Большой вклад в развитие новой аргентинской дипломатии внесли Р. Альфонсин (первый в истории Аргентины президент, посетивший в 1986 г. с официальным визитом Советский Союз) и министр иностранных дел и культа Данте Капуто, избранный в сентябре 1988 г. председателем Генеральной Ассамблеи ООН. В многочисленных выступлениях глава дипломатической службы последовательно проводил мысль о том, что внешняя политика должна быть предсказуемой и ориентироваться на защиту суверенитета и коренных национальных интересов страны, на приоритетное развитие всесторонних связей с государствами, с которыми Аргентину объединяет общая судьба и схожесть социально-экономических проблем. Отсюда – те позитивные подвижки, которые произошли в отношениях Буэнос-Айреса со многими латиноамериканскими странами. Назовем лишь главные: подписание 29 сентября 1984 г. в Ватикане Договора о мире и дружбе с Чили (это положило конец острому территориальному конфликту); участие в так называемой «группе поддержки Контадоры» по урегулированию ситуации в Центральной Америке (затем – в «группе Рио»); политическое и торгово-экономическое сближение с Бразилией в направлении создания интеграционной группировки в районе Южного конуса (только в одном 1986 г. было подписано 16 двусторонних аргентино-бразильских соглашений).

Вместе с тем следует учитывать, что новый внешнеполитический курс формировался в сложных внутриполитических и экономических условиях. Самой главной проблемой для правительства партии ГРС стало преодоление тяжелого наследия, оставленного военным режимом в области экономики. Хозяйственная политика периода «Процесса» усугубила негативные явления, накопившиеся за десятилетия нестабильности и потрясений, привела к ослаблению международных позиций страны, в том числе – на фоне других государств Латинской Америки. В 1930–1985 гг. ВВП Аргентины на душу населения вырос (в неизменных ценах) всего на 50 %, тогда как в Мексике – на 200 %, а в Бразилии – на 340 %110. В 1970–1985 гг. данный показатель для Мексики возрос на 32 %, для

Бразилии – на 70 %, а для Аргентины сократился на 11,5 %, что обусловило уменьшение ее доли в совокупном ВВП латиноамериканских стран с 14,3 % в 1970 г. до 8,8 % в 1985 г.111

Одним из главных результатов политики военного режима, унаследованных правительством ГРС, стала чрезвычайно возросшая роль в экономике сравнительно немногочисленной группы филиалов ТНК и ТНБ, а также местных «капитанов индустрии», зачастую тесно связанных с иностранным капиталом. В период «Процесса» иностранные инвестиции выросли более чем в 2 раза (с 3,5 млрд дол. в 1976 г. до 8,4 млрд дол. в 1983 г.)112. В результате в 1983 г. доля группы крупнейших филиалов ТНК и «капитанов индустрии» в промышленном производстве возросла до 49,7 % (в 1973 г. – 43,9 %). «Таким образом, – отмечалось в работе аргентинских экономистов, – в центр экономической системы выдвинулся новый «социальный блок», состоящий из местных промышленных групп и транснациональных компаний…»113

Укрепление позиций филиалов ТНК и «капитанов индустрии» далеко не всегда совпадало с общенациональными интересами экономического развития. Особенно это касалось денежно-финансовой сферы, приобретшей в начале 1980-х гг. огромный вес. Осуществляя крупномасштабные операции спекулятивного характера, ТНК и ТНБ буквально обескровили Аргентину в финансовом отношении: утечка капиталов из страны в 1976–1983 гг. составила громадную по тем временам сумму – 25–30 млрд дол.114 В то же время в конце правления военных произошло резкое сокращение объема внутренних капиталовложений (15,4 млрд дол. в 1980 г. и 9,1 млрд дол. в 1983 г.)115, что привело к падению производства, росту безработицы, другим тяжелым последствиям. «Господство иностранного капитала в жизненно важных секторах и в наиболее динамичных отраслях индустрии, капиталистическая экспансия в сельском хозяйстве при сохранении латифундизма и характерной для него отсталости, гипертрофированный рост сферы финансов, торговли и услуг представляют собой факторы, в решающей степени обусловившие развитие капитализма в деформированном виде, усилившие присущие ему диспропорции и вызвавшие тяжелые последствия не только в социальной, но и в других сферах жизни страны», – отмечал экономист левых взглядов Хайме Фучс116. Нужно заметить, что многое из сказанного соответствовало действительности.

