— Теперь она находится там, где ей всегда окажут помощь. Это стоит целое состояние, между прочим. Мне пришлось продать тот пляжный домик, чтобы обеспечить ей уход, — она сжала в руке бутылку с пивом. — Прошло девять месяцев с того момента, когда она узнала меня. Шесть месяцев с того времени, когда она произнесла хотя бы слово.

— Сочувствую, — сказала Марти. — Альцгеймер — ужасная, ужасная болезнь. Представляю, как это страшно — наблюдать за угасанием любимого человека.

Бейли поскребла ногтем этикетку на бутылке, вспоминая прошедшие годы. Точнее, последние пять лет. С того момента как болезнь была диагностирована.

— Поначалу мы справлялись. Мы преодолевали болезнь. И она все еще могла жить полноценной жизнью. Но потом все стало происходить слишком быстро. Ей было только 63 года, когда мы узнали о болезни. И теперь, спустя всего лишь пять лет, она стала полностью равнодушна ко всему окружающему, и только смотрит в окно, ни на что не реагируя. Целями днями.

— Ты часто ее навещаешь?

Бейли прикрыла глаза:

— Раньше приходила каждый день. Теперь — пару раз в неделю. Мне трудно видеть ее такой. Я понимаю, что она даже не знает, что я прихожу, но чувствую себя виноватой, если этого не делаю. У нее никого нет, кроме меня. А у меня — никого, кроме нее.

— А что насчет твоего брата?

Бейли покачала головой:

— Нет, — она посмотрела вдаль. — Расскажу как-нибудь в другой раз.

— Да, понимаю.

Бейли вздохнула и посмотрела на небо:

— А почему мы об этом заговорили?

— Ты спросила, почему я начала работать над нераскрытыми делами, — напомнила Марти.

Бейли села.

— Я проголодалась. Что скажешь насчет замороженной пиццы?

— Ты с таким энтузиазмом заказывала стейки, что я думала, сегодня захочешь сделать их на ужин.

— Давай отложим их на завтра. А сегодня вечером — пицца с пивом.

— А на завтра…

— У меня в рюкзаке припасена бутылка вина.

Марти засмеялась:

— В нас дважды стреляли, твой лейтенант за пару дней организовал нам конспиративную квартиру — а ты при этом не забыла захватить вино?

Бейли приоткрыла дверь кухни, чтобы впустить в дом бриз с залива:

— Я не слишком уверена в том, что нам необходима конспиративная квартира. Как думаешь?

— Ну, возможно, то что случилось утром, было случайностью. Мы просто оказались в не лучшем районе города, — ответила она. — Но прошлым вечером мы точно были целью происходящего. И следы от пуль на моей машине — тому доказательство.

Марти усмехнулась и вытащила пиццу из морозильника:

— Впрочем, твоя машина тоже лишилась заднего стекла, — она посмотрела на коробку: «Поместите в духовку, нагретую до 400 градусов».

Бейли повернула выключатель на старой печке и приоткрыла дверцу духовки, чтобы проверить, нагревается ли она:

— Вроде бы работает, — она захлопнула дверцу и оперлась на плиту бедром. — Я много думала о событиях прошлой ночи. Это выглядело так, будто кто-то не хотел, чтобы этот парень сказал нам, где искать Кина Мендосу. Поэтому его ликвидировали. Но в то же время, они не хотели причинить нам вред. Если бы это была просто беспорядочная стрельба, обе наши машины могли бы быть серьезно повреждены. Возможно, мы были бы ранены. Но на твоей машине — восемь следов от пуль. И только. Подумай об этом. Сколько выстрелов мы слышали? 30 или 40?

Марти кивнула:

— Да, примерно так.

— Значит, или они дали нам свое адское предупреждение, или эти восемь попаданий в машину были случайными. Я думаю, что кто бы ни стрелял вчера вечером, он сознательно защищал нас.

— Но кто? И почему?

— Вопрос на миллион долларов.

— А то, что было этим утром? Ты передумала? Считаешь, что это была попытка угона машины?

Бейли открыла холодильник и достала очередную бутылку пива.

— Моей хонде шесть лет. Думаешь, она действительно кому-то понадобилась настолько, что он набросился на нас с оружием?

