Хорошо ещё, что в хозяйственном порыве не додумался срубить ель. Дуб или сосна ещё куда ни шло, простительно по незнанию, а вот к елям вепсы относятся с особенным пиететом. Священное дерево. Что похороны, что рождение, что удача в охоте — всё связано с елью. Дерево оберег, и всё тут. Религия вообще сложная штука.

Заодно прояснилось и с дровами. Навес за домиком это так себе, небольшой запасец до холодов. В лесу есть ещё несколько. Народ за лечение старые дубки нарубил. Вот как первый снежок выпадет, мужики с деревни и привезут на волокушах. Натуральный такой самый что ни на есть товарно-вещевой обмен. А как ишак на своём горбу таскать, никакого здоровья не хватит. Да оно и понятно, судя по прожорливости печки, счёт идёт на кубометры. Хорошо ещё хоть тепло долго держит, а так вообще никаких дров не напасёшься.

Прислушиваясь к мерному потрескиванию догорающих дров, проворочался ещё минут пять. Окончательно убедившись, что сон не идёт, сел и завернулся в медвежью шкуру, завороженно поглядывая на кровавые отблески в печи.

В дальнем углу за ширмой, где спала хозяйка, царила мёртвая тишина.

Удивительно. Вообще ни звука. Хотя, наверно, это дело привычки. Родная подушка помогает. Помнится, дома тоже дрых без задних ног. Как лёг, так и проснулся, словно ухнул в чёрную дыру. С утра в зеркало глянешь, весь как шарпей в складочку. Даже стыдно в универе появиться. За завтраком отец ещё так ехидно поглядывал. Ну ты и соня-посоня, дескать. И никакой массаж не помогал. Только ко второй паре и проходило.

Оконце слабо засветилось. Видно, взошла луна.

В ушах тоненько, по-комариному, зазвенело. Машинально отмахнувшись, недоумённо огляделся.

Комар? В такой холодильник? Что за ерунда. Конечно, если чисто теоретически, какой-нибудь гад вполне мог и очухаться в тепле. Точно, наверняка с этими сосновыми дровами и занёс. Здорово. И так не спится, а тут ещё и комар. Весёленькая будет ночка. Не сон, а громкие и продолжительные аплодисменты.

Украдкой покосившись на массивный засов, быстро подавил мимолётное желание прогуляться. Нет уж, спасибо. Там и днём не особо приветливо, а уж ночью… Особенно с учётом того, что уже успел натерпеться. Выйдешь вот так, по-простецки, а там… Стоп. А зачем собственно куда-то ходить наяву?

Сосредоточившись, проскользнул в навь. Стало чуть прохладнее. Не задерживаясь, ушёл ещё глубже, и ещё.

Бревенчатые стены призрачно заколыхались. Сделав пару цокающих шагов, покосился на мохнатые лапы и неуверенно втянул когти. Похоже, как и тогда, попал куда надо.

Полнейший бред…

Чеширский непринуждённо прошёл сквозь дверь, словно это не солидные потемневшие дубовые доски, а какая-нибудь лёгкая целлофановая занавеска. Зевнув, деланно потянулся и выжидающе замер. Дескать, так уж и быть, тормоз, великодушно даю ещё один шанс отыграться.

— Нет уж, — свирепо глянул Алексей. — Ищи дураков.

Игнорируя несколько опешившего от такого приёма духа, зажмурился и прошёл сквозь дверь. Мимолётный миг вязкого давления, и в ноздри ворвался восхитительный свежий осенний воздух.

Щурясь от непривычно яркого лунного света, уселся на пороге, восторженно поглядывая по сторонам.

Лёгкий ветерок разогнал набежавшие было тучки, и огромная луна показалась во всей красе. Чуть покачивая серебристые ветви, лес зазвучал тонким, едва слышным хрустальным перезвоном, будто кто-то невидимый забавляется с тончайшими трубочками ксилофона. Звук затягивал, манил, нарастал. Тело начало непроизвольно покачиваться в такт музыке.

Чеширский вылез и уселся рядом. Озадаченно глянув, требовательно боднул холодным носом в бок. Вроде эй, ты чего тут завис-то?

С трудом стряхнув наваждение, Алексей взял себя в руки.

— Да не, я нормально.

Странное бездумное ощущение. Напрочь срывает мозг. Всю ночь так бы слушал и слушал, прямо гипноз какой-то. Наверно, так же себя чувствует кобра под дудкой факира. Нет, пожалуй, сравнение не совсем удачное. Конечно же на самом деле просто следит за движением. Хотя, если не знать, что змеи абсолютно глухие, со стороны всё равно кажется, что слышат. И красиво так получается, залюбуешься.

