Мы шли наперерез, а отступавшие мексиканцы еще не достигли каньона. Тщательный осмотр местности убедил нас в том, что другого пути для отступающих нет, - лучшее место для засады выбрать было трудно.

Каньон шел зигзагообразно, так что шедшие впереди скоро скрывались за поворотом из глаз идущих сзади.

Мексиканцы отступали группами, и я представлял себе, что передняя группа, скрывшаяся за поворотом, может дать о себе знать следующей за ней задней только выстрелом или тревожным сигналом. Именно это и было нужно. Мы не собирались вступать в открытый бой с неприятелем, нашим намерением было забрать как можно больше мексиканцев в плен без единого выстрела.

Я быстро разместил людей в устье прохода, в зарослях густого кустарника чапарраля. Мы с Оксом заняли позицию, откуда могли отдавать команду всему отряду; впереди всех были Рауль и Клейли - лейтенант с белым флагом должен был вести переговоры о капитуляции, француз служить ему переводчиком.

Передовые группы мексиканцев еще не дошли до каньона. Тишина нарушалась только журчанием ручья; лишь изредка ветер доносил издалека одиночные выстрелы, сигналы горниста, - очевидно, еще не все кончилось на дороге, ведущей к Энсерро и Халапе. Никто из нас не произносил ни слова. Стояло напряженное молчание. Мне уже казалось, что враг нашел иной путь, когда раздался странный звук, напоминавший жужжание пчел. Он становился все громче, и я уже различал голоса людей. Мы слышали, как осыпались камешки и песок под ногами, разбирали отдельные слова.

- Guardaos, hombres! (Осторожнее, товарищи!) - кричал кто-то.

- Carrajo! - воскликнул другой. - После того как мы удрали от пуль янки, здесь нам не страшно.

- Эй, Антонио! Ты уверен, что эта дорога ведет к Орисаве?

- Вполне уверен, camarado. Derecho, derecho (прямо, прямо)!

- Скорее бы дойти. Я так голоден!…

- Vaya! Койоты долго не будут голодать в этих местах.

- Интересно, убили они нашего el Cojo (Хромого)?

- Ну да! Ручаюсь, что удрал вовремя.

El que mate un ladron Tiene cien anos de pardon.

(«Кто убьет разбойника, получит отпущение грехов на сто лет!») Послышался грубый хохот. Это смеялись люди, еще недавно кричавшие: «Viva el general! Viva Santa Anna!»

В этот момент раздался голос Рауля:

- Alto! Abajo las armas! (Стой! Бросай оружие!) К пораженным мексиканцам приближался Клейли с белым флагом, за ним поблескивали из чащи темные стволы ружей. Выбора не было, и через минуту весь отряд исчез в густом кустарнике…

Послышались голоса следующего отряда. Так же мирно, не подозревая ничего, мексиканцы рассуждали о том, что надо подумать о новом президенте на тот случай, если янки заберут в плен Хромого…

Повторилась та же самая сцена; за второй группой была взята в плен без единого выстрела третья, четвертая, пятая… Наконец, я стал уже опасаться, что пленных наберется так много, что они сами, в свою очередь, попытаются забрать нас в плен… Но главная добыча все еще не появлялась, и я решил выждать…

Из-за поворота появилась группа офицеров, человек в десять-пятнадцать. Мы еще раз услышали «Alto!» Рауля. Но эта более смелая группа, вместо того чтобы швырнуть оружие по примеру товарищей, выхватила пистолеты и сабли и бросилась вперед. Из чащи раздался залп, остановивший мексиканцев; одни из них упали, другие повернули обратно. Преследовать их было небезопасно - нужно было подумать о своих пленных. Оставаться же на месте было бесполезно

- следующие партии мексиканцев слышали выстрелы, бежавшие офицеры предупредят о засаде. Так Санта-Анна избежал нашего плена…

Мы связали попарно наших пленных - получился батальон в сто пятнадцать пар, двести тридцать человек, и с триумфом отвели их в американский лагерь.

После битвы при Сьерро-Гордо наши войска преследовали врага до самой Халапы. После взятия города движение армии было приостановлено для подготовки окончательного наступления на столицу Мексики.

