— Вы мне курс истории читаете? — осведомился ядовито доктор Грах, единым махом осушая чашку с раскаленною заваркой. Дикость, как я понимаю… А еще из города, где всем хорошие манеры с детства прививают!..
— Нет, я просто размышляю вслух, — сердито дернулся Яршая. — Вам не нравится?
— Ну почему же… Каждый волен…
— Вот! И я так полагаю… Стало быть, о чем я говорил? Ах, да!.. В итоге популяция естественно и быстро стала сокращаться — думаю, до минимально гармоничного предела. И теперь, когда все возвратилось к равновесию, мы вновь — и не болеем, и живем довольно долго, и комфорт сумели возродить. Да мало ли!.. И прошлое уже стараемся не слишком часто вспоминать, заметьте!
— Кстати, дорогой дружище, — подхватил с немалою охотой доктор Грах, — не кажется ли вам, что человечество, положим, социально-генетически запрограммировано так, чтоб полноценно развиваться только в стрессовой обстановке? Наступила передышка, я согласен, но одновременно, в рамках социальной эйфории, шло и накопленье скрытых сил. Теперь они, что называется, взбурлили, так что можно их использовать двояко: двигаться вперед тихонько, обходя заранее все острые углы, или, напротив, мчаться по пути прогресса — неизбежного взрывного угасания. Тут, надо полагать, опять сработал некий видовой, глобальный регулятор — страховочного свойства. И люди сотворили биксов — с самыми благими, в общем-то, намерениями. Впрочем, очень быстро обстановка накалилась, человечество вновь оказалось под тяжелым стрессом. Снова — противостояние, мысль о необходимом самосохранении — как прежде, во главу угла… Быть может, таки надо? Просто человечество уже в который раз не замечает собственного эволюционного зигзага, силится противодействовать и лезет напролом, спрямляя путь, а надобно — наоборот? И то, что мы сейчас имеем, — неизбежно, даже хорошо? А? Если отрешиться от сиюминутных раздражений…
Яршая обалдело посмотрел на гостя и с крайне обиженным выражением на лице мелкими глотками принялся пить свой остывший чай.
— Ну, знаете, — сказал он наконец, — не ожидал. Я даже слов не нахожу… Вы что же, ратуете за весь этот бред, что окружает нас? Хотите мне вот эдак походя внушить: война нужна, давайте воевать?! Какой абсурд! Не в том предназначенье человека! Не в борьбе! Я голову на отсечение даю…
— На отсечение — не надо. Это несерьезно. Вас неправильно поймут.
— Что вы цепляетесь к словам?! Плевать мне, как поймут! Но цель — в ином…
— А в чем, простите? — холодно прищурившись, осведомился доктор Грах.
— Поймите, все эти борцовские забавы мы давно переросли! Едва самих себя не уложили на лопатки… Хватит, наигрались! Сосуществование, культурный симбиоз — во всем — единственно возможный путь.
— Людей осталось мало, может, чересчур. — Грах коротко обвел рукою комнату, как будто отсекая от всего большого мира. — Что же дальше? Говорите — симбиоз… Благими помыслами, как известно… Нет уж, растворение, ассимиляция, исчезновенье вида собственно людей!
— А биксы? Их ведь тоже мало, — тихо произнес Яршая. — Да, мы отдали когда-то им на откуп Марс, Венеру, лишь бы на Земле не оставались. Часть и вправду улетела, часть — покуда здесь. Но даже если всех — и улетевших, и оставшихся — собрать, то все равно их будет несравненно меньше, чем людей! К тому же биксы, как вы знаете, бесплодны… У них нет детей. Разумный и бесплодный изначально вид… Таким задуман — и таким произведен на свет… Они способны только синтезировать себе подобных. Это, согласитесь, все-таки — не то: естественный процесс, который отличает все живое, здесь нарушен.
— Ну, а может быть, для них естественно вот так — минуя детородство? — усмехнулся Грах.
