Но любовная игра закончилась раньше, чем она успела додумать свою мысль. Его член стал активно пробиваться в надлежащее место, натыкаясь на девственную плеву.

— Черт подери, — воскликнул он, потея так, что пот стал капать на ее платье. — У вас, англичанок, что, даже дырок нет? Может быть, ты лучше возьмешь в рот?

Что-то как будто щелкнуло в ее голове, и ей захотелось сказать ему, чтобы он запихнул себе в рот свой вещевой мешок. Но уж, как говорится, взялся за гуж, не говори, что не дюж, а он уже был сверху, и она лежала под ним, и платье ее уже, наверное, было окончательно испорчено, надо было бы его тоже снять.

— Да нет, у нас, англичанок, дырки-то имеются, если найдется настоящий мужик с крепкой палкой, который знает куда ее воткнуть.

— Я тебе покажу настоящую палку!

Покраснев от усталости и напряжения, он безжалостно добил ее, все сильнее и яростнее пробиваясь в нее, пока наконец она не почувствовала, что у нее внутри все разрывается и он входит в нее. Затем, как бы со стороны, она услышала стон и поняла, что это она сама стонет от боли.

Через несколько секунд она услышала другой стон — уже Герцога, который излил в нее свое семя, и она опять застонала, когда он рухнул на нее, как ей показалось, чуть не сломав ей все ребра.

Она вежливо подождала несколько секунд, пока у нее в голове крутилась строчка из песенки «Ах, спасибо, милый рыцарь, я теперь уж не девица».

Затем она сказала:

— Не будете ли вы так любезны слезть с меня. Вы меня совсем раздавили.

Он скатился с нее.

— А ты это?..

Она поняла, что именно он имел в виду.

— Вообще-то нет, супермен.

— Если хочешь, я сделаю тебе пальцем, — великодушно предложил он, как и положено истинному герцогу, проявляя снисходительное благородство. — Вообще-то я не большой любитель заниматься любовью с неумехами, если ты меня понимаешь.

— Прекрасно тебя понимаю и вполне с тобой согласна. Я тоже. А что касается пальца, то если не возражаешь, то я, пожалуй, воздержусь, поскольку уж если бы мне этого так хотелось, то у меня своих десять.

Когда Нора поняла, что беременна, и поделилась своими сомнениями со своим лучшим другом, Хьюберт первым делом поинтересовался, хочет ли она этого ребенка, и когда она ответила, что да и что она уже чувствует, что любит его, он предложил ей брак «для удобства и покоя».

— «Брак для удобства и покоя», — повторила она. — Но за кого мне выходить замуж? Не за Джонни же Герцога? Во-первых, он давным-давно уехал. Кроме того, я бы не вышла за него замуж, даже если бы он и был настоящим герцогом или даже королем.

— Выходи замуж за меня, Нора.

Она в полном изумлении взглянула на него, затем с печалью спросила:

— И кому же, кроме меня, этот брак принесет удобство?

— Ребенку, конечно, и мне…

— Тебе? — печально усмехнулась она. Она не верила, что он действительно так думал. Она считала, что он просто проявляет доброту и говорит эту чепуху. — Я не представляю, как это может быть удобным — жениться на мне, ожидающей ублюдка от ублюдка-янки.

«Господи, ну какая же я была дура! Ведь с таким бы точно результатом я могла бы выбрать приличного янки».

— И что скажет твой отец… Что он сделает, если ты женишься на девушке, которая поет в «Петухе и буйволе», даже если он и не узнает, что я уже на втором месяце? В лучшем случае у него будет удар.

— Да нет, ты ошибаешься, — в смехе Хьюберта слышалась легкая горечь. — Может быть, если бы дело касалось моего брата Руперта, который безупречен, то отец мог бы возражать. В конце концов, женщина, на которой женится Руперт, — это будущая графиня Хартискор. А я, младший сын, очаровательная, но паршивая овца… Он, скорее всего, даже и глазом не моргнет.

— Я не верю, что ты это серьезно. Ты просто издеваешься надо мной.

— Да нет же. Я говорю очень серьезно. И очень искренне.