На второй же день нашего пребывания в Халапе мы были положительно засыпаны приглашениями на обеды, балы и dias de campo (пикники).

Женщинами я не увлекался, предоставляя это своим товарищам. Ведь я не знал, где она, моя невеста. Передавали, будто она со своими родителями направилась к Кордове или Орисаве, но ничего положительного никто сказать не мог…

Клейли тоже грустил. Жгучие взгляды, серебристый смех красавиц Халапы не производили на него никакого впечатления…

Портили настроение и дурные отношения, установившиеся между кадровыми и вновь сформированными полками. Начались раздоры, обычные в тылу и забывающиеся на фронте.

Между кичившимися старшинством по службе был молодой пехотный капитан Рансом, сам по себе хороший малый, прекрасный солдат, отчаянный рубака, но спесивый донельзя. Он любил бахвалиться как тем, что недавно находится в полку, так и своим происхождением… Однако, разбирая как-то свои бумаги, я случайно наткнулся среди них на старый счет на кожаные брюки, адресованный моему дедушке. Счет был от дедушки Рансома и неопровержимо доказывал, что дед заносчивого капитана-аристократа служил когда-то у моего деда…

Раздраженный хвастовством Рансома, я показал этот документ кое-кому из товарищей. Со счета было снято несколько копий, и одна из них дошла в конце концов до капитана Рансома…

Дело должно было увенчаться дуэлью, назначенной на следующее утро на берегу реки Сцедены, по дороге к Пероте.

На рассвете я и Рансом с секундантами выехали за город. По дороге нас нагнал экипаж с приглашенными нами врачами. На козлах восседал, рядом с кучером, наш Маленький Джек, без которого не могло обойтись ни одно важное событие в моей жизни.

На опушке небольшой рощи мы остановились, сошли с лошадей и направились в самую рощу. Там нашлась прекрасная полянка, как раз пригодная для нашей цели…

Секунданты, отмерив десять шагов, поставили нас с Рансомом спиной друг к другу. Мы должны были обернуться при слове «готово» и стрелять, когда отсчитают: «раз, два, три…»

В томительном молчании ожидали мы условленного сигнала, вдруг подбежал Джек, остававшийся у экипажей, и крикнул:

- Капитан, капитан!… Мексиканцы едут!… Мексиканцы!…

Действительно, к лесу мчалось верхом человек двадцать гверильясов. Очевидно, они ехали вслед за нами с целью захватить нас врасплох.

Рансом, стоявший впереди, выстрелил в того, который находился во главе кавалькады, но промахнулся. Тот привскочил на седле, выхватил саблю и налетел на капитана.

В свою очередь, выстрелил и я. Всадник слетел на землю…

- Благодарю, Галлер! - крикнул мой противник.

Секунданты, хирурги и дуэлянты встали в ряд, наведя дула пистолетов на всадников. Из их середины выехал вперед один на чудесной черной лошади. Я задрожал, узнав во всаднике Дюброска. Он тоже узнал меня. Дав шпоры коню, он подлетел ко мне, оглашая окрестность воплем ярости. Глаза его сверкали, как молнии, красивое лицо передергивалось судорогами. Нагнувшись с седла, он размахнулся саблей, описав ею блестящую дугу по воздуху… Я выстрелил, но в тот же миг упал от толчка навалившегося на меня тела и лишился чувств…

Очнулся я очень быстро. Открыв глаза, я увидел темную линию всадников, скакавших обратно по той дороге, по которой они выехали к нам. Их преследовал отряд американских драгун…

Я был весь в крови, поперек меня лежало чье-то тяжелое тело. Джек употреблял все силы, чтобы высвободить меня из-под него, но это ему не удавалось.

Приподнявшись, я сбросил с себя труп, затем перевернул его и заглянул в лицо мертвеца: это был Дюброск!…

- Убит! - воскликнул я. - Дюброск убит?…

Да, Дюброск был мертв. Красивое лицо его посинело, рот болезненно искривился, черные глаза потускнели…

Драгуны, преследовавшие гверильясов, возвращались обратно. Я нашел среди них Рансома, секундантов и врачей.

Клейли был ранен в руку и морщился от боли, пока хирург перевязывал ему рану.