В.М. Васнецова, М.Н. Васильева и др. — было на религиозную и околорелигиозную тематику713. Прежде количество подобных полотен было меньшим.

Но было и еще одно яркое проявление религиозных чувств Третьякова. После смерти сына в собирательской деятельности Третьякова появляется совершенно новая линия. А именно — коллекционирование икон. Первые иконы в его собрании появляются в 1890 году, когда в московском Историческом музее состоялась первая выставка древнерусской живописи. Она прошла в помещениях Исторического музея и была приурочена к VIII Археологическому съезду. На этой выставке П.М. Третьяков купил у известного иконоторговца Ивана Лукича Силина первые иконы для собрания.

Можно было бы предположить — и так нередко делалось, — что коллекционирование икон является логичным шагом для собирателя, который раз и навсегда поставил перед собою цель: собирать национальное живописное искусство максимально полно и в конечном итоге — проследить линию его становления. В таком случае иконы являлись бы тем фундаментом, на котором было построено здание светской живописи XVIII— XIX столетий. Шаг действительно логичный. Но — только с позиции современного человека.

Прежде всего необходимо четко представлять себе, чем являлась икона в конце XIX столетия. В наши дни старинная икона — предмет одинаково значимый и для христианина, и для ученого. Для верующего человека икона — это объект поклонения, чтимый образ, через который христианин обращается к Господу, к Матери Божьей или к святому. Для ученого — памятник своей эпохи, ценный в историческом и зачастую в художественном отношениях. Наряду с живописным полотном, архитектурным строением, историческим текстом икона является одним из объектов пристального изучения, нимало не теряя при этом мистических свойств.

Но... это сегодня.

А в 1890-е годы, как и в более раннее время, общество воспринимало творчество древних иконописцев совершенно иначе.

«... На рубеже XIX—XX веков отношение образованной части общества к русской иконописи было, мягко говоря, пренебрежительным. Икона воспринималась не как произведение искусства, а как некая ремесленная поделка, неотъемлемый атрибут “мужицкой культуры”. Для того чтобы понять, что икона — это “умозрение в красках”714^™ богословская идея, выраженная при помощи изображения, необходимо было совершить переворот в сознании русской интеллигенции... Вплоть до конца XIX века икона была объектом интереса почти исключительно собирателей-старообрядцев»715. Люди искусства, и в их числе

В.М. Васнецов, заинтересовались иконой лишь на рубеже веков. В то же время икона пока еще оценивалась лишь с точки зрения ее «древности» и «редкости». И.С. Остроухое, близкий приятель Третьякова, первым сумел взглянуть на икону не как на любопытный курьез и не как на образец, дающий понятие о культурном состоянии Руси, — а как на свидетельство высоких художественных достижений древнерусского художника. Но произошло это лишь в 1907 году. Благодаря Остроухову на последние предвоенные годы, 1911—1913-й, пришлось настоящее «иконное движение ». В обеих столицах были созданы крупные частные иконные собрания, увидели свет специальные журналы и обобщающие труды по истории древнерусской живописи. Но даже в начале XX века известный искусствовед П.П. Муратов писал: «... нет ничего более ошибочного, например, чем... самое распространенное в нашем обществе мнение о “темных” старинных иконах. В надлежащих условиях художественные и древние иконы можно видеть лишь в собраниях любителей. Только эти расчищенные и приведенные в первоначальный вид иконы и могут служить предметом исследования»716.

Однако... все это будет позже. Момент подлинного открытия русской иконописи на добрый десяток лет отстоит от кончины П.М. Третьякова. А в 1890 году, когда известный галерист Третьяков приобрел первые иконы, его поступок мог расцениваться как чудачество...

