— Правильно поступаете.

Шагая рядом с Курбатовым, Дмитрий подумал о том, что надо бы проверить, как маскируются войска. Очень важный вопрос.

— Весна идет, широко применяйте дерн, — советовал комкор.

— Мы его в оврагах нарежем, пластами покроем дзоты.

— Прошлой весной, подполковник, проверял я оборону на Северном Донце, — замедлил шаг Курбатов. — Прихожу в один полк, замечательная маскировка! Я к «соседу». Совсем иная картина. Дзоты демаскированы. Трава сохнет. Не дзот, а детский мяч — одна полоса зеленая, другая желтая. А почему?

Подполковник молчал. Генерал, как бы не требуя от него ответа, продолжал:

— Упустили мелочь. Дерн уложили, а засыпать землей швы не догадались. Солнце печет, ветерок гуляет, и корни сохнут…

«Подполковник Федотов, очевидно, не кадровый офицер, — решил про себя Дмитрий, — Курбатов учит его. Но как тонко, чтобы самолюбие не задеть…»

Обогнув высоту, они спустились в траншею. Комкор остановился:

— Почва какая! Глубокий чернозем. Что хочешь, сей. Хороша землица. Минировать ее больно, а приходится…

Мины, шурша, пролетели над траншеей и разорвались на гребне высотки. Зазубренный осколок упал в траншею. Курбатов втоптал его в землю.

— Ну, пошли!

За поворотом боец-наблюдатель протирал платком бинокль, разговаривая сам с собой.

— Ишь, чертов Гитлер, снова шестиствольную собаку привел.

— Откуда стреляет миномет?

— Бьет с временно оккупированной территории, товарищ генерал!

Курбатов подошел к солдату.

— Ты шутни-ик… Ну, а точней. Откуда?

— Это кочующий, он бьет из-за хат; одна с проваленной крышей, а на другой прошлогоднее гнездо аиста. Шестиствольный сделает налет и в лощинку уходит. Там прячется, выжидает. Потом оттуда открывает огонь.

— Так знаешь?

— Как не знать. Миномет засечен!

— Шатанков молодой солдат, но хороший наблюдатель, — хвалит гвардейца Федотов. — В полк пришел под Казачьим курганом, на Дону… Помнишь, а?

— Как не помнить, товарищ гвардии подполковник! Это было в ночь под Новый год… Вы тогда выстроили нас, пополненцев, и сказали: «Возьмем Казачий курган. Сделаем Родине новогодний подарок!» И мы взяли. — Шатанков расстегнул ватник, достал аккуратно сложенный лист. — Взгляните, товарищ генерал.

— Интересно… Передний край вражеской обороны. Ты художник?

— Любитель. На заводе в кружке занимался. Мои рисунки и карикатуры многотиражка печатала.

— А с фронтовой газетой связан? — спросил Дмитрий.

— Один дружеский шарж поместила газета «Красное знамя». Есть у нас наводчик Бобров, так он однажды в наступлении первым снарядом перевернул бронемашину, а потом как дал вторым — шестиствольный миномет вверх тормашками полетел. Я нарисовал дружеский шарж, а подтекстовку придумать не мог. Так мне дружки-солдаты помогли: «Гвардии ефрейтор Бобров совершил переворот в немецкой технике!»

— Помню… Удачный рисунок. — Дмитрий приблизился к солдату. — Я корреспондент фронтовой газеты майор Солонько.

— Майор Солонько! — обрадовался Шатанков. — Я ваши стихотворения знаю.

— Давайте что-нибудь вместе придумаем. Я напишу юмористические стихи, а вы к ним рисунки сделаете. Идет? — предложил Дмитрий.

— А что ж, можно.

— Договорились. Мы еще встретимся, потолкуем. — И Дмитрий записал в блокнот фамилию солдата-художника.

Курбатов, просмотрев листок, возвратил его наблюдателю.

— Это набросок очень нужной картины.

— Я хочу сделать панораму. Пусть наши бойцы видят все дороги, овраги, высотки, огневые точки врага, минные поля, проволочные заграждения.

Курбатов взглянул на подполковника Федотова:

— Панорама принесет пользу. Она ознакомит наших гвардейцев с районом будущих боевых действие. — И, прощаясь, генерал пожал руку солдату. — Я обязательно взгляну на панораму!

У родника Курбатов с Федотовым принялись осматривать подбитый танк. Дмитрий занялся беглой зарисовкой. Танк, накренившись набок, опустил пушку. Казалось, слон протянул хобот к ручью.

