— Естественно, — скривился я. — До эдакой нелепости додуматься нельзя!

— А почему? — глаза у Левера внезапно загорелись. — Очень даже можно. И легко обосновать.

— Ну-ну… — с усмешкой произнес я, сам не замечая, что — уже в который раз! — попался на крючок. — Ведь есть огромное количество источников…

— Прекрасно! А нам в точности известно, кто их составлял? И по какой причине? И зачем? Когда? И для кого? Случилось-то давным-давно… Ты в состоянии всем этим документам стопроцентно верить?

— До сих пор я худо-бедно доверял. И тысячи других людей, не самых глупых на Земле… По-моему, есть все-таки пределы, за которыми сомнение становится обычной глупостью, а то и хуже — безнадежным бредом.

— Значит, есть в Истории святыни, о которых — как о мертвых: или ничего в буквальном смысле слова, или только в самой превосходной степени, при этом сочиняя бездну привлекательных деталей?

— Может быть, — упрямо согласился я. — Хоть что-то ведь должно быть истинным!

— Быть или попросту казаться?

— Иногда это одно и то же. Если есть долженствование, императив. — Я чувствовал, что говорю не то, что нужно, но других, не выученных с детства, слов сейчас не находил. Да и особо размышлять на эти темы не пытался никогда…

— Вот то-то и оно, — сказал со вздохом Левер. — Так случается со многими, почти со всеми… Я стараюсь этому не удивляться. Видишь, тебе страшно хочется, чтоб то, чему ты склонен доверять, чему тебя когда-то приучили доверять, в итоге оказалось правдой. Сегодня одно не должно вызывать сомнений, завтра — другое. Смотря по ситуации…

— Ты, Левер, чудовищный скептик. И не просто скептик, но и циник. Для тебя нет ничего святого!..

— Не согласен, — весело ответил Левер. — Кое-что все-таки есть. Я, правда, не люблю болтать об этом с каждым встречным, не привык…

— А встречный — это я? Спасибо.

— Каждый благодарен в меру своих притязаний, — с улыбкой парировал Левер. — Ну, так вот… И самое, наверное, поганое: тебя подспудно приучили верить, но не доверять. Людишкам доверять нельзя, бумажке — можно. А в особенности той, какую назовут нетленным, эпохальным документом. Но не мне же объяснять тут, что любой источник, даже внешне полностью правдоподобный, в принципе несложно скомпилировать, подтасовать, подделать — появись вдруг в этом крайняя нужда. К примеру, очень славно заполняется какой-либо пробел в Истории, необходимый для последующих связных изложений, или же, напротив, прекращают вовсе поминать не слишком-то удачно освещенные события, поступки, упования, которые никак нельзя оставить в прежнем виде без ущерба для все тех же замечательных последующих связных изложений… Существует множество причин… И все их надобно учесть, а вновь открывшиеся факты — подтвердить документально. И всегда найдется прорва столь же завиральных документов, безусловно подтверждающих ошеломительную истинность первичного и как бы основного… Может быть, уже утерянного или все еще хранящегося где-то… Главное, не сомневаться. Да-да, вовремя поверить, а потом — не сомневаться! Многое на свете сразу станет проще, и понятней, и нужнее…

— Когда фактов много и они увязаны между собой… Уже не отмахнешься.

— Господи, да пусть их будет хоть сто тысяч! — встрепенулся Левер. — Разве это что-нибудь меняет? Факт однозначен по своей природе и не будоражит мысль, как миф. В том-то и дело! Миф убедительней реальных фактов, потому что он содержит тайну, а наука, собственно, и занимается раскрытием великих тайн. Нет мифа — нет Истории. Вот мы и создадим — традиции на этом поприще богаты. Сколько поколений умников из кожи лезло вон, чтоб их привить! А уж ученые в момент сумеют все растолковать с позиций правильной науки. Изловчатся доказать… И благодарные народы будут верить.

