Сероводород это ещё ничего, терпимо. Бывало, в анатомичке воняло и похуже. Столько первокурсниц на этом срезалось. Все эти пахучие мази под нос полная ерунда. Наверно, мертвечину ничем не перебьёшь. Препод потом так и сказал, мол, раз вы, девицы-красавицы, такие впечатлительные, тогда вообще не ваше это всё, детей вон лучше рожайте. Наверно, правильно. Вообще железных нервов мужик, помнится, даже запросто яблоко грыз на вскрытии…

Метров за сто от леса вода дошла до груди. Видимо, чуя глубину, гуси держались здесь не зря.

Алексей остановился и тоскливо оглядел изборожденную многочисленными следами ряску. Лодку бы сюда. Хоть какую. Или пенопласт на худой конец. Везёт же этим пернатым. И плавают, и летают. А тут только остановился, сразу топнешь как дурак…

Потыкав дно впереди, досадливо отбросил жердину. Всё, делать нечего, дальше будет точно с головой. Хочешь не хочешь, придётся плыть.

Словно чувствуя беспомощность, вязкое дно понемногу начало засасывать.

Поколебавшись, Алексей лёг на живот и поплыл. Вопреки опасениям, что рюкзак потянет на дно, ткань надулась, придавая почти нулевую плавучесть.

Воспрянув духом, прибавил ходу. Приятный сюрприз. Прямо как спасательный жилет. Да и пластиковый мешок внутри точно не даст затонуть.

Ряска сменилась змеистыми водорослями. Склизкие стебли вызвали целую волну детских панических ощущений. Будто снизу с тобой играется кто-то невидимый…

Когда силы, казалось, уже совсем иссякли, руки уткнулись в твёрдое.

Тяжело дыша, на четвереньках, выполз на берег и обессиленно повалился в мох.

— Живём…

Минут через пять тело начала колотить мелкая дрожь. Ещё пару минут такого солярия, и воспаление лёгких будет точно обеспечено. Всё, разлёживаться некогда. Придётся сушиться суровым армейским способом. Десять минут бега, пять ходьбы.

Эх, спички бы сюда. Столько сушняка кругом. Сейчас бы костерок быстренько замостырил, просушился как человек. Вот что значит некурящий. А кто ж знал-то…

Стуча зубами от холода, непослушными синюшными пальцами стянул берцы. Брезгливо поморщившись, слил грязную жижу. Наскоро отжав носки, зашнуровался, закинул рюкзак на спину и бодрой трусцой рванул в бурелом.

В высоком ельнике царил густой полумрак. Корявые, обросшие мохнатым лишайником сучки так и норовили воткнуться в глаз. Волей-неволей вскоре пришлось перейти на шаг.

Поплутав между стволами, наткнулся на утоптанную тропу. Присев, заинтересованно поковырял палочкой глубоко вдавленные отпечатки копыт.

— Кабан, наверно…

Вереница следов уходила куда-то на юго-запад. Задумчиво оглянувшись на солнце, решил идти по звериной тропе. Всё быстрей получится, чем плутать в этих дебрях. Только вот кабан штука серьёзная. Ружьишко надо вытащить. Хотя что кабану картечь, так, попугать только. Тут пуля нужна. Наверняка у Михалыча этого добра навалом. Теперь бы только ничего не отсырело…

Вытащил ружьё, озабоченно глянул стволы на просвет. Вроде более-менее сухо.

Для самоуспокоения нажал спусковой крючок. Боёк сухо щёлкнул.

Хм… Надо же, работает. Умели же делать раньше. Хотя, с другой стороны, что ему будет в целлофане… Так, время, время! Нечего здесь засиживаться, бежать, бежать, бежать…

Минут через тридцать организм запротестовал. Невыносимо заколола селезёнка. Тяжело дыша, Алексей ухватился за бок и перешёл на шаг.

Пожалуй, хватит на сегодня марш-бросков, чай не на службе. И так уже высушился, только пар из головы не валит. Надо смириться с неизбежным. Через час-полтора точно стемнеет. Шататься ночью по лесу выйдет себе дороже. Хочешь не хочешь, придётся заночевать. Перспектива не радует, конечно, зато нет худа без добра. Как стемнеет, может, какая машина проедет, фары издалека видно, или деревенька засветится… Эх, жалко спальник выложил. Всё место экономил, жмот. Сейчас одной проблемой было бы меньше. Ладно, на худой конец и «кикимору» одеть можно. Тоже клочков полно. Только вот конденсат. Под утро наверняка будет хоть выжимай. Помнится, года два назад тоже заночевали в августе на природе. За ночь палатка вся изнутри отсырела. И то был август и палатка. А тут кабы не середина сентября. К утру дуба можно дать запросто. Укрыться бы чем или шалашик какой-никакой сделать. Всё потеплее будет.

