша. Да. (Идет.)

Арлекин. Эй! Туда нельзя.

Юноша. Проход закрыт?

Арлекин. Там цирк.

Юноша. Хорошо. (Возвращается.)

Арлекин. И в цирке зрители, замершие навеки. (Любезно.) Сеньор не желает войти?

Юноша. Нет.

Арлекин (напыщенно). Поэт Вергилий выдумал золотую муху, и мухи, отравлявшие воздух Неаполя, умерли. Там, в цирке, столько жидкого золота, что можно отлить статую размером… с вас.

Юноша. А по тополиной аллее нельзя пройти?