— Х-м… а ведь кто-то может попытаться и так дело повернуть! — пробормотал я, вдруг испытывая странное, необъяснимое волнение. Последние сентенции я пропустил мимо ушей — пустая демагогия, однако суть услышанного неприятно поразила. Ведь и впрямь, неровен час, отыщется какой-нибудь мудрила, у которого сверкнет в башке: все биксы появились вместе с человеком, и никто их никогда не создавал! Ну, как гориллы или шимпанзе… В какой-то миг мы обогнали обезьян, а биксы нынче — обогнали нас… И нет проблем: естественная эволюция! Какие, скажем, могут быть претензии у мамонтов к слонам? Одни, развившись, уцелели, а другие… Что делить нам с биксами? Вчерашний день, сегодня, завтра? Как и для чего делить планету, если мы обречены? Вот черт! Идейка — первый сорт. Хотя за километр от нее разит таким щемящим бредом!.. Но зато как ловко может умный человек воспользоваться ею! Или целое сообщество людей… А там и документы вмиг появятся, и подходящие свидетельства историков, и разные вещественные доказательства, и еще черт-те что!.. И будет — новый ФАКТ. Со всеми вытекающими, так сказать. А против факта — никуда… Неужто Левер это сам придумал — только что, по ходу разговора? В принципе он может, у него мозги шальные… Но, единожды придумав, станет ли молчать? Ведь до того приятная находка! Неожиданная, дикая, способная весь мир поставить на уши. Такая дорогого стоит. Разве Левер, человек до крайности тщеславный и самовлюбленный, этого не понимает и, швырнув алмаз на землю, не поднимет его тотчас, чтобы огранить достойным образом? Вполне логично так предполагать… И вся высокая идея нашей праведной борьбы мгновенно обесценится, по крайней мере будет вызывать изрядные сомнения. Мобилизовывать людей, воспитывать в них ненависть к поганым биксам станет очень трудно. Одно дело, если это враг, пришедший захватить твой дом, твое имущество, поработить тебя и твоих близких, и совсем другое — если он такой же, как и ты, и далеко не ясно, кто на самом деле жертвенная сторона. Ужасно неудобная и вредная мыслишка! Даже самую возможность, что она вдруг долетит до чьих-то там ушей, необходимо истребить в зародыше. Иначе — грош цена всем поколениям борцов. Да и твои успехи в жизни тоже сделаются малозначимыми, просто — нулевыми. Все — коту под хвост. И уже вряд ли будут шансы вновь поймать удачу. А всего-то навсего — одно глупейшее предположение!.. — Послушай-ка, тебе не приходило в голову, что кто-то может захотеть нагреть на этом руки? — повторил я.

— Нет. Все это — исключительно твоя фантазии! — расхохотался Левер. — С твоей вечной подозрительностью и патриотичным отношением к любой проблеме… Да помилуй бог, о чем ты?! Я же только для примера… Неужели ты считаешь, будто кто-нибудь всерьез…

— Считаю, — резко отозвался я. — Ты — первый. Вот с тебя и надо начинать.

— Ах, вон ты как… — Мой собеседник, крякнув, почесал затылок. — Надо же, а я такого за собой не замечал… И за другими, честно говоря… Ну, ладно. Если очень хочется… Тебе, наверное, виднее. Хотя всем известно: сказка — ложь, да в ней намек… — самодовольно произнес он.

— Для кого-то, может, и намек. И даже представляю — для кого…

— Опять — враги? Опять пугать начнешь? — скроил противную гримасу Левер.

— Ну, зачем пугать!.. И без того все — пуганые. А враги… Действительно. Ты даже не подозреваешь, сколько в них сидит коварства! Сами — люди, а своих же ненавидят! И вот это я не в состоянии понять. Откуда эта пакость в головах?!

— От бога, надо полагать, — глумливо хмыкнул Левер. — Умных да при том порядочных людей — всегда немного… До обидного иной раз! Нам бы не полемизировать, а дружно взяться за переустройство…

— Чего именно?

— Того, что в головах сидит. Того, что вбито в эти головы! Еще не поздно…

— Полагаешь, что твои… идейки более для этого подходят? Да кто станет слушать?!

— Будут, будут, уважаемый Брион! Не сразу, разумеется, но… И один нюанс поэтому хотелось бы отметить. Помнишь ли, совсем недавно ты сказал: мол, так и так, я все болтаю, ветер — носит, и мои слова для твоей веры — что блоха для желудя в лесу. Короче, ничему-то ты не веришь. А вот, глянь-ка, вдруг поверил! И заволновался!

— И совсем не оттого, что сказанное — правда, — вяло возразил я, понимая, что в действительности Левер подловил меня. — Проблема несколько в ином…