Историю приобретения Третьяковым первых икон излагает А.П. Бахрушин. Он сообщает, что в те времена знатоками иконописи были старообрядцы: И.Л. Силин, Н.М. Постников,

С.Т. Большаков. Третьяков «... обратился к Н.М. Постникову, на той же Археологической выставке, но Н.М. сказал, что ради нужды готов продать свое собрание, но не иначе как все целиком ». Однако Павел Михайлович не изменил давнему принципу не приобретать чужих собраний целиком, вместе со слабыми вещами, и «... обратился к И.Л. Силину, у которого и купил вышеозначенные иконы. Н.М. Постников же (которому я вполне верю) после этого говорил: “Я очень рад, что П.М. купил эти иконы, рад потому, что начал их собирать, и еще потому, что купил действительно хорошие, достойные иконы, дав за них хорошую цену, но зато он взял у Силина самое лучшее, у него теперь не осталось ничего особенно хорошего”. Это же отчасти подтвердил другой знаток и икон и собрания И.Л. — реставратор Я.В. Тюлин в 1891 году. Надо только удивляться художественному чутью П.М. Третьякова, с каким он выбрал действительно лучшие иконы Силина, желая купить также лучшие иконы Егорова и Постникова (оба не продали)»717. Действительно, не зря И.Н. Крамской говорил про Третьякова, что «... это человек с каким-то, должно быть, дьявольским чутьем ». Третьяков сумел распознать красоту древней живописи задолго до того, как к ее изучению обратились специалисты...

Впоследствии собрание Егорова все же поступило к Павлу Михайловичу. Коллекция была замечательна по представленным в нем образцам. После 1890 года Третьяков «... купил за тридцать тысяч рублей сразу большое собрание древних икон у генерала Егорова. В собрании были иконы строгановских писем, новгородских, московских. Тогда много печаталось в газетах об этом собрании»718.

Приобретать иконы Третьяков будет на протяжении всех 1890-х годов. Он станет постоянным покупателем И.Л. Силина,

С.Т. Большакова. Так, сохранилось несколько писем Большакова Третьякову, где Сергей Тихонович предлагал коллекционеру приобрести ряд икон719. Приблизительно за восемь лет Павлу Михайловичу удалось составить собрание из 62 икон XV— XVII веков. Историк Н.П. Лихачев писал об этой коллекции: собрание «невелико по количеству... и отнюдь не может быть названо систематическим. Значение его иное — оно драгоценно и поучительно по качеству икон... П.М. Третьяков имел в виду не историю иконописи, а собрание лучших, наиболее художественных образцов старинных русских икон...^ри четверти икон собрания могут быть названы первоклассными памятниками иконописи и типичными и лучшими образцами тех или других “писем”»720.

В.В. Верещагин в сентябре 1894 года писал коллекционеру русских древностей П.И. Щукину: «... я искренне обрадовался, когда узнал, что наш Третьяков начал собирать образа, и высказал ему это; еще более порадовался бы, если бы преддверием его галереи служило всестороннее собрание прикладного искусства. .. Именно в виду того, что у Вас уже есть, Ваше собрание может быть поучительнее Третьяковского, если Вы проведете развитие родного искусства от грубейшего орнамента до изображения в живописи и скульптуре родных людей природы и истории их»721. В переписке Третьякова и Верещагина эта идея отражена не была. Василий Васильевич был человек увлекающийся и наверняка высказывал эту мысль Третьякову в устной форме. Однако... у того были собственные соображения насчет своих коллекций.

Многие исследователи вслед за Н.А. Мудрогелем сетуют: «... поместить иконы в галерею Третьяков не успел. Иконы были размещены в его личных комнатах и лишь после его смерти перешли в галерею»722. Однако появляется закономерный вопрос: а собирался ли он это делать? Думается, для Третьякова иконы были чем-то глубоко личным, он собирал их отнюдь не для всеобщего обозрения, а — для души... Глядя на висящие на стенах дома старинные лики, молясь на них, проще было избыть горе, найти утешение в диалоге с Господом... и, несмотря ни на что, продолжать составление картинной галереи.

Основным «внешним» событием третьего периода стала передача Третьяковым галереи в дар Москве. Это произойдет в 1892 году723.