— Но даже если твой отец и не скончается на месте от полученного шока, то лишит тебя своей поддержки и оставит без копейки…

— Послушай, когда я предложил брак для удобства, я именно это и имел в виду. Для нас обоих. Неужели ты не понимаешь? Старик меня уже раскусил и сыт по горло моими… грешками, или как это назвать? Он уже давным-давно грозится лишить меня финансовой поддержки. Но если мы будем готовы пожениться, а ты уже ожидаешь от меня ребенка, то это его успокоит. Кто тогда будет сомневаться в мужских достоинствах парня, которому повезло жениться на такой соблазнительной девушке, как Нора Холл? Особенно учитывая, что этот парень уже посеял благородное семя Хартискоров в ее благодатную и плодородную почву? Я думаю, что отец будет настолько счастлив, что предоставит мне содержание, достаточное для троих с тем, чтобы мы жили в полном достатке. Пожалуйста, Нора, сделай это для нас обоих и для малыша. — Он поцеловал ей руку и посмотрел прямо в глаза, такие же синие, как и его собственные. — И кто знает, может быть, тебе удастся сделать из меня настоящего мужчину.

Это и решило вопрос.

— О, Хьюберт, ты действительно так думаешь? — воскликнула она с восторгом. — Я тебя предупреждаю — я не люблю сдаваться.

Он засмеялся:

— Вот на это я и рассчитываю.

Это было одновременно и предложение и вызов, на который Нора не могла не ответить. Она поклялась себе, что сделает все возможное, чтобы брак стал полноценным. Брак «для удобства и покоя» — это ничтожно мало, если любишь человека так сильно, что готова за него умереть, и, уж безусловно, если живешь для него.

Ей претила мысль о том, что придется лгать, выдавая ребенка за ребенка Хьюберта, еще больше тревожило то, что придется сказать лорду Джеффри, что она выходит замуж уже на втором месяце беременности.

— Это ужасно стыдно. Ты сам знаешь, как к этому относятся.

— Ну хорошо. Мы просто скажем им, что собираемся пожениться, и ни слова о твоей беременности. Затем переждем пару месяцев и объявим им об этом. Ты будешь не первой молодой женой, которая разродится семимесячным младенцем.

— Нет, это еще хуже. Через пару месяцев уже будет заметно, и тогда все поймут, что я просто обманщица, да еще и дура в придачу.

— В таком случае есть только один способ: мы объявим отцу, что поженились три месяца назад. Затем мы скажем, что ты беременна, и у нас еще будет месяц в запасе. Ну как?

— Похоже, нам так и придется сделать, только мне ужасно противно лгать.

— Ты очень старомодна. Разве ты не знаешь, что немного вранья лишь придает жизни пикантность? — засмеялся Хьюберт. — Но поскольку мы собираемся сообщить отцу, что уже женаты, пойдем к нему прямо сейчас, пока ты не передумала. А затем мы действительно поженимся, тайно, но уже без всякой спешки.

Через час Нора была готова, хотя они должны были быть у лорда Джеффри несколько позже. Она надела свое самое лучшее — костюм из розового искусственного шелка и такого же цвета шляпку. Она с трудом ковыляла на своих десятисантиметровых каблуках. Она бы, наверное, меньше волновалась, если бы должна была идти в Букингемский дворец пить чай с королевой. Несмотря на убеждение Хьюберта, что все пройдет блестяще, она не была в этом уверена.

— Ты сама увидишь. Отец — человек с очень трезвым взглядом на жизнь. Поэтому старик Уинни так зависит от него, он даже брал с собой отца, когда встречался с Рузвельтом, чтобы разработать Атлантическое соглашение. Отец только посмотрит на тебя и, конечно, увидя, какое ты сокровище, полюбит тебя так же, как я.

Поскольку Хьюберт не любил ее так, как она хотела, то ей, в сущности, было все равно, если лорд Хартискор будет любить ее так же. Она, правда, не сказала об этом Хьюберту. Это только вызовет выражение боли и беспомощности на его лице, а она предпочитала видеть его улыбающимся. Ей хватало боли за двоих.

— Почему это он полюбит меня так же, как и ты? Он что, такой же чокнутый, как и ты? — поддразнила она его. — Хотя, скорее всего, чокнулась именно я, если согласилась пойти к нему сегодня.