Место де Тремле занял (1154) брат Бертран де Бланфор, рыцарь из аристократического рода герцогства Гиень, которого Гийом Тирский называет человеком благочестивым и богобоязненным.

Тамплиеры по-прежнему оказывались в авангарде каждой стычки с мусульманами, и авторы-монахи с восторгом называют число неверных, которых они отправили в преисподнюю. Но столько же братьев в то же время, должно быть, отправились на небеса, ибо потери среди членов ордена были ужасающими. Во вторник, 19 июня 1156 г., сопровождая короля Иерусалима Балдуина, они попали в засаду около Тверии; триста братьев пали на поле битвы, а восемьдесят семь попали в руки врага, среди них сам магистр Бертран де Бланфор и брат Одо, маршал королевства [67] . Вскоре после этого тридцать рыцарей тамплиеров обратили в бегство, убили и захватили в плен двести неверных [68] . Также атаковав ночью лагерь Нуреддина, они вынудили знаменитого полководца бежать с поля битвы, безоружным и полуодетым. В этой последней вылазке особенно отличились англичанин Роберт Мансел и Жильбер де Ласи, прецептор орденской общины в Триполи [69] . Заслуги тамплиеров стали широко известны в Европе, и папа в письме архиепископу Реймскому, своему легату во Франции, называет их «новыми Маккавеями, прославленными и наиболее храбрыми служителями Господними». «Помощь, – пишет папа, – которую эти благочестивые воины оказывают всему христианскому миру, их усердие и смелость и неустанные усилия по защите от злобы и козней презренных язычников тех святых мест, что были озарены телесным присутствием Спасителя нашего, без сомнения, стали известны повсюду, и не только соседним с нами народам, но живущим в самых отдаленных уголках земли». Римский понтифик повелевает архиепископу всеми силами помогать тамплиерам, обеспечивая их и людьми, и лошадьми и призывать к тому же всех своих викарных епископов [70] .

Яростному рвению и воинствующему духу тамплиеров противостояли – на равных, если не с превосходством – свирепый фанатизм и религиозный жар последователей Магомета. «Нуреддин сражался, – пишет его восточный биограф, – как скромный из воинов, восклицая: „Увы! Уже давно взыскую я мученичества, но не могу достичь его“». Имам Котеб-эд-дин, услышав однажды эти его слова, сказал: «Во имя Аллаха, не подвергай свою жизнь опасности, не оставляй ислам и мусульман. Твоим искусством они еще держатся, но если (да избавит Господь нас от этого) ты погибнешь, нам придет конец». «Ах, Котеб-эд-дин, – сказал великий полководец, – что ты говоришь, кто может спасти ислам и нашу страну, кроме Аллаха великого?» «Неужели, – спросил он в другой раз, – если мы охраняем наших коней от разбойников и грабителей, мы не должны защищать свою религию?» [71]

Подобно тамплиерам, Нуреддин сражался и духовным, и телесным оружием. Он сопротивлялся миру и его соблазнам силой поста и молитвы, а также ежедневным соблюдением моральных предписаний и религиозных обязанностей, указанных Кораном. Он сражался мечом против врагов ислама и до последнего часа своей жизни направлял все свои силы на вдохновенную и фанатическую борьбу за возвращение Иерусалима [72] .

Сходство между религиозным фанатизмом тамплиеров и мусульман поистине весьма примечательно. В мусульманском лагере, как нам сообщают арабские авторы, строго запрещались всякие легкомысленные беседы; тщательно исполнялись все религиозные обряды, перерывы между битвами были заполнены молитвами, размышлениями и изучением Корана.

Тамплиеры называли себя «мстителями Иисуса Христа» и «орудием Господним для наказания неверных», и папа и отцы церкви провозгласили, что рыцарям Храма особо препоручается «смести с лица земли всех неверующих», и пообещали им блаженство рая как достойное славное воздаяние за все опасности и тяготы, испытанные при исполнении задачи [73] .

...

В сражении за Христа, – провозглашал св. Бернар, обращаясь к тамплиерам, – достигается царство Христово. Идите же вперед, о воины, без малейшего сомнения, и укрепившись духом повергните врагов Креста Христова, и будьте твердо уверены, что ни в жизни, ни в смерти не утратите вы любви Господней, которая в Иисусе Христе, повторяйте себе при каждой опасности: живем мы или умираем, мы принадлежим Богу. С какою славой победители возвращаются из битвы, как счастливы мученики умереть в бою! Радуйся, храбрый защитник, если ты живешь и сражаешься во Христе, но еще больше радуйся и будь прославлен, если ты умрешь и будешь принят Господом… Если блаженны те, кто умирает во Христе, сколь блаженнее те, кто умирает за Христа!.. Драгоценна в глазах Бога будет смерть его святого воинства.

