Выйдя из подъезда, увидел Родиона, который явно ждал меня, ковыряя сугроб носком ботинка. Его вид настроения мне не прибавил. Вспомнился вчерашний поцелуй, и стало нестерпимо стыдно. Судя по тому, что он не поднимал на меня глаза, видимо тоже находился не в своей тарелке.

— Пойдем, что ли? — буркнул он, поворачиваясь в сторону школы.

Кричать на весь двор, что я никуда с ним не пойду, было бы просто глупо, поэтому покорно бреду рядом. Благо до школы недалеко и эта пытка скоро закончится. Пытка... Я понял, что физически не могу находиться рядом с ним. Всё тело начинал колотить озноб. Оказывается, мучения от неудовлетворённого желания самые страшные на свете. Я хотел его и боялся самого себя. Так не должно было быть. Мы ведь знакомы всего три дня. Влюбиться с первого взгляда, да ещё в парня. Такого и врагу не пожелаешь. Короче, влип я по самое не балуйся. На подступах к школе на нас вихрем налетел мой ночной кошмар. Валерия собственной персоной.

— Привет, мальчики! Кто теперь кого провожает? — девушка откровенно смеялась над нами. — Ты, Олеженька, прости, но я у тебя Родьку украду. Он мне кое-что должен, — хватает его за руку и тянет к входу в школу, Родя покорно плетётся за ней. И что, интересно, ей от него нужно? Откуда-то изнутри снова начинает подниматься вязкая, липкая ревность, которая грозит залить меня с головой. Погружаясь в неё, не замечаю взгляда Жеки, или Евгения Титова. А зря, он смотрит на меня с такой гаденькой улыбкой, что увидь я её тогда, всё, наверное, было немного по-другому. Поднимаюсь из раздевалки к кабинету биологии и застываю на месте...

Родька целуется с Леркой. Тряхнул головой. Нет, этого не может быть. Это сон, просто сон. Проснуться, нужно проснуться...

— Нет, ты смотри какой Родечка у нас прыткий, а? — раздаётся тихое ехидное шипение сзади меня. — Вчера с тобой целовался, сегодня с Леркой.

Я потрясённо оборачиваюсь и успеваю увидеть насмешливые глаза Женьки прежде, чем он отошёл. Я был настолько поражён, что даже не задумался, а откуда он вообще знает, что мы с Родькой целовались?

Родион.

Всю ночь пытался убедить себя, что я к Олегу ничего не чувствую, уже под утро мне это удалось. Ха, самообман — страшная вещь. А я наслаждался им ровно час. Пока из двери подъезда не показался хмурый и абсолютно невыспавшийся Каманин. Глянул на его рожицу и поплыл. Вот ведь, блядь такая, он даже когда хмурится, очень милый. Молчим всю дорогу до школы. Между нами повисла буквально осязаемая неловкость, от которой лично меня спасло появление Валерии.

— Привет, мальчики! Кто теперь кого провожает? — Лерка заливисто смеётся. — Ты, Олеженька, прости, но я у тебя Родьку украду. Он мне кое-что должен.

Притащив меня к кабинету биологии и не дав опомниться от такого напора, налетает с вопросами.

— Ну, давай рассказывай, что между вами происходит?

Тяжело вздыхаю и покорно начинаю рассказывать. Слово ей дал, а я свои обещания привык выполнять. Короче, поведал ей и про спор, и про поцелуй. Она слушала меня с открытым ртом и после окончания рассказа протянула:

— М-да, дела... А если влюбишься? Тогда как?

— Не знаю, да и поздно уже об этом думать. Я уже влюбился...

— Ой, как мило...— Лерка прижимает руку к щеке и смотрит на меня взглядом доброй тётушки. — А он в тебя?

— А я, бля, откуда знаю. Я ж не телепат, и чужие мысли читать не умею, — меня начинает раздражать её неконтролируемое любопытство.

— А это мы сейчас проверим, — она бросает взгляд в сторону коридора и вдруг набрасывается на меня с поцелуем. От неожиданности я даже на него ответил. Она первая оторвалась от меня и тихо прошептала:

— Если он к тебе что-то испытывает, то будет ревновать. Вот мы это сейчас и проверим...

Я повернулся и увидел потрясённый взгляд Олега...

Глава 10

Олег.

А что я, собственно говоря, хотел? Что я вообще про него знаю? Всё, что было между нами — это игра, которую я же сам и начал, а он просто подхватил. Тогда почему у меня сейчас такое чувство, как будто меня предал самый дорогой и близкий человек? Больно...

