— Не верьте ей, тетенька! Ей в кино хочется, на танцы.

Отмахнулась от Ябедки Кикимора, шепчет Злючке на ухо:

— Пущу… Право слово, пущу! Ни секундочки держать не буду! Только с мальчишкой помоги. Надо его на ноги поставить…

— Обещать ты умеешь, — недоверчиво щурит свои желтые глаза Злючка-Гадючка. — Но учти, я тебе не Капризицы, не Упрямцы. Меня вокруг пальца не обведешь.

Ванечка сидит на диване, дырочку в чехле нашел, расковыривает. Подошла Злючка, посмотрела подозрительно:

— Ну, пошли, что ли!

За ними Кикимора торопится, скорее дверь на запор.

Вышел Ванечка вслед за Злючкой-Гадючкой на крыльцо, осматривается. Кругом все бурьяном заросло. Из бурьяна торчат кривые черные стволы. Когда-то, должно быть, деревья были, а сейчас мертвые коряжины.

От покосившегося замшелого крылечка ни дорожки, ни тропиночки. Злючка не спешит, подняла гибкие руки, закинула за голову — потягивается. И кажется Ванечке, что и девчонка эта, и мертвые деревья, и вросшая в землю избушка с бабкой Кикиморой — все это неправда. Не бывает такого на самом деле. А что если он просто уснул и никак не может проснуться? Тайком, чтоб не видела зеленая девчонка, ущипнул себя Ванечка за руку. Хоть и больно, а все осталось как прежде. Страх напал на мальчишку:

— Не буду я так! Не хочу! Неправда это. Все неправда! Нету ту вас никого! Придумались вы мне понарошке… Вот возьму и уйду! Возьму и уйду… — и опрометью с крыльца.

В то же мгновение какая-то сила подхватила и подкинула его вверх. Злючка-Гадючка едва на ногах стоит от смеха. А Ванечка болтается на кривом суку: зацепился майкой, никак не может освободиться.

— Ну ты… Гадючка! Слышишь? Сними!

— Попроси хорошенько!

Ишь чего захотела! Будет он тут всяким зеленым девчонкам кланяться. Очень надо.

— Не хочешь — как хочешь…

Бьется Ванечка, как пескарь на крючке. Хочет майку сдернуть — не снимается майка, приклеилась. Хочет сук обломить — гнется сук, не ломается, только поскрипывает — хохочет по-своему, по-деревянному. А Злючка-Гадючка устроилась на перильцах, босыми ногами побалтывает. Ей кино.

Выбился Ванечка из сил.

— Ну ладно! Сними… пожалуйста! По-человечески тебя просят…

— Хряп! — сказал сучок и Ванечка кубарем покатился в бурьян.

— Никчемушный ты человечишко! А еще, наверное, воображаешь из себя, — кривится Злючка-Гадючка. — И чего в тебе нашла бабка Кикимора? Ничтожество… Трус! Три литра заячьей крови.

Такого Ванечка стерпеть не мог.

— Врешь! Не трус я! Как дам — так узнаешь заячью кровь, змея желтоглазая!

Злючка-Гадючка смеется:

— Какой проницательный! А ты мне начинаешь нравиться.

Надулся Ванечка — очень надо ему всяким нравиться!

Соскочила Злючка-Гадючка с перил:

— Пойдем, Ванечка. Я тебе Черное Болото покажу.

Больно нужно ему это болото, а идти надо. Не то опять какой-нибудь фокус выкинут. Для них это раз плюнуть. Шаг ступил Ванечка и остановился. Земля под ним гнется как пружинный матрац, и холодная липкая грязь сочится в сандалии.

Оглянулась Злючка-Гадючка:

— Что, Ванечка, стал столбом? Пейзаж не по душе?

— По душе, — огрызнулся Ванечка.

— Меня боишься? — обворожительно улыбается Злючка-Гадючка. — Не бойся. Я тебя не обижу. Мне пока не велено.

И чего она воображает, эта зеленая! Такая же девчонка, как и Ленка, только еще вреднее. А тоже волшебницу из себя строит. Дать бы ей хорошенько, чтоб знала…

Злючка ухватилась руками за толстый сук, покачивается.

— Ванечка, — воркует сладким голоском. — Открой ротик. Скажи «а»!

Как же, будет он ее слушаться!

— «Бе-е!» — высунул язык Ванечка.

— Гениально! — смеется Злючка-Гадючка. — А ну иди сюда!

Сделал Ванечка один шаг, глянул себе под ноги и отшатнулся. Прямо под ним, замаскированное листьями и травами, холодно блестит огромное черное зеркало. Злючка тронула его босой ногой. Гладкая, словно отполированная, поверхность прогнула и пошла ленивыми кругами.

