Ствол сжался вновь, сдавил тисками

Того, кто был надменно смел.

К стволу прикован, тщетно звал он…

Лесных зверей добычей стал он…

Таков, и горше, твой удел!

Как он, ты вырваться не можешь,

И сам свое ты сердце гложешь!

VII

Сын Рима, сердца пламень жгучий

Залив кровавою рекой,

Отбросил прочь свой меч могучий,

Как гражданин ушел домой.

Ушел в величии суровом,

С презрением к рабам, готовым

Терпеть владыку над собой.

Отверг венец он добровольно:

Для славы — этого довольно!

VIII

Испанец, властью небывалой,

Как ты, упившись до конца,

Оставил мир для кельи малой,

Сменил на четки блеск венца.

Мир ханжества и мир обмана

Не выше, чем престол тирана,

Но сам презрел он шум дворца,

Сам выбрал — рясу и обедни

Да схоластические бредни.

IX

А ты! Ты медлил на престоле,

Из рук своих дал вырвать гром

По приказанью, поневоле

Простился ты с своим дворцом!

Ты был над веком злобный гений,

Но зрелище твоих падений

Багрит лицо людей стыдом.

Вот для кого служил подножьем

Мир, сотворенный духом божьим!

X

Кровь за тебя лилась потоком,

А ты своей так дорожил!

И пред тобой-то, как пред Роком,

Колена сонм князей клонил!

Еще дороже нам свобода

С тех пор, как злейший враг народа

Себя всемирно заклеймил!

Среди тиранов ты бесславен,

А кто из них с тобой был равен?

XI

Тебя Судьба рукой кровавой

Вписала в летопись времен.

Лишь бегло озаренный славой,

Твой лик навеки омрачен.

Когда б ты пал, как царь, в порфире,

В веках грядущих мог бы в мире

Восстать другой Наполеон.

Но лестно ль — как звезда над бездной

Сверкнуть и рухнуть в мрак беззвездный?

XII

На вес не то же ль: груда глины

И полководца бренный прах?

Нас Смерть равняет в час кончины,

Всех, всех на праведных весах.

Но хочешь верить, что в герое

Пылает пламя неземное,

Пленяя нас, внушая страх,

И горько, если смех презренья

Казнит любимца поколенья.

XIII

А та, цветок австрийский гибкий…

Такая ль доля снилась ей!

Она ль должна сносить с улыбкой

Все ужасы судьбы твоей!

Делить твои в изгнанье думы,

Твой поздний ропот, стон угрюмый,

О, с трона свергнутый злодей!

Когда она с тобою все же —

Всех диадем она дороже!

XIV

Сокрыв на Эльбу стыд и горе,

Следи с утесов волн стада.

Ты не смутишь улыбкой море:

Им не владел ты никогда!

В унынья час рукой небрежной

Отметь на отмели прибрежной,

Что мир свободен навсегда!

И стань примером жалкой доли,

Как древний "Дионисий в школе".

XV

В твоей душе горит ли рана?

Что за мечтами ты томим

В железной клетке Тамерлана?

Одной, одной: "Мир был моим!

Иль ты, как деспот Вавилона,

Утратил смысл с утратой трона?

Иначе как же быть живым

Тому, кто к цели был так близко,

Так много мог — и пал так низко!

XVI

О, если б ты, как сын Япета,

Бесстрашно встретил вихри гроз,

С ним разделив на крае света

Знакомый коршуну утес!

А ныне над твоим позором

Хохочет тот с надменным взором,

Кто сам паденья ужас снес,

Остался в преисподней твердым,

И умер бы, — будь смертен, — гордым!

XVII

Был день, был час: вселенной целой

Владели галлы, ими — ты.

О, если б в это время смело