На одной съёмочной площадке подразделения кавалерии в полной форме стреляли холостыми патронами, атакую противника, спрятавшегося в бумажных джунглях, в то время как на другой, сразу на трёх аренах, разыгрывалось настоящее цирковое представление.

В этом мире фантазии безраздельно властвовал Луис Б. Майер, коротышка-эмигрант из России, на дух не переносивший гомосексуалистов, коммунистов и интеллектуалов. Он обожал детей, особенно маленьких, работавших по контракту с “МГМ”. Ведь именно дети излучали ту магию, что заставляла зрителей, забросив все дела, валом валить каждую неделю в кинотеатры, где их ждали картины, полные шуток и музыки и, вдобавок, проникнутые духом патриотизма. Именно благодаря детям создавалось то особое очарование невинности и надежды. Это был тот здоровый, чистый и добропорядочный элемент индустрии развлечений, снискавший “МГМ” особую славу.

И чтобы его звёзды и дальше сверкали, не тускнея, мистер Майер, как его с дрожью в голосе называли подчинённые, учредил отдел специальных служб, более известный как отдел по связям с прессой. Именно отсюда исходила реальная власть, поскольку звёзд создавали и преподносили публике великие мастера своего дела – студийные публицисты.

В те годы нас создавали публицисты, - вспоминает актриса Пегги Линч. – Именно они формировали наш образ, нашу психику, наше “я”. Они обычно выбирали тот образ, который, по их мнению, лучше всего нам соответствовал, и затем, если наше поведение так или иначе не соответствовало этому созданному образу, на нас накладывали штраф и удерживали деньги из жалования. Я, по мнению студии, была обязана изображать из себя нечто вроде “соседской девчонки” и противостоять Джуди Аллисон, чтобы она ненароком не вышла из положенного ей образа, точно так же, как позднее Ким Новак служила чем-то вроде противовеса для Риты Хейворт. Если я отправлялась за покупками в джинсах и мужской рубашке навыпуск, как мы обычно одевались в те дни, это грозило мне штрафом.

Считалось, что подобный наряд отрицательно сказывается на репутации звёзд. Будучи типичной юной принцессой, Элизабет ни разу не дала повода для нареканий со стороны отдела, поскольку мамаша неизменно наряжала её как куколку. Не довольствуясь созданием одного лишь имиджа, студия крепко брала в свои руки и всю их жизнь – устраивала свидания, руководила ухаживанием и помолвками, планировала браки и даже объявляла разводы. Заодно она заботилась и об устранении любой угрозы системе звёзд – будь то арест, адюльтер или, время от времени, аборт.

“Мы делали для них всё, - вспоминал Говард Стриклинг, бывший глава отдела по связям с прессой. – Ведь тогда не существовало ни агентов, ни специальной службы для ответов на вопросы поклонников. Все эти услуги являлись прерогативой отдела по связям с прессой. Ни одна другая студия не смогла организовать ничего подобного нашему отделу. Мы говорили звёздам, что им можно, а чего нельзя, и они беспрекословно нас слушались, поскольку знали, что нам – виднее. А когда, случалось, дела приобретали не тот оборот, то кашу тоже приходилось расхлёбывать, именно нам”.

Особую проблему для отдела по связям с прессой представляли звёзды мужского пола – гомосексуалисты, тем более, если учесть болезненное отношение к этому мистера Майера. По этой причине от всех неженатых мужчин требовалось, чтобы они публично проявляли знаки внимания к актрисам студии и фотографировались, приняв исключительно мужественный, задиристый вид. Естественно, что браки актёров “МГМ” поощрялись – дабы Луис Б. Майер мог лишний раз убедиться в их мужественности. Мэтр с болезненной подозрительностью относился к любому неженатому актёру, если тот не волочился за юбками.

Своих актрис-звёзд “МГМ” охраняла с ещё большей тщательностью.

“Им надлежало оставаться такими же непорочными и чистыми, как свежевыпавший снег, - вспоминает Энн Штраус, глава портретной галереи студии. – Девушки на “МГМ” не курили, не пили, не сквернословили, а также не спали с мужчинами до свадьбы. Они были образцово-показательными”.