— Черное… — сказала Злючка-Гадючка. — Черное Болото!

— Белое! — решительно отрезал Ванечка.

Это походило на игру и начинало ему нравиться.

— Ах, белое? — поджала губы Злючка-Гадючка. — Значит, белое? А Леночка? — она наклонилась к самому Ванечкиному лицу. — Леночка — хорошая девочка? Да? Отличная девочка? Не так ли?

— Ленка?

— Ну… ну! Говори! Говори скорее! — глаза у Злючки-Гадючки расширились — гипнотизируют.

Чего, кажется, стоит ему сказать, что Ленка вредная, противная, задавака? Бывало, сколько раз кричал ей в лицо эти обидные слова? Но одно дело крикнуть сгоряча, а другое — когда вот так насильно заставляют. Молчит Ванечка. Брови нахмурил, на лбу упрямая складочка.

— Будешь говорить, или нет? Будеш-шь? — шипит Злючка-Гадючка.

Молчит Ванечка, хоть и нет рядом Братцев-Упрямцев. Ну да у Ванечки и своего упрямства хватает.

— Говори! — трясет его за плечи Злючка-Гадючка. — Говори: «Ненавижу… ненавижу! Скверная Ленка! Противная Ленка! Ужасная Ленка!»

— А вот и нет! А вот и нет! — обрадовался Ванечка. — Не скверная! Не противная! Не ужасная! Нет! Нет! И нет!

— Ага! — злорадно пищит кто-то рядом. — Я все-все расскажу тетеньке Кикиморе! Вот ты его чему учишь, Злючка-Гадючка!

Подняла Злючка-Гадючка Ябедку за платьишко:

— Смотри мне! Со мной шутки плохи… У меня живо сгинеш-шь без следа…

— Ой! Ой! Пусти меня, Злюченька! — испугалась Ябедка. — Я так… по привычке! Я про тебя ничего не скажу! Я жить хочу-у-у!

— Смотри мне! — швырнула Злючка Ябедку в лопухи, отряхнула руки, косится на Ванечку желтым глазом. — И ты гляди — не проговорись! У меня руки подлиннее Кикимориных…

Ванечка молчит. А что он скажет? Не очень-то дружно живут старухины ученики.

Злючка-Гадючка опять поболтала ногой в болоте.

— Спрашивать тебя Кикимора будет, понравилось ли Черное Болото, похвали. Ей будет приятно. Она родилась в этой поганой луже, — Злючка плюнула в самую середину черного зеркала. — Предмет ее особой гордости. Вроде бы в нем скрыта волшебная сила. Только кто теперь этому верит? Сейчас вся нечистая сила в люди выходит, в города перебирается. Ближе к цивилизации. А старуха уперлась — ни в какую! Жалко ей, видишь ли, бросить насиженное место! Пилит без конца: вам, молодым, ничего не дорого, вам лишь бы одни удовольствия. Такая грымза зловредная! А ты чего развесил уши? — вдруг напустилась она на Ванечку. — Я ничего не говорила — ты ничего не слышал! Понятно?

— Понятно, — отвечает Ванечка.

— Ну что? Хватит на сегодня? Или еще в Пещеру Кошмаров сходим? Веселое местечко — лучше цирка. Там привидения живут. Настоящие. Хочешь посмотреть?

— Хочу! — заявил Ванечка. Пусть эта зеленая задавака не думает, что он трус.

А зеленая смеется:

— Зря стараешься… Экзамен, между прочим, ты не выдержал. Только я Кикиморе об этом не скажу. Отличный, скажу мальчик, просто гениальный мальчик.

Тряхнула Злючка-Гадючка своей гривой и зашагала прочь от болота. Ванечка едва поспевает за нею.

— Послушай, Злючка! — он тронул ее за локоть. — Что за школа у вас?

— Чего?

— Кого из вашей школы выпускают? По какой специальности?

— По злодейской. Вот по какой!

— Что-о? — Ванечка даже приостановился. Шутки, что ли, шутит девчонка?

— По зло… злодейской?

— А что? Хорошая профессия, — говорит совершенно серьезно Злючка-Гадючка, — людям зло делать.

— А я не хочу людям Зло… Я хочу быть геологом.

— Ну и будь на здоровье! Одно другому не мешает.

Удивительное дело! Папа заводы строит. Мама книги в библиотеке выдает. Когда у Ванечки болело горло, к ним приходил врач в белом халате. В магазинах продают хлеб и колбасу продавцы. Автобусы водят шоферы. Есть еще летчики, геологи, учителя, танкисты, шахтеры. И даже дикторы телевидения. Много профессий знает Ванечка. А о такой никогда не слышал.