— Товарищ комкор, туман быстро рассеивается, — забеспокоился командир стрелковой роты, — спуститесь в траншею.

— Рассеивается? Нет, он еще как дымовая завеса — противник нас не заметит. — Курбатов обошел вокруг танка. — А теперь пойдем поговорим с твоими орлами, Бунчук!

Пехотинцы вскочили.

— Садитесь! Ну… — Комкор помедлил, обвел солдат взглядом. — Кто ж подорвал танк?

Иван незаметно толкнул брата. Тихон поднялся.

— Я, гвардии рядовой Селиверстов.

Генерал подошел к нему, достал из кармана коробочку, открыл.

— От имени правительства награждаю вас орденом Красной Звезды. Вы подорвали вражеский танк и, как мне доложили, спасли жизнь командиру роты. Гвардейцы! Есть старая пословица: один в поле не воин. Неверно это! Если солдат сражается по-гвардейски, смело, с русской смекалкой, он и один в поле воин. Гвардеец Селиверстов вступил в единоборство с вражеским танком и победил его!

Дмитрий смотрел на обрадованного солдата, на его опаленную огнем бурую ушанку. «Где же я встречал этого веснушчатого, с едва намеченными бровинками паренька?» — подумал он. И, встретившись взглядом с чубатым Иваном, вспомнил. «Да, дед Авил недаром говорил: «Мои внуки, одним словом, ерои».

Дмитрий приблизился к Ивану Селиверстову, тихо сказал:

— Мы снова встретились.

— А вы узнали…

Прикрепив орден, комкор оперся на сучковатую палку, хитро прищурил глаз:

— Легких танков мы не боимся, а что, если на наши позиции пойдут тяжелые T-VI — «тигры»? Они гореть будут дольше, только и всего!

Гвардейцы зашевелились, заулыбались.

— Мне наш генерал нравится, — шепнул Иван Селиверстов Дмитрию.

— Телушкин! — громко сказал Курбатов. — Ты бывалый воин, ну-ка расскажи, как учишь свой пулеметный расчет бороться с «тиграми».

— У меня, — заговорил сержант, — каждый солдат знает: если подошел «тигр» к окопу, лови момент! На близком расстоянии не страшны ни пушка, ни пулемет. Можно под гусеницу мину подбросить, как сегодня сделал Тихон Селиверстов, а то и связку гранат. Гранаты разрушают звенья гусениц и опорные катки, «тигр» вроде как с перебитыми лапами будет. Хоть и толста на нем шкура, да от бутылок с горючей жидкостью ему несдобровать.

— Ты постой, не спеши.

Телушкин передохнул и заговорил уже медленно:

— Я каждому пулеметчику говорю: твой окоп — твоя крепость. Постарайся эту крепость хорошенько оборудовать, скрыть от врага — и ты будешь неуязвим.

Дмитрий раскрыл блокнот.

— «Твой окоп — твоя крепость», — повторил он про себя. — Хорошо сказано, лучше и не придумаешь!

Слушая сержанта Телушкина, Курбатов одобрительно кивал:

— Так. Правильно…

— Экипаж «тигра» хорошо ослепить ручными дымовыми гранатами, а потом расправиться с ним! — закончил свою речь Телушкин.

Курбатов снова оперся на палку, прищурил глаз:

— Сегодня мы легко выиграли бой. А почему? Своим огнем прижали пехоту противника к земле, отрезали ее от танков. Враг рассчитывал на взаимную поддержку танков и автоматчиков, а мы не растерялись. Дружным огнем согнали с машин десантников и показали им, где раки зимуют.

— И покажем еще, — взлетел звонкий тенорок Телушкина.

Комкор сильней, двумя руками оперся на сучковатую палку.

— Так надо бороться и с тяжелыми танками T-VI — «тиграми», тогда они подожмут хвост. Будем, друзья, учиться воевать! Чуть просохнет земля, начнем мы «обкатку» бойцов нашими танками. Пусть на полигонах пройдут «тридцатьчетверки» над окопами, а мы с вами кое-чему поучимся.

— Нужное дело! — раздались голоса.

— А чего ж, мы всегда готовы…

Побеседовав с пулеметчиками, Курбатов занялся осмотром щелей, траншей и окопов. Дмитрий подошел к Тихону Селиверстову.

— Поздравляю с наградой!.. Мне снова придется писать о тебе в газете.

— Товарищ гвардии майор! — обрадовался Тихон. — Вот так встреча! А мы с братом недавно прочли статью «В освобожденном селе» и все думали, кто ж о нас написал.