В платформе радикалов, выработанной накануне президентских выборов 1983 г., резонно отмечалось, что хозяйственные трудности «были беспрецедентными», и формулировались основные задачи экономической политики будущего правительства. В их числе: перераспределение доходов в пользу наиболее бедных слоев населения и борьба с безработицей, что должно было увеличить внутренний рынок и служить стимулом экономического роста; расширение сельскохозяйственного производства, имеющего «приоритетное значение» с точки зрения внешнеторговых интересов; максимальное использование производственных мощностей в индустрии; расширение жилищного строительства; резкое снижение уровня инфляции, ставшей одной из острейших проблем аргентинской экономики; оздоровление валютно-финансовой системы; сужение сферы деятельности государственного сектора в экономике путем передачи в частные руки («приватизации») ряда компаний, не имеющих «стратегического значения»117.

Программа ГРС содержала ряд разумных и обоснованных положений и целей. Весь вопрос заключался в том, в какой степени радикалы были готовы провести в жизнь намеченный курс. Успех их экономической стратегии зависел как от конкретных действий правительства, так и от многих внутренних и внешних факторов политического и финансового характера. В конце декабря 1983 г. министр экономики Бернардо Гриспун представил первый план кабинета Р. Альфонсина в хозяйственной области. В документе подтверждались и уточнялись предвыборные обещания радикалов и прослеживалось явное концептуальное влияние перераспределительной модели прошлых времен. Так, на 12 % повышалась заработная плата, и предусматривалась ее индексация в дальнейшем в соответствии с темпами инфляции. Вводился частичный контроль над ценами, а также декларировалось намерение увеличить субсидии малым и средним предприятиям и оградить местных производителей от зарубежной конкуренции с помощью высоких таможенных тарифов. Аграрному сектору было обещано снижение экспортных налогов118. Нет необходимости доказывать, что намерения администрации радикалов не встретили сочувствия значительной части крупного аргентинского бизнеса, многие представители которого встали в оппозицию правительству, с самого начала осложнив и без того непростую задачу хозяйственной стабилизации.

Огромных усилий от экономического блока кабинета Р. Альфонсина потребовало обслуживание суверенного внешнего долга : только в 1984–1985 гг. Аргентина выплатила в счет погашения внешней задолженности порядка 5,4 млрд дол., что составило около 33 % всех поступлений от экспорта. Долг между тем не только не уменьшился, но, напротив, возрос в 1986 г. до 47 млрд дол., в результате чего ощутимо увеличилась финансовая нагрузка на экономику (см. табл. 3.2). «Внешняя задолженность, – отмечалось в документе, выработанном в июле 1986 г. представителями большинства политических и общественных организаций Аргентины, – сегодня затрагивает все стороны национальной жизни, прямо и ежедневно давит на каждого аргентинца. Настолько велик размер долга и так очевидно опустошительное воздействие выплаты процентов, что общепризнано его превращение в ключевую для страны проблему»119.

Таблица 3.2 Долговая нагрузка на аргентинскую экономику (1981–1986 гг.)

Составлено по: World Bank. World Debt Tables. Washington, 1989.

Придя к власти, ГРС был вынужден принять условия МВФ и продолжать выплату огромных сумм в счет погашения внешней задолженности. Параллельно правительство радикалов искало решение проблемы с помощью так называемой « капитализации » внешнего долга, суть которой состояла в следующем. Иностранные банки-кредиторы продавали ТНК (со скидкой 30–40 %) долговые обязательства Аргентины. Корпорации, в свою очередь, предъявляли их Центральному банку для оплаты в местной валюте и использовали вырученные таким образом средства для расширения своих позиций в аргентинской экономике. Путем такого рода «капитализации» отчасти можно было сократить объем внешней задолженности и тем самым уменьшить бремя ее обслуживания. Но очевидно и другое. «Капитализация» внешнего долга позволила ТНК по бросовым ценам скупить местные аргентинские фирмы, наподобие того, как это произошло в Чили, где механизм «капитализации» «работал» уже не один год (что, однако, не привело к сколько-нибудь существенному сокращению объема внешнего долга). Именно поэтому такого рода путь решения долговой проблемы вызвал критику со стороны многих политических и общественных деятелей, экономистов и социологов, назвавших «капитализацию» внешнего долга способом «экспроприации» экономик развивающихся стран транснациональным капиталом.