Звонок в дверь показался ему пронзительным и слишком долгим. Марк бросился открывать. На Белле было черное платье и соломенная шляпка. Она принесла цветы. Марку показалось, что она стала выглядеть старше. Белла вспотела и задыхалась.

— Цветы? Мне?

— Да. И чтоб вам больше никогда не знать горя, — сказала она, переводя известное выражение с идиша на польский.

Марк взял ее за запястье и ввел в гостиную. Он поставил цветы в вазу и налил воды.

«Откуда она взяла деньги на букет, — подумал он. — Может быть, истратила последние… Будь с ней поласковее, но не вздумай подать даже малейшей надежды».

Белла сняла шляпку, и Марк в первый раз с удивлением отметил, что у нее красивые волосы: каштановые, густые, с естественным блеском.

Она села на стул и уставилась на свои ноги в темных чулках и черных туфлях. Казалось, она сама стесняется своей нелепой внешности — слишком большая грудь, огромные бедра, нос крючком, выпученные глаза.

«Нет, это не овечьи глаза, — решил Марк. — В них страх и любовь, древние, как сами женщины».

Она положила обе руки — слишком большие руки для школьницы — на свою сумочку. Марк заметил, что они заляпаны чернилами, как будто она только что вернулась из гимназии. Она сказала:

— Когда мы узнали о том, что произошло, все в классе так переживали… Другие не смогли пойти на похороны, ведь уже начинались экзамены, но так как меня не допустили… Впрочем, господин учитель, вы меня, наверное, не заметили?

— Что? Нет. К сожалению.

— Да, я там была.

— А что ты теперь делаешь?

— А что я могу делать? Вся семья разочаровалась во мне. Ужасно. Потратили на меня столько денег, а вышло, что впустую. Но, в конце концов, диплом — это еще не все. Я все-таки кое-что выучила: литературу, историю, немножко научилась рисовать. Ну, а математику мне никогда не осилить. Это точно.

— Можно быть хорошим человеком и без математики.

— Наверное. Сейчас я хочу устроиться на какую-нибудь работу, но родители говорят, что без диплома меня никуда не примут. Недавно я прочла объявление, что кондитерской требуется продавщица. Я туда пошла. Но мне сказали, что место уже занято. Они ничего не спросили о дипломе.

— У наших бабушек тоже не было дипломов, а они были прекрасными людьми.

— Верно, моя мама сама не может прочитать газеты на идише, а из меня хотела сделать врача. У меня нет способностей.

— А чего бы тебе хотелось в жизни? Выйти замуж и завести детей?

Глаза Беллы повеселели.

— Конечно, хотелось бы, да кто меня возьмет? Я люблю детей. Очень люблю. Мне даже не обязательно, чтобы это были мои собственные дети. Я могла бы выйти замуж за вдовца и растить его детей. Это даже лучше…

— А почему бы тебе не родить своих?

— Нет, конечно, это было бы еще лучше, но…

Белла умолкла. В соседней комнате пробили часы.

— Может быть, господин учитель, я могу вам чем-нибудь помочь? — спросила Белла. — Я умею подметать, вытирать пыль, стирать. Все, что потребуется. Но не за деньги. Боже упаси!

— А почему ты хочешь работать на меня бесплатно? — спросил Марк.

Белла на минуту задумалась, и на губах у нее появилась улыбка. Ее глаза смотрели прямо на него — черные и горящие.

— О, ради вас, господин учитель, я готова на все. Как говорят на идише: ноги мыть и воду пить…

Марк подошел и положил руки ей на плечи. Их колени коснулись. Он спросил:

— То, что ты говоришь, правда?

— Да.

— Ты действительно меня любишь?

— Больше всех на свете.

— Даже больше, чем родителей?

— Намного больше.

— Почему?

— Не знаю. Может быть, потому, что вы, господин учитель, такой умный, а я глупая корова. Когда вы улыбаетесь, это так интересно, а когда сердитесь, то хмурите брови, и все делается так… — Она не договорила.

От нее исходило тепло, какое чувствуешь иногда, стоя рядом с лошадью.

Марк спросил:

— Я могу делать с тобой все, что захочу?

— Все.

— Например, перерезать тебе горло. — Марк сам поразился своим словам.

