Томас встал из-за стола и поспешил туда, где сидела Лайза, застывшая от боли, обиды и гнева. Его карие глаза засветились сочувствием, когда он взял ее руку в свои.

— Лайза! Когда ко мне пришел Чад, я подумал: вот прекрасная возможность залечить старые раны. — Он еще крепче сжал ее пальцы. — Давно пора... ты же знаешь сама... давно пора уже дать успокоиться призраку тех отношений. Тебя это очень ранило, но это было так давно. — Заметив протест в глазах Лайзы, он поспешил ее опередить: — Да, я все знаю, знаю... свет думает, что у тебя даже и мысли не было о Чаде с тех пор, как он уплыл за моря. Но ведь я — не свет, я — твой друг.

Лайза ничего не сказала, но глаза ее сверкали, когда она с обидой смотрела на него.

Томас вернулся и сел на свое место за столом.

— Больше я на эту тему не скажу ничего, — закончил он. — Но обещай мне, что попытаешься именно так смотреть на своего соседа. Просто как на незнакомца, который поселился в соседнем доме. Пора покончить с прошлым, потому что люди меняются, ты же знаешь. Сделай так, как делают дети. Они вытирают грифельные доски дочиста — и снова можно писать.

— Ты просишь слишком многого, мой старый друг, — начала Лайза, ее голос стал чуть жестче. — Конечно, я буду обходиться с ним по-светски. А что до доски, боюсь, на ней скопилось много грязи, которую не отмыть. И снова писать невозможно. Я жалею, что он не остался в Индии. — Она сделала паузу и с усилием взяла себя в руки. — Я и не знала, что ты до сих пор его поверенный в делах финансов. Слышала, он хорошо потрудился в этой... Господи, где же это все было?.. Ах да... в Калькутте.

Томас криво улыбнулся:

— Ты не спрашивала... Да и потом, это не та информация, которой я бы охотно делился. Я никогда не обсуждаю дела одного клиента с другими — даже с хорошими друзьями, и поэтому ты сможешь меня понять: что касается его успеха — или отсутствия такового, — тут я сказать тебе ничего не могу.

Лайза приняла прохладный тон:

— Конечно, я понимаю. В конце концов, я жду от тебя того же. И мне вовсе не интересны успехи мистера Локриджа — или их отсутствие, как ты говоришь. Я просто поддерживаю беседу.

— Отлично, — отозвался ее поверенный.

— А теперь, — сказала Лайза, меняя тему довольно поспешно, — расскажи мне о нашей новой школе для девочек неподалеку от Хэмпстед Хита.

Томас оживился:

— Уверен, все будет отлично — тебе все всегда удается, Лайза. Я нашел очень хорошую директрису, и она рекомендовала мне еще нескольких женщин, которые уже преподавали в школе.

— Превосходно!

Потом она начала обсуждать с ним более мелкие дела, прежде чем встала и собралась уходить.

— Полагаю, ты не взяла с собой горничную? — спросил Томас, нахмурившись.

— Нет, мистер Приличие, не взяла. Но, конечно, я захватила своих молодцов, — она указала на двух дюжих лакеев, терпеливо ждавших ее в коридоре. — А вот насчет горничной — мне просто показалось, что она не вписывается в эту картину.

— Ты же знаешь, как судачат злые языки.

— Да, — согласилась она задумчиво. — Но лютые стражи хорошего тона мирятся с моей эксцентричностью, потому что я богата.

— О да. — Томас сделал паузу и потом подмигнул. — Все до одного слышали о твоей знаменитой везучести. Нет! — закричал он, смеясь, когда рука Лайзы в негодовании крепче сжала ридикюль. — Я не люблю, когда в меня кидаются дамскими сумочками.

— Тебе лучше всех известно, — ответила она с шутливой свирепостью, — что удача не имеет к этому никакого отношения. Ну хорошо, пусть чуть-чуть. Самую малость, — допустила Лайза через мгновение. — Но львиная доля — это бессонные ночи, изучение разных вещей, связанных с бизнесом, чутье на дела на бирже и потом — принятие умного решения, — заключила она довольно задиристо.

— Согласен, о ясновидящая кудесница, — хихикнув, сказал Томас. — Ты — одна из немногих моих клиентов, для которых я работаю больше как помощник, чем как менеджер. Подозреваю, — он взглянул на нее с усмешкой, — что именно для этого ты меня и наняла. Ты искала поверенного, который бы не стал вмешиваться в твои деловые планы.

