— Мне… — с трудом ворочаю языком. – Мне нужно в туалет.

— Я провожу тебя.

— Не… — замолкаю. Один его взгляд и я молчу.

Покорно иду за ним. Спускаемся вниз, сворачиваем в коридорчик, оказываемся в туалете, больше напоминающем палату психбольницы. Обитые прочной тканью стены, ни зеркал, ни мебели. Правда, справа я замечаю кабинки. Иду туда. Закрываю дверь. Делать мне здесь особо нечего. Просто перевести дух. Закрываю глаза. Все плывет. Тёма, ты идиот. Зачем столько пить? Кому ты что доказываешь? Что со мной происходит?

— Ты в порядке? – слова щекочут кожу на шее. По ней рассыпаются крошечными горошинами мурашки и весело прыгают по всему телу.

— Да, — выдыхаю я ему в рот, прежде чем его губы накрывают мои.

Голову окончательно сносит. Бесповоротно. Навсегда. Уже нет вопросов. Есть только Ян. Он вдавливает меня в стенку, а я буквально висну на нем. Позволяю его языку все. Удивляюсь, сколько, оказывается, можно им сделать. Такого приятного, невероятного… Меня обволакивает чувство блаженства. Ноги, будто ватные, а руки Яна такие горячие. Когда они забираются под свитер, я не вздрагиваю, как обычно. Выдыхаю, на миг разрывая поцелуй, а затем снова в него кидаюсь.

Мы долго целуемся в туалетной кабинке. Ян не позволяет себе ничего лишнего, но даже от его, будто бы небрежных поглаживаний я схожу с ума. Хочется большего. Хочется потушить этот костер внутри. Но я боюсь. Этот страх не пересиливает все, лишь не дает переступить черту. Я не хочу разрывать этот поцелуй. Не хочу, чтобы Ян отпускал меня. Не хочу… Но меня же не спрашивают. Дверь в нашу кабинку резко распахивается, и знакомый голос презрительно хмыкает:

— Ну надо же.

Марат. Ян мягко отстраняется, проводя язычком по моей нижней губе как бы на прощанье. Многообещающе. Затем парень смотрит на Марата. Со всем возможным спокойствием, с чуть искривленным ртом:

— Что застыл?

— Прихожу в себя от увиденного.

— Что-то новое для тебя?

— Сейчас модно тискать своих зверушек?

— А когда я гнался за модой?

Перевожу взгляд с одного на другого. Марат прямо-таки молнии мечет, а Ян абсолютно спокоен. Конечно, я все прекрасно понимаю. И то, что Марат злится, застав нас, и то, что Ян ни перед кем не будет отчитываться, и будет делать то, что захочет.

— Эм, — протягиваю я, замечая, что все еще прижат к стенке. – Я тут пойду, а вы сами разбирайтесь.

— Никуда ты не пойдешь! – рявкнул Ян.

Ага, значит мы не так уж и спокойны. Марат фыркает, разворачивается на каблуках и уходит. «Хозяин» же выходит из кабинки и зачем-то моет руки. Хорошо хоть не зубы чистит.

Все же что-то меняется. Одурманивающего чувства нет. И что это вообще было? Я же типа не гей…

— Кстати, — Ян поднимает на меня свои серые глаза. – В опьянении ты очарователен.

Хм, приму это как комплимент. Правда, что-то подобное я уже слышал.

— А афродизиак добавляет тебе только пикантности, котенок.

Я стоял все с той же дурацкой полуулыбкой, осмысливая слова парня.

— И еще, — он подходит ближе, — если бы ты не был геем, то не получал бы столько удовольствия от поцелуя.

Это словно пощечина. Замираю. Чувствую себя так, будто на меня ведро помоев вылили. Задыхаюсь от ярости. Хочется сказать Яну, кто он на самом деле, но не получается. Из раскрытого рта не доносится ни звука.

— А теперь, наслаждайся вечеринкой, — усмехается жестко Ян и проводит рукой по моей щеке. Я ее тут же сбрасываю. Делая его усмешку лишь шире. – И, Золушка, не смей покидать бал раньше двенадцати часов.

Когда он уходит, я бреду к раковине и умываюсь ледяной водой. Я сам виноват. Можно было догадаться, что это очередной трюк Яна, чтобы унизить меня. Замечательно. Хочу домой. Но деваться некуда. Я не могу ослушаться хозяина.

Выхожу в зал, но подниматься наверх нет сил. Да и Яну я больше не интересен. Сажусь на пустующий диванчик в углу и закрываю глаза. Осталось почти три часа. Потом каникулы. Без Яна. Насколько я понял, он уезжает куда-то на новогодние праздники. То ли на лыжный курорт, то ли на пляж. Вроде второе, он говорил кому-то по телефону, что ему нравится ездить в теплые страны зимой.

— Привет, — тихий голос сбоку.

Тая выглядит великолепно. Черное струящееся платье, волосы собраны на затылке, блестящие серьги в ушах. Вздыхаю:

— Тебе не влетит, что ты со мной разговариваешь?

— Думаю, уже нет.

— В смысле?

— Кирилл больше не мой хозяин.

— Да? Почему?

— Мы… как бы теперь родственники.

— Что? – ну ничего не понимаю.

— Его брат женился на моей двоюродной сестре. Ну и, типа, между нами ничего не может быть, не говоря уже о таких отношениях.

Я задумался. Над словосочетанием «такие отношения». Вот оно оказывается, как называется.

— Ян груб с тобой? – вдруг спрашивает Тая.

— Нет, — отвечаю я, не подумав. Первая мысль, она же самая верная?

— Тогда мы после этой вечеринки едем на другую, где нет этих… м… хозяев, в общем. Поедешь?

— Мне тут до двенадцати куковать, — вздыхаю я.

— Всем так, — улыбается девушка.

Это почему, интересно? Подумав, я пришел к выводу, что просто должен пойти на эту вечеринку. Хватит уже. Надоело. Хочу оторваться. Говорю об этом Тае, она, улыбаясь, уходит, поцокивая каблучками. Задираю голову и вижу, как Ян разговаривает с Маратом, который оперся о перила. На его губах льстивая улыбка, он касается рукой рукава парня, чуть перебирает пальцами тонкий материал. Вижу, что взгляд Яна потеплел, и он как-то странно усмехается. Затем вдруг они синхронно смотрят на меня. Вздрагиваю, делаю вид, что очень увлечен происходящим на сцене (там какие-то дурацкие конкурсы). Потом вижу, что Ян и Марат пожимают руки, словно скрепляя сделку. О чем они договорились? Мне этого никогда не узнать.

Остаток вечера провожу, прячась от Яна. Как, кстати, и большинство других зверушек. Но не от Яна, конечно, а от своих хозяев. Потом попадаюсь ему на глаза, типа уже начало первого, а я тут. Затем меня зовет Тая, мы садимся в лимузин, где полно народу, и едем в другой клуб. Мы сразу все подружились. Общее положение сильно сближает. Шампанское льется рекой. Мы танцуем, как заводные. В этом клубе тоже падает снег, но не так красиво. Становится все жарче. Я пьяный. Снимаю свитер, некоторые ребята стаскивают рубашки вслед за мной, девчонки ограничиваются сбрасыванием туфель. Тая рядом, смеется. Мне очень нравится ее смех. Задорный, веселый, не пустой. Как-то мы оказываемся рядом, как-то в ее глазах слезы, как-то я не придумываю ничего лучше, чем поцеловать ее. Ее губы нежные, мне кажется, что от нее пахнет розой. Это приятно. Совершенно иначе, но приятно. Я отстраняюсь и смеюсь. Все-таки я не гей.