Белла вздрогнула:

— Да! Польется кровь, и я буду целовать лезвие.

Марк был полон желания, какого он не испытывал уже много лет, может быть вообще никогда.

«Остановись, безумец! — заклинал его внутренний голос. — Отошли ее домой!»

Вслух он произнес:

— Хорошо, я иду за ножом.

— Да.

Он пошел в кухню, выдвинул ящик буфета и взял нож. Он понимал, что все это только игра, и в то же время чувствовал, насколько это серьезно. Он вернулся с ножом. Белла сидела на стуле бледная, вся — ожидание. От нее веяло таким языческим восторгом и нетерпением, что Марк даже испугался.

Он сказал:

— Белла, ты скоро умрешь. Говори, что ты хочешь сказать.

— Я люблю вас.

— Ты готова умереть?

— Готова.

Он приставил нож к ее горлу.

— Я режу?

— Да.

Марк положил нож на стол. Он вспомнил библейский рассказ о том, как Бог приказал Аврааму принести в жертву своего сына Исаака, но ангел остановил его, воскликнув: «Не поднимай руки своей на отрока…»

Марку казалось, что все это уже было когда-то.

— Как долго ты меня любишь? — спросил он тоном врача, обращающегося к тяжелобольному. Он слышал, как лязгают его зубы.

— С самого первого дня, как вас увидела.

— Все эти годы?

— Днем и ночью.

Он стоял неподвижно, тяжело дыша. У него раздувались ноздри. Наконец он сказал:

— Но ведь ты знала, что я женат.

Белла долго не отвечала.

— Да, знала. Я навела на вашу жену порчу, поэтому она и умерла.

— Ты что, ведьма?

— Да.

Только теперь Марк увидел, что Белла выглядит именно так, как изображают ведьм на старинных гравюрах. Ей не хватало только морщин и спутанных седых лохм. Впрочем, ведьмы не рождаются старухами. А колдовать они, наверное, начинают еще в молодости. Чепуха, суеверие, убеждал он сам себя. Но болезнь Лены и в самом деле была необъяснимой, даже по мнению врачей. Лена соблюдала все правила гигиены, не ела жирной пищи, не курила, не употребляла спиртного. Рак распространился с поразительной быстротой. Марк вспомнил, что Лена как-то сказала:

— Кто-то меня сглазил. Позавидовали моим деньгам…

Восторг сиял в глазах Беллы. Она, не отрываясь, глядела на Марка с вожделением и глубочайшей серьезностью.

Он сказал:

— Я во всю эту дребедень не верю. Но раз ты веришь, значит, с твоей точки зрения, ты убила человека.

— Да. И Бог меня за это накажет.

— Ты надеялась, что я на тебе женюсь?

— Сама не знала.

— Как ты колдовала?

— Желала ей смерти. Просыпалась ночью и молилась, чтобы она умерла.

— Но ведь ты же ее никогда не видела.

— Видела. Я уже была здесь несколько раз. Не в доме, конечно, около. Я ждала, когда она выглянет в окно. А один раз я позвонила в дверь и спросила, не нужна ли ей горничная. Она сказала: «С улицы я никого не возьму», — и захлопнула дверь у меня перед носом.

— Но это же безумие?

— Безумие.

Марк посмотрел на стол, где лежал нож.

— Ты достойна смерти, но я не убийца. В этом отношении я еще еврей. Но между нами никогда ничего не будет. Иди домой и больше сюда не приходи. Если хочешь, можешь и на меня навести порчу.

— Нет, я буду любить вас до последнего вздоха.

Белла сделала движение, словно собиралась встать, но так и не сдвинулась с места.

— Значит, все, что ты плела о сострадании, — вранье, — произнес Марк. — Ты радовалась ее смерти.

— Я не знала, что у меня есть такая сила. Когда я услышала о том, что случилось, я была поражена и…

— Ты — дура, вот ты кто, — сказал Марк, не вполне уверенный в том, что он скажет в следующую минуту. — Если бы вместо всего этого ты побольше думала об учебе, то получила бы диплом. А что теперь с тобой будет? Сегодня ты видишь меня в последний раз. Я очень любил Лену, и с этой минуты я тебя ненавижу. Ты — кровопийца.

Белла побледнела:

— А я буду любить вас до могилы.