— Не знаю. А ты как думаешь?

Бейли открутила крышечку и бросила ее в мусорку:

— Как они узнали, куда мы направляемся? Ведь я смотрела — за нами не было слежки. Значит, кто-то подстерегал двух беспомощных женщин, чтобы украсть их автомобиль, когда они приедут? — она вздернула бровь. — Или на нас стоит метка.

— Если вы собираетесь украсть автомобиль и наставляете оружие на двух беспомощных женщин, — сказала Марти. — Неужели вы будете расстреливать машину, которую хотите угнать? Чтобы привлечь к себе внимание, достаточно заговорить. Чего вы рассчитываете достигнуть, выбивая выстрелом заднее стекло?

— Может, он разозлился из-за того, что мы не остановились?

— Или ему не нужна была наша машина. Ему были нужны мы.

— А все-таки расскажи, как ты начала заниматься нераскрытыми делами? — спросила Кристен позже, когда они сидели на полу возле дивана и делили пиццу.

Марти задумалась, вспоминая все те аргументы, которые приводила своему новостному редактору, когда просила освободить ее от должности телеведущей и отправить делать реальные репортажи.

— Редактор новостей устал от моих требований отправить меня работать над сюжетами самостоятельно. Я была журналистом. Я хотела быть репортером. Я ненавидела этот ежедневный ритуал: наносить макияж, просматривать текст, который кто-то написал, и отмечать, где надо улыбнуться, а где изобразить точно отмеренную долю сочувствия, если передаешь новости о чьей-то смерти.

Она махнула рукой с куском пиццы в сторону Кристен и, придав лицу профессиональное выражение, произнесла:

— «Два тела были извлечены из автомобиля, потерпевшего аварию. Ремни безопасности не были пристегнуты. Расследование происшествия продолжается, однако полиция предполагает, что причиной катастрофы могли стать наркотики или алкоголь». — Она тут же изменила выражение лица на улыбку и изобразила, что поворачивается к другой камере:

— «А теперь — к более приятным новостям. Бу-Бу, любимая слониха нашего зоопарка, родила трехсотфунтового слоненка, после беременности, продолжавшейся 22 месяца, — она удивленно расширила глаза. — Двадцать два месяца, леди! Вы представляете?»

Она откусила от своей пиццы и усмехнулась Кристен:

— Вот такие новости, подруга. Впечатляет?

— Даже очень.

— Так что, после просьб отправить меня делать репортажи, мне дали тему, которая поначалу казалась чем-то банальным. Десятая годовщина нераскрытого тройного убийства в местной пиццерии. «Buzz’s Pizza». Там открывали мемориал. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что у них — лучшая пицца в Атланте. Так или иначе, предполагалось, что я расскажу об этом убийстве, дам биографию этих трех убитых девочек и подведу печальный итог — что до сих пор никто не был признан виновным. И нет даже подозреваемых. Поскольку это преступление произошло задолго до того, как я приехала в Атланту, я решила получше познакомиться с делом. Полиция отнеслась ко мне чрезвычайно любезно, — она игриво толкнула Кристен в плечо. — Мне выдали протоколы допросов массы свидетелей. С некоторыми полиция говорила даже несколько раз. И у меня возникла одна идея, когда я читала эти показания, и я решила ее реализовать, понимаешь? Я решила встретиться с некоторыми из этих свидетелей — но не задавала им прямых вопросов. Просто заходила в гости, чтобы поговорить об этом случае, и в итоге они начинали вспоминать. Они не отвечали по пунктам, как для заполнения полицейского протокола. Они рассказывали мне историю, а не перечисляли какие-то данные. И я получила отличное описание тех парней, которые ворвались в пиццерию, от одной женщины и ее дочери, которой в момент совершения преступления было всего шесть лет. Они возвращались домой с вечеринки по случаю дня рождения ее тети, уже была почти полночь. Они проходили мимо этой пиццерии, когда оттуда выскочили парни и помчались к своей машине. Они не смогли вспомнить, был их автомобиль черным или синим, но девочка смогла описать их самих. А в шесть лет она была слишком испугана. На самом деле, не думаю, что в то время полиция вообще ею интересовалась.