Лайза покраснела, и ее глаза смотрели ласково, когда она положила свою руку на руку Томаса.

— Я искала агента, о котором я бы знала: он — умный, честный и необычайно сообразительный. И в чем мне действительно повезло, так это в том, что я нашла все это в своем самом старом и самом дорогом друге — даже если у него и есть прискорбная привычка вмешиваться не в свои дела.

— Не вгоняй меня в краску, лукавая девчонка! — засмеялся Томас, опять пожимая ее пальцы.

Лайза улыбнулась ему на прощанье и отправилась дальше на королевскую биржу, где у нее было назначено несколько встреч. Она стала пробираться сквозь толпу торговцев, маклеров, джобберов и других спекулянтов, чьи голоса сливались в сплошную какофонию, которая, однако, — как ни странно — нравилась многим денежным мешкам со всего мира, готовым с радостью делать здесь инвестиции.

— Лайза!

При звуках своего имени, произнесенного знакомым голосом, она резко повернулась и увидела Чада, который направлялся к ней. К своей досаде, Лайза почувствовала, как сердце ее забилось быстрее при виде его крепкой стройной фигуры, и уж совсем с раздражением поняла, что его особенная, присущая только ему улыбка до сих пор заставляет слабеть ее колени.

— Чад!

Ее голос прозвучал как неуверенный шепот, и она молча остановилась и стала смотреть, как он приближается.

Должно быть, перед этим он шел очень быстро, потому что говорил, немного задыхаясь.

— Ни за что не догадаюсь, что могло привести вас сюда! — Он огляделся по сторонам. — Вы пришли на биржу с каким-нибудь господином?

— Нет. — Ее тон был отрывистым. — Я здесь одна — приехала, чтобы заняться своими делами. — Говоря это, она приветливо кивала знакомым, проходившим вблизи нее.

Брови Чада резко приподнялись.

— Дела?

— Да. Я приехала, чтобы узнать последние котировки акций.

Выражение его лица, а он смотрел на нее недоуменно и тупо, было почти глупым.

— Но... зачем? — наконец спросил он.

— Чтобы я могла принять решение о некоторых своих инвестициях.

Она вынула листок бумаги из ридикюля и сделала знак одному из своих лакеев, стоявших неподалеку.

— Я составила список акций, которые кажутся наиболее многообещающими, и хочу проинструктировать Томаса о количестве, в каком бы я хотела их иметь.

Она протянула листок Чаду, который уставился на него и смотрел молча в течение нескольких минут. Когда он поднял голову, Лайза с удовольствием отметила, что его лицо стало озадаченным и на нем появилось невольное уважение. Она взяла листок у него из рук и протянула его своему лакею, который повернулся и быстро исчез.

— Собственно, я тоже здесь затем, чтобы изыскать возможность новых инвестиций. Вообще-то, — продолжил он медленно, — ваш список и мой на удивление одинаковые.

В наступившем молчании Чад преспокойно разглядывал ее, и пульс Лайзы гулко отдавался в ее ушах. Пауза была внезапно прервана, когда их слегка толкнул и даже этого не заметил какой-то джентльмен, спешивший по своим делам.

— Господи, — сказал Чад, — да нас здесь скоро просто растопчут. Могу я предложить вам чашечку кофе? — Он указал в направлении ближайшей кофейни.

Губы Лайзы приоткрылись, чтобы произнести какой-нибудь приличный, но колкий отказ, но, к ее изумлению, она услышала, что соглашается. Он взял ее под руку, и она сразу почувствовала тепло и силу.

Они прошли всего несколько шагов, когда некий господин преградил дорогу Лайзе, а затем мгновенно приподнял шляпу. Это был славный молодой человек с румяными щеками и телосложением хорошо откормленного бульдога.

— Э-э, да это ест леди Лайза! — воскликнул джентльмен со страшным немецким акцентом. — Как карашо видайт фаз сегодня, дорогая. Утро был удачный? — спросил он, и его маленькие глазки подмигнули. На веселый кивок Лайзы он улыбнулся и продолжал: — Помнит, что я гофорил про Хораций Пэлхэм? Я понимайт, он думайт делайт нофый текстильный фабрика ф Ланкашире. Умная дама нушно карашо нат этим — и получайт немношко денек, а?