— Нет, — замотал Яршая головой, мгновенно делаясь пунцовым от волнения, — сто тысяч «нет»! Исключено. И в том-то главная проблема! Ибо ясно, что в противном случае они — и вовсе нелюди. Нелюди! И живые — не по общему природному закону. Всем известно: эта ситуация их страшно тяготит. Этическая сторона вопроса…
— Отчего же? — Грах презрительно повел плечами. — Если существуют — значит, по природному закону. А иначе сгинули бы сразу. Их тогда бы толком и создать-то не смогли. По-моему, настолько очевидно…
— Все равно, — нахмурился Яршая. — Не все гладко, не все чисто… Да и хоть бы так! Но в этом случае тем более мы в них не растворимся. Нет, ассимиляция нам не грозит. Ни нынче, ни потом. Скорей наоборот. Не зря же ведь они клянут нас, что мы их оставили бесплодными, и всячески стараются сломать программу, вылезти из этого болота. У них даже находили тайные лаборатории. К примеру, существует такой город, за рекой… Недалеко отсюда. Целый город!
— Не слыхал, — отрывисто ответил доктор Грах, в упор уставясь на Яршаю.
— Неужели? — не поверил тот.
— А вот представьте. С нынешней дозированностью всякой информации… М-да… — И не ясно было, врет напропалую доктор или все же правду говорит. Да только чего врать?!
— Ну, — вдруг замешкался Яршая, — город нынче мертвый и заброшенный… На редкость интересное местечко, аккуратные постройки, домик к домику… Хотя вы можете вполне не знать, — поспешно согласился он. — И здешние-то — далеко не все… Но вот до Декларации — давно уже — в нем жили. И не кто-нибудь, отметьте, — биксы! Да! Их город. Сами выстроили — чтобы, значит, все как у людей… Довольно показательный штришок. Известно же: с какого-то момента вся культура человеческая не могла уже без городов… Не удивительно, что биксы захотели уподобиться: мол, и они ничем не хуже. Я их понимаю… У них там ведь и заводы были, и лечебницы, и разные лаборатории. Они вовсю старались. Правда, без успеха…
Тут Харрах толкнул меня коленом под столом. Глаза его сияли. И я тотчас же сообразил, что он — вот здесь, сию минуту — выдумал еще какую-то диковинную авантюру. Впрочем, догадаться было и нетрудно. Про забытый город за рекой я уже слышал, только мало верилось, а ехать одному туда и проверять — нет, я не трус, и все же… Что-то заставляло отступать, откладывать… Теперь я чувствовал, какая мысль засела в голове Харраха. Как он моментально навострился, прямо весь окаменел от возбужденья! И хотя мне было жутко любопытно, я смолчал. Не обсуждать же прямо за столом, что он задумал в этот раз! Да у меня и дел еще полно: в информатеку надобно успеть, потом — к часовне сбегать, партитуру передать… Наверное, наврал Харрах про партитуру, и причина-то совсем другая. Ладно, мы с ним как-никак приятели, потом все прояснится — не бывает тайн навек… В ответ я тоже сильно пнул его, чтобы отстал и не мешал следить за удивительной беседой, и, как будто ничего и не случилось, потянулся за вареньем.
— Да, — задумчиво играя с чайной ложкой, продолжал меж тем Яршая, — мы изгнали их — кого с Земли долой, кого — в медвежьи уголки планеты. Ну, и чем все завершилось? Обстановка только накаляется — повсюду, с каждым днем… А в общем… жалко их, — внезапно заключил он. — Я всегда был убежден, что никакую многонациональную страну нельзя делить на территории по национальному признаку — это рано или поздно приведет к развалу. И многонациональную планету нельзя делить на страны по национальному признаку — это приведет к катастрофе.
— Что мы и имеем, — хмыкнул доктор Грах.
— Вот-вот!
— Но, к сожалению, планета у нас одна — и как-то разделять ее приходится. Ведь не по религиозным же критериям, не по параметрам культурности вести отбор!
— Так тоже собирались…
— Верно. И в итоге мы получим то же самое, что с государствами, а на поверку — много хуже. И опаснее — для тех, кто продолжает жить.
— Не смею возражать. — Яршая церемонно, сколько позволяло общее застолье, поклонился собеседнику. — Любой искусственный раздел, хотим мы или нет, чреват непредсказуемыми катаклизмами.
— Однако он необходим! — вдруг начиная волноваться, отчеканил доктор Грах. — Я прав?
— И да, и нет. — Лицо. Яршаи приняло сосредоточенное выражение. — Да — потому что ничего иного мы покуда не имели. Результат известен: войны, ненависть, террор… Во все века, у всех народов.