Вполне естественно, что отдел по связям с прессой оказался сущей находкой для такой образцовой мамаши, как Сара Тейлор. Теперь в её распоряжение попал целый штат народа, которым платили именно за то, чтобы с их помощью она могла делать из дочери звезду. Саре было известно, что студийным публицистам также не терпится прибрать к рукам её дочь, и они приложат все усилия, чтобы создать притягательный образ. Тем не менее, Сара не собиралась пускать дело на самотёк.

Она по собственной инициативе начала заводить дружбу с самыми влиятельными журналистами Голливуда. Прихватив с собой Элизабет, она нанесла визит Луэлле Парсонс, дабы выразить свой бурный восторг по поводу ее коккер-спаниеля Джимми. Затем она наведалась к Хедде Хоппер, якобы по той причине, что Элизабет не терпится увидеть «Волчонка», любимую собачку мисс Хоппер, и она пришла спросить, можно ли ей будет привести с собой дочь. Мисс Хоппер, разумеется, растаяла. Шейла Грехэм, по происхождению англичанка, регулярно получала приглашения на чай. Когда студия организовала интервью Элизабет с Аделой Роджерс Сент-Джон, Сара купила розовый куст, чтобы дочь преподнесла его в подарок гостье — ведь ей было прекрасно известно, что знаменитая журналистка херстовского концерна испытывает особую гордость за свой розарий.

Жаждущая ласки и всеобщего одобрения, Элизабет была готова радовать мамочку, послушно сотрудничая с отделом по связям с прессой. Она обожала позировать перед фотографами и могла часами сидеть, пока кто-нибудь завивал ей волосы. Однако более склонной к сотрудничеству была именно Сара, готовая без конца сочинять сказки о юных годах Элизабет, проведенных в Англии. В угоду пробританским настроениям, царившим на «МГМ», Сара без зазрения совести заливала о шикарной жизни, о нянях, шоферах и элегантных усадьбах на лоне английских ландшафтов. Она туманно намекала на вечера в Букингемском дворце и придворные уроки танцев, которые посещали также и юные принцессы, Элизабет и Маргарита. Отдел по связям с прессой с завидным усердием сочинял все новые и новые истории о юной актрисе, используя для этого бурные фантазии миссис Тейлор.

«Годы, проведенные нами в Лондоне, были самыми чудесными, полными великолепия, пышности и торжеств, — щебетала Сара. — Вспомнить хотя бы бракосочетание герцога Кентского и принцессы Марины».

Сара только тем и занималась, что пыталась пробиться в высший свет. Она с такой поразительной убедительностью повествовала о серебряном юбилее короля Георга V, что у присутствующих могло сложиться впечатление, будто она действительно сидела с королевой в одной ложе, а не наблюдала, как все простые смертные, за происходящим откуда-то сбоку.

Несмотря ни на что, Луэлла и Хедад были в восторге. Также как Шейла и Адела. Вскоре в их персональных колонках новостей появились коротенькие сообщения «о славной малышке Элизабет Тейлор, родом из Англии». Сара весьма дальновидно использовала двойное гражданство, связывавшее Элизабет как с Англией, так и с Америкой, и добилась того, чтобы ее дочь получала приглашение во все картины, где требовалась роль девочки-англичанки.

После двух небольших ролей — одной в картине «Лэсси, вернись домой», а чуть позже — в «Белых утесах Дувра» — Элизабет отдали взаймы студии «XX век — Фокс», где она умирала от пневмонии в ленте «Джейн Эйр». Тем не менее, она все еще оставалась рядовой актрисой, чье имя даже не упоминалось в афишах. Звездами считались Маргарет О'Брайен, снискавшая бесчисленные хвалебные отзывы, и Пегги Энн Гарднер, прелестное белокурое создание, обладавшая, по всеобщему мнению, «трогательной притягательностью». Элизабет Тейлор не удостоилась ни единой строчки. По правде говоря, ее даже не было в тиграх. Но Сару это мало беспокоило. Ее драгоценный ангелочек уже готовился к следующей роли, которая — а Сара была в этом твердо убеждена — мгновенно поставит ее в ряды звезд.