Оглядевшись, метрах в тридцати приметил старую покосившуюся ель. Густые мохнатые ветви почти касались земли. Чудесно, вот и готовый стройматериал. Осталось только руки чуть приложить.

С натугой отодвинув колючие ветви, протиснулся в тёмный лаз. Пахнуло прелью. Критически оглядев густую крышу над головой, придирчиво пнул пружинящую подушку старых иголок. Нормально. Практически готовый вигвам. Почти даже делать ничего не нужно.

Натаскав молодого лапника, повалился на подстилку. Сразу навалилась невероятная усталость и какое-то полное безразличие. Сонно зевнув, переоделся в сухое, облачился в «кикимору» и, положив под правую руку ружьё, накрылся лапником. Теперь спать, завтра наверняка всё и выяснится. И нечего голову зря ломать. Как говорит мама, утро вечера мудренее…

Тоскливый волчий вой пробился сквозь сон. Чувствуя, как бешено заколотилось сердце, Алексей лихорадочно нащупал ружьё. Прикосновение к металлу придало уверенности. С трудом подавляя нервный озноб, откинул лапник и прислушался.

Выли где-то севернее и, судя по эху, достаточно далеко. Чуть успокоившись, нащупал и включил мобильник. Пятнадцать минут шестого. Весело. Если не ошибся с месяцем, до рассвета ещё часа три. И теперь после такого бодрящего концерта точно не уснуть. Странное дело. Волчий вой в зоопарке кажется умилительным и даже смешным. А ночью на природе почему-то вызывает совсем другие ощущения…

Задумчиво хмыкнув, любовно погладил приклад. Надо же, живые волки. Вот глухомань. И это всего двести с хвостиком вёрст от Питера… Жутковато подвывают, черти… Да ладно, чего бояться-то, в самом деле. Это всё старые рефлексы далёких предков. Неконтролируемая подкорка. Даже если волчары и прибегут, всего один выстрел, подожмут хвосты и разбегутся как миленькие. Ну и дерево под боком как крайний резервный вариант. Жалко, ещё костра нет, хотя с другой стороны, свет, наоборот, привлечёт нежелательное внимание. Правда, немного других хищников. Кто его вообще знает, кто ещё в этом лесу шатается. Может, злобные бомжи или беглый зэк какой. И как вообще тут местные живут? Каждую ночь слушать такой концерт, точно свихнёшься. Практически готовый саундтрек для фильмов ужасов, только садись в обнимку с волчарой и записывай. Хотя наверняка привыкли. Человек вообще ко всему привыкает. Вон, бывшие узники фашистских концлагерей при всём трагизме временами даже ухитряются вспомнить какие-то светлые моменты об ужасном прошлом…

Прислушиваясь к тоскливым раскатистым переливам, так и не смог больше заснуть, нервно удерживая палец на предохранителе. Едва забрезжил рассвет, вой мало-помалу затих.

— Наконец-то, — с усмешкой отложил ружьё. — Выдохлись, черти лохматые.

Не торопясь вскрыл банку тушёнки, с сомнением понюхал, подцепил ножом кусок мяса и закинул в рот.

— А вроде и ничего, даже съедобная…

Наскоро заморив червячка, собрал пожитки, вылез наружу и огляделся. Царило туманное утро. С деревьев капала роса. Зябко поёжившись, дохнул в ладони.

— Да уж. Прямо скажем, не жарко.

С надеждой прислушавшись, тяжело вздохнул и побрёл по тропе. Густой туман не пропускал ни малейшего звука. За ночь тоже не проблеснуло ни одного огонька. А это значит, что до трассы пилить и пилить. Стараясь унять невольную дрожь, накинул капюшон и прибавил ходу.

Минут через пятнадцать организм согрелся, и мысли снова невольно вернулись к анализу ситуации. Что же всё-таки произошло? Частичная амнезия? Допустим. Но где тогда шатался эти пять месяцев? Прожил на болоте без еды и питья? Бред. А были ли эти полгода? Батарейка в телефоне пусть и выключенном, вообще не разрядилась. Щетина на подбородке тоже вроде как похожа на двухдневную. Значит, всё это время где-то жил, просто почему-то память отшибло. Может, всё-таки химия какая? Помнится, препод бывалый мужик, как-то рассказывал про таких пациентов. Ну там картина ясная, поезд, весёлые девицы-попутчицы, клофелин в стакане, гоп-стоп и новый бомж на помойке. Или на кладбище, у кого сердечко послабей. А тут вообще непонятно, на теле ни царапины, ни подозрительных следов от уколов, а полгода жизни как в тумане. Ладно, дойти хотя бы до ближайшей просеки, а там, глядишь, всё и прояснится. Может, хоть телефон возьмёт…