1. Следствие по этим делам заканчивать в срок не более десяти дней.
2. Обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде.
3. Дела слушать без участия сторон.
4. Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускать.
5. Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении приговоров».
Любопытно было бы установить конкретного автора этого документа. Поскольку, если бы враги советского государства озаботились как можно лучше прикрыть свою деятельность и нанести как можно больше вреда, они пролоббировали бы принятие именно такого закона. Что можно успеть за десять дней? Установить самого террориста и его ближайшее окружение, и то если он не заупрямится. А если заупрямится? А потом — приговор, и все концы оборваны. Не говоря уже о том, что и приговоренных к высшей мере, если окажется, что дело сфабрикованное, уже не вернешь. А следователи были… мы уже видели, какие, и еще увидим.
Так вот очень интересно: с чьей подачи появился этот документ?
* * *
Несколько ранее, 8 июня 1934 года, когда уже наметился переход к великодержавной, имперской политике, появилось в наших законах и понятие измены Родине.
Из постановления ЦИК Союза ССР «О дополнении положения о контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления статьями об измене Родине».
«1–1.Измена Родине, то есть действия, совершаемые гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как-то — шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу — караются высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах — лишением свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества.
1–2. Те же преступления, совершенные военнослужащими, караются высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества».
Здесь самое интересное — это разделение общества по мере ответственности на военнослужащих и всех прочих. Современная точка зрения какая? Военный — это такой же человек, как и все, с теми же правами, за которые следует бороться. В те времена — и это видно очень четко — военный был человеком с особыми обязанностями, из которых вытекала и особая ответственность. А поскольку эти обязанности не подкреплялись привилегированным материальным положением (таковым обладали, в первую очередь, люди с высшим образованием и творческая интеллигенция), то здесь приоритет общего над частным просматривается особенно явственно. А также становится понятно, почему сталинский строй, несмотря ни на что, оказался таким прочным. Потому что государство было построено не по принципу прав, а по традиционному для России принципу обязанностей, или повинностей. А когда народ живет согласно менталитету, то его, народ, это устраивает, несмотря на объективные обстоятельства. Взять наше время: все демократические права налицо, хоть ты голым по улице ходи, газеты полны бабами во всех позах, жратвы и тряпок уж всяко больше, чем в 30-е. А все равно от великолепного жития нашего во рту привкус, как будто в дешевой столовке пообедал…
Да, времена изменились разительно. Слово «Родина», например, даже в законах писали с большой буквы. А в позднебрежневские времена был популярен такой анекдот:
«Пригрело солнышко. Вылезли два червяка на верх навозной кучи. Маленький червячок спрашивает старшего:
— Папа, а мы могли бы жить в яблоке?
— Могли бы, сынок!
— А в ананасе?
— Могли бы, сынок!
— Почему же мы живем в навозной куче?
— Понимаешь, сынок, есть такое слово — родина!»
Говорят, были времена, когда за сравнение своей страны с навозной кучей можно было получить десять лет. Не знаю, фактов таких не встречала. Но что совершенно точно, были времена, когда за такой анекдот можно было конкретно схлопотать по морде. Они прошли, те времена, мы стали куда просвещеннее, гуманнее, цивилизованнее. Но, дамы и господа! Перед тем как однозначно осудить этих непросвещенных тоталитарных дикарей, давайте все же попробуем их понять. Да-да, дело нелегкое, из навозной-то кучи… Ну а вдруг получится?
Сказка о «тройке»
Эх, тройка! Птица тройка, кто тебя выдумал? Гоголь
Еще один миф — то, что абсолютное большинство расстрелянных было приговорено к смерти чекистскими «тройками», даже без видимости правосудия. Потому что в сталинском времени есть один нюанс: тогда любая комиссия из трех человек называлась «тройкой». Ну не подумали они о нас, несчастных, которым потом в этих «тройках» разбираться, голову ломать…
* * *
…Полностью этот орган назывался ВЧК — Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем; ОГПУ — Объединенное государственное политическое управление; ГУГБ НКВД — Главное управление государственной безопасности в составе НКВД. То есть это аналог нынешнего ФСБ — скажите еще, что он не нужен, потому что у России врагов нет…
Появился он на свет 7 декабря 1918 года как реакция на всеохватывающий чиновничий саботаж. Это ведь только в кино рабочий парень Максим приходил и вот так сразу начинал управлять банком [Эпизод из знакового фильма советских времен «Выборгская сторона». ], а в реальности новая власть испытывала чудовищную нехватку специалистов, и саботаж чиновников был тяжелейшей проблемой. Очень скоро в ведение этой структуры перешла борьба с «контрреволюцией» и с теми преступлениями, которые были признаны угрожающими для существования государства.
ВЧК не зависела ни от НКВД, ни от наркомата юстиции, а была создана прямо при Совнаркоме. На местах, к сожалению, ЧК создавались все при тех же Советах, однако их работой руководили (насколько вообще в той обстановке можно было хоть чем-то руководить) все же не местные власти, а ВЧК.
Поначалу чекисты занимались в основном оперативной и следственной работой, хотя имели право применять и некоторые меры воздействия: лишение продовольственных карточек, конфискацию имущества, составление и публикацию списков «врагов народа». Кстати, этот термин отнюдь не Сталин придумал — в России он появился еще в 1917 году (хотя в то время объявление «врагом народа» было мягким, скорее моральным наказанием). Хрущев не мог об этом не знать, но предпочел забыть…
Однако после начала Гражданской войны чекисты тоже стали жить по законам военного времени, получив чрезвычайные полномочия. В первой половине 1918 года в ВЧК была создана первая «тройка», выполнявшая функции суда. В нее входили Дзержинский, Александрович и Петерс. Летом «тройка» получила право приговаривать и к смертной казни, но для этого приговор должен был быть единогласным, при том, что в «тройку» входили люди серьезные, не слесари и не пастухи.
Следующей точкой отсчета стало 5 сентября 1918 года, день принятия постановления о «красном терроре». В те дни право расстрела получили и низовые ЧК, вплоть до районных — правда, для этого приговор должен был утверждаться ВЧК, что уже само по себе связывало руки. Впрочем, практически сразу, уже 28 октября, эти права были у них отобраны, сохранившись только в местностях, объявленных на военном или осадном положении, и то после утверждения Коллегией ВЧК. Наконец 1 декабря 1918 года с этим вопросом окончательно разобрались. Право приговаривать во внесудебном порядке к расстрелу получили губернские, фронтовые, армейские и областные ЧК. Причем мало того, в качестве надзора на этих заседаниях, за неимением прокуроров, должны были присутствовать представители райкомов РКП(б).
Всю Гражданскую войну эти полномочия становились то чуть больше, то чуть меньше, но до беспредела не доходили и действовали в основном в районах, объявленных на военном положении.