Меч, – заявлял пророк Магомет, – это ключ от рая и от ада; капля крови, пролитая во имя Всевышнего, ночь, проведенная на войне, ценнее, чем два месяца поста и молитвы. Кто бы ни пал в битве, грехи его прощены ему в Судный день. Раны его будут сверкать, как киноварь, и благоухать, как мускус, а потерянную руку или ногу заменят крылья ангелов и херувимов.

Вот что пишет знаменитый халиф Абу-Бекр, последователь Магомета, арабским племенам:

...

Во имя Аллаха милостивого, милосердного, всем правоверным… Извещаю вас, что я собираюсь послать правоверных в Сирию, дабы вырвать ее из рук неверных, и я желаю, чтобы вы знали, что сражение за веру – это служение Всевышнему .

Помните, – сказал тот же последователь пророка и повелитель правоверных воинам, которые собрались по его приказу, – что вы всегда находитесь в присутствии Аллаха, на грани смерти, в ожидании суда и в надежде на рай… Когда вы сражаетесь в битвах Аллаха , ведите себя как мужчины и не отступайте.

Доблесть и воинское рвение тамплиеров на поле битвы так описаны Бернаром Клервоским:

...

Когда сражение началось, тогда, наконец, они отбросили свою давешнюю кротость и смирение, восклицая: «Или я не ненавижу тех, Господи, кого ненавидишь Ты, и разве я не оскорблен теми, кто восстал против Тебя?» Они бросились на врагов и разметали их как стадо овец, нимало не устрашась, хоть и их было немного, свирепого варварства или численного превосходства своих противников. Воистину, они научились, что следует полагаться не на свою силу, а на победу с помощью Господа Бога Саваофа, по воле которого, как они веруют, «легко и многим попасть в руки немногих» [74] , ибо победа в битве зависит не от численности войска, а от силы, данной свыше, в чем они весьма часто имели возможность убедиться, когда один рыцарь обращал в бегство тысячу, а двое – десять тысяч. Кроме того, удивительным и замечательным образом они могут быть кроткими, как агнцы, и свирепыми, как львы, так что я постоянно пребывал в сомнении, как мне лучше называть их, монахами ли или воинами, пока наконец, что наиболее подобает, не стал называть их и тем, и другим именем.

Позже кардинал де Витри, епископ Акры, часто сопровождавший тамплиеров в их военных предприятиях, так описывал религиозное и военное рвение членов ордена:

...

Когда призывают их к оружию, они никогда не спрашивают о численности врагов, но лишь о том, где те находятся. Львы они в битве, кроткие агнцы в монастыре; свирепые воины на поле брани, отшельники и монахи в обители; к врагам Христовым они беспощадны, но с христианами добры и почтительны. Они несут перед собой, – говорит он, – в битву стяг, белый с черным, который они зовут « Бо-сеант », что означает на галльском языке «хорошо подобающее», ибо они добры и благожелательны к друзьям Христовым, но черны и страшны для врагов Его [75] .

Среди множества примеров фанатизма мусульманских воинов есть и такой, взятый из рассказа Абу Абдуллы Альвакиди, кади Багдада. «Мне кажется, – сказал храбрый сарацинский воин в пылу битвы против христиан под стенами Эмесы, – я вижу черноглазых дев, глядящих на меня, одна из которых такова, что, появись она в этом мире, все бы умерли от любви к ней; и я видел в руке ее платок из зеленого шелка и кубок из драгоценного камня, и она манит меня, и зовет: „Приди же, ибо я люблю тебя“». С этими словами он бросился на неверных, сея страх, где бы он ни появлялся, пока наконец не был сражен копьем. И сказал умирающий арабский воин, обняв в последний раз свою сестру и мать: «Непреходящие удовольствия этого мира побудили меня отдать свою жизнь во имя веры; я ищу благоволения Всевышнего и Пророка его, и слышал я от одного из спутников пророка, что души мучеников будут помещены в тела зеленых птиц, которые вкушают плоды и пьют из райского источника. Прощайте; мы встретимся снова среди садов и фонтанов, которые Аллах уготовил избранным» [76] .