Звонок на урок вывел меня из состояния ступора. Вхожу в класс и демонстративно пересаживаюсь к Светке, кажется, так зовут эту девчонку. Она тут же начинает мне улыбаться и строить глазки, через силу улыбаюсь в ответ. Понимаю, что веду себя глупо, но ничего поделать с собой не могу. Исподтишка оглядываюсь назад и пытаюсь рассмотреть Родьку. Представляете, он улыбается. Очень захотелось подойти треснуть его, а потом поцеловать. Натыкаюсь на стальной, добродушно-насмешливый взгляд. Он как будто знает, о чём я думаю, и я тут же отворачиваюсь, гордо выпрямляясь. На перемене он пытается поговорить со мной, но я быстро ретируюсь, бросая:

— Нам не о чем с тобой разговаривать, — и тут же добавляю (язык мой — враг мой): — Иди со своей Лерочкой разговаривай.

— Одуванчик, — Родька заливисто смеётся, от чего становится ещё обиднее. — Да ты, никак, ревнуешь?

— Вот ещё! Нужно больно, — фыркаю я и снова сажусь за парту со Светкой.

Родька выполнил мою просьбу, на втором уроке они сидели с Леркой и о чём-то оживлённо шептались.

На большой перемене ко мне снова подошёл Титов. Почему-то рядом с ним у меня возникает странное ощущение. Гадливости что ли? Я бы не сказал, что на внешность он противный. Обыкновенный: слегка рыжеватые волосы, курносый нос, веснушки. Всё портили глаза. Мутно-зелёного цвета, злые и колючие. Он словно буравил ими человека. Прикидывая, а что он с него может поиметь. Какую выгоду получить?

— Ты целуешься только с Родькой или можно записаться в очередь? Тем более он всё равно тебя кинул...— Женька смотрел на меня с масляной улыбкой на устах, казалось, что ещё чуть-чуть, и он начнёт пускать слюни. — Вот уж никогда бы не подумал, что Самойлов у нас гомик. А как шифровался... — Титов снова хохотнул. — Это будет новость недели...

Я резко повернулся к нему.

— Ты не посмеешь никому рассказать, — почувствовал, как всё внутри меня холодеет. — Да и потом, тебе никто не поверит.

— Да неужели? — в его голосе читалась явная насмешка. — Тогда посмотри на это...

Я уставился на телефон, который он держал в руках, вернее на снимок. На нём были запечатлены мы с Родькой, как раз во время этого злосчастного поцелуя. Ракурс снимка был немного странным, но узнать нас было можно.

— Иногда вредные привычки приводят к непредсказуемым результатам, — он повернул снимок к себе, — а я всего лишь вышел на лестничную клетку покурить, а тут такое гей-шоу. Честное слово, засмотрелся.

— И что ты хочешь? — я нервно сглотнул, уже понимая, что так просто он от нас не отстанет.

— Тебя!

— Что? — я посмотрел на него, как на больного. — Ты рехнулся, Титов? — понимая, что он, к сожалению совсем не шутит.

— А что? Самойлову можно, а мне нет? Давно хотел попробовать, как это, трахнуть мальчика! А ты, — он оглядел меня липким взглядом, от которого сразу захотелось отмыться, — Совершенство. Ты не думай, я вообще-то очень добрый, поэтому у тебя на раздумье есть целая неделя.

— А если нет, тогда что? — я посмотрел на Титова тяжёлым взглядом.

— Не пожалею денег, распечатаю фотки для всей школы. А у нас тут не Москва, с её терпимым отношением ко всяким извращениям. Так что думай, Олежек, думай! А когда надумаешь, сообщи, — он похлопал меня чуть ниже спины, от чего я дёрнулся, и ушёл.

Нестерпимо захотелось зареветь. Я никогда не оказывался в подобных ситуациях. Никогда за всю свою жизнь. А всё он! Мой персональный змей искуситель со стальными глазами и обворожительной улыбкой.

Стоило о нём подумать, как он нарисовался:

— Одуванчик, ты что загрустил?

— Сука, ты Родя! Но я люблю тебя! — моё признание может объяснить только моё подавленное состояние.

— Здорово, — он хохотнул. — Значит, первую часть спора я уже выиграл. Осталась вторая.

Я недоумевающе посмотрел на него. Никак не мог сообразить, о чём он говорит, поскольку о нашем споре думал в эту минуту меньше всего. А когда, наконец, допёр, желание разрыдаться стало нестерпимым. Как девчонка!