Интересно, а что это вообще за звук? Инфразвук, ультразвук? Может, просто особенности нынешнего восприятия? Человеком вроде просто комариный писк слышится. Надо бы разведать.

Поколебавшись, нерешительно ступил в мох. Шаг отозвался низким дрожащим гулом. Словно обрадованный неожиданным помощником, невидимый музыкант сыграл ноту до.

Окончательно потеряв всякое терпение, Чеширский сорвался с места и звенящей какофонией описал быстрый круг. Дескать, ну кто так ходит? Вот как надо, вот!

Алексей растерянно замер. Вокруг звучало всё. Шаги, мох, ветки, травинки.

Напоследок сделав в воздухе немыслимый пируэт, Чеширский мягко приземлился и горделиво повернул голову, явно наслаждаясь триумфом. Покосившись куда-то вверх, вдруг прижал уши и подобрался.

— Кто там?

Алексей рывком повернулся.

Чёрные как смоль птичьи фигуры на крыше ответили многозначительным молчанием. Сверкнув глазом, Карлуша чуть повернул голову и осуждающе прищёлкнул клювом.

— Я это, — попытался оправдаться Алексей, — подышать вышел…

Гертруда отрицательно покачала головой и кивнула на луну. Отвернувшись как по команде, вороны благоговейно уставились вверх. Хрустальная музыка зазвучала с новой силой.

Видимо, здорово задетый за живое, Чеширский походил вдоль стены, оценивающе поглядывая наверх. Что-то для себя решив, попятился, присел и гигантским прыжком сиганул на крышу.

Камыш разразился коротким сухим тремоло. Чёрная парочка даже не повела ухом, всецело наслаждаясь лунной симфонией.

Рассеянно покосившись вниз, Чеширский тихонько прокрался к воронам, уселся и завороженно уставился на луну.

Алексей немного побродил вокруг избушки, приноравливаясь к новым ощущениям. До зуда в лапах почему-то тоже захотелось сигануть наверх к компании, но смущала высота. Если не рассчитать, грохота точно не оберёшься. Вот Карлуша-то опять расстроится. По всему видно, не очень жалует всяческий шум и гам, лучше не рисковать. И так вон как зыркнул, без слов понятно. Прямо как старичок-меломан на школьника-балбеса, вздумавшего поболтать по мобильнику на концерте Чайковского.

Поколебавшись, остановился перед дровяным навесом.

А что, неплохая идея. Практически готовый трамплин. Конечно, пусть выйдет не так эффектно, как у некоторых, зато надёжно.

На всякий случай боднув берёзовую стойку, убедился в её надёжности. Эх, была не была. Медленно попятившись, оттолкнулся и в два прыжка приземлился на крыше.

Камыш скрипуче приветствовал нового слушателя.

Блеснув зелёным, Чеширский повернул голову. Может, показалось, но в глазах промелькнула снисходительная ирония.

Алексей молча обогнул ехидного спутника и уселся рядом с Гертрудой. Подумаешь, нашёлся тут чемпион по прыжкам. Да, получилось не очень. Зато тихо.

Луну затянули полупрозрачные облачка. Подул прохладный ветерок. Музыка на миг стихла и зазвучала тише и мягче, навевая лёгкую грусть. Словно сменились декорации, и невидимые оркестранты отложили молоточки ксилофона и заиграли на флейтах.

Алексей тихонько вздохнул, устраиваясь поудобней. Тело словно отпустила какая-то сжатая пружина. Стало как-то легко-легко. Сознание поплыло. Веки отяжелели и незаметно сомкнулись сами собой…

С коротким хаком на выдохе вогнав топор в пенёк, Алексей скинул рукавицы, вытер пот со лба и уселся передохнуть. Конечно, ещё и не особо перетрудился, можно и без передышки, но тем не менее спину надо щадить. А то всякое может, быть, особенно с непривычки.

После вчерашней лунной симфонии в теле ощущалась необыкновенная лёгкость. Словно после недельного отдыха где-нибудь на тёплом южном морском песочке. Так бы и махал и махал топором до самого вечера.

За завтраком Гертруда между делом пояснила, что такое бывает только лишь в ночь полнолуния. И обязательно при ясном небе. Вот тогда, если зайти далеко в навь, лес начинает звучать. И каждый раз по-новому. Особенно летом.