Утратив остатки своей смелости, вице-губернатор ушел в сопровождении стражи, с трудом волоча ноги.
Как только он вышел, Каузак, побледнев, вскочил с места и, размахивая дрожащими руками, хрипло закричал:
- Клянусь концом моей жизни, что ты на это скажешь? - И, не ожидая ответа, продолжал: - Я знал, что адмирала так легко не напугаешь. Он загнал нас в Ловушку и знает об этом, а ты своим идиотским письмом обрек всех на гибель.
- Ты кончил? - спокойно спросил Блад, когда француз остановился, чтобы передохнуть.
- Нет.
- Тогда избавь меня от необходимости выслушивать твой бред. Ничего нового ты не можешь сказать.
- А что скажешь ты? Что ты можешь сказать? - завизжал Каузак.
- Черт возьми! Я надеялся, что у тебя будут какие-нибудь предложения. Но если ты озабочен только спасением своей собственной шкуры, то лучше будет тебе и твоим единомышленникам убраться к дьяволу. Я уверен, что испанский адмирал с удовольствием узнает, что нас стало меньше. На прощанье мы дадим вам шлюп. Отправляйтесь к дону Мигелю, так как все равно от вас пользы не дождешься.
- Пусть это решат мои люди! - зарычал Каузак и, подавив в себе ярость, отправился к своей команде.
Придя на следующее утро к капитану Бладу, он застал его одного во внутреннем дворике. Опустив голову на грудь, Блад расхаживал взад и вперед. Его раздумье Каузак ошибочно принял за уныние.
- Мы решили воспользоваться твоим предложением, капитан! - вызывающе объявил он.
Капитан Блад, продолжая держать руки за спиной, остановился и равнодушно взглянул на пирата. Каузак пояснил:
- Сегодня ночью я послал письмо испанскому адмиралу и сообщил, что расторгаю союз с тобой, если он разрешит нам уйти отсюда с военными почестями. Сейчас я получил ответ. Адмирал принимает наше предложение при условии, что мы ничего с собой не возьмем. Мои люди уже грузятся на шлюп, и мы отплываем немедленно.
- Счастливого пути, - ответил Блад и, кивнув головой, повернулся, чтобы возобновить свои прерванные размышления.
- И это все, что ты мне хочешь сказать? - закричал Каузак.
- Я мог бы тебе сказать еще кое-что, - стоя спиной к Каузаку, отвечал Блад» - но знаю, что это тебе не понравится.
- Да?! Ну, тогда прощай, капитан! - И ядовито добавил: - Я верю, что мы больше не встретимся.
- Я не только верю, но и хочу на это надеяться, - ответил Блад.
Каузак с проклятиями выбежал из дворика. Еще до полудня он отплыл вместе со своими сторонниками. Их набралось человек шестьдесят. Настроение их было подавленное, так как они позволили Каузаку уговорить себя согласиться уйти с пустыми руками, несмотря на все попытки Ибервиля отговорить их. Адмирал сдержал свое слово и позволил им свободно выйти в море, чего Блад, хорошо зная испанцев, даже не ожидал.
Едва лишь французы успели отплыть, как капитану Бладу доложили, что вице-губернатор умоляет его принять. Ночные размышления пошли на пользу дону Франциско: они усилили его опасения за судьбу города Маракайбо, так же как и возмущение непреклонностью адмирала.
Капитан Блад принял его любезно:
- С добрым утром, дон Франциско! Я отложил фейерверк до вечера. В темноте он будет виден лучше.
Дон Франциско, хилый, нервный, пожилой человек, несмотря на знатное происхождение, не отличался особой храбростью. Будучи принят Бладом, он сразу же перешел к делу:
- Я хочу просить вас, дон Педро, отложить разрушение города на три дня. За это время я обязуюсь собрать выкуп - пятьдесят тысяч песо и сто голов скота, которые отказался дать вам дон Мигель.
- А где же вы его соберете? - спросил Блад с чуть заметным удивлением.
Дон Франциско повел головой.
- Это мое личное дело, - ответил он, - и в этом деле мне помогут мои соотечественники. Освободите меня под честное слово, оставив у себя заложником моего сына.
И так как Блад молчал, вице-губернатор принялся умолять капитана принять его предложение. Но тот резко прервал его:
- Клянусь всеми святыми, дон Франциско, я удивлен тем, что вы решились прийти ко мне с такой басней! Вам известно место, где можно собрать выкуп, и в то же время вы отказываетесь назвать его мне. А не кажется ли вам, что с горящими фитилями между пальцами вы станете более разговорчивым?
Дон Франциско чуть побледнел, но все же снова покачал головой:
- Так делали Морган, Л'Оллонэ и другие пираты, но так не может поступить капитан Блад. Если бы я не знал этого, то не сделал бы вам такого предложения.
- Ах, старый плут! - рассмеялся Питер Блад. - Вы пытаетесь сыграть на моем великодушии, не так ли?
- На вашей чести, капитан!
- На чести пирата? Нет, вы определенно сошли с ума!
Однако дон Франциско продолжал настаивать:
- Я верю в честь капитана Блада. О вас известно, что вы воюете, как джентльмен.
Капитан Блад снова засмеялся, но на сей раз его смех звучал издевательски, и это вызвало у дона Франциско опасение за благоприятный исход их беседы. Ему в голову не могло прийти, что Блад издевается над самим собой.
- Хорошо, - сказал капитан. - Пусть будет так, дон Франциско. Я дам вам три дня, которые вы просите.
Дон Франциско, освобожденный из-под стражи, отправился выполнять свое обязательство, а капитан Блад продолжал размышлять о том, что репутация рыцаря в той мере, в какой она совместима с деятельностью пирата, все же может иногда оказаться полезной.
К исходу третьего дня вице-губернатор вернулся в Маракайбо с мулами, нагруженными деньгами и слитками драгоценных металлов. Позади шло стадо в сто голов скота, которых гнали рабы-негры.
Скот был передан пиратам, ранее занимавшимся охотой и умевшим заготовлять мясо впрок. Большую часть недели они провели на берегу за разделкой туш и засолом мяса.
Пока шла эта работа и производился ремонт кораблей, капитан Блад неустанно размышлял над задачей, от решения которой зависела его дальнейшая судьба. Разведчики-индейцы сообщили ему, что испанцам удалось снять с «Сальвадора» тридцать пушек и таким образом увеличить и без того мощную артиллерию форта еще на одну батарею. В конце концов Блад, надеясь, что вдохновение осенит его на месте, решил провести разведку самолично. Рискуя жизнью, он под покровом ночи с двумя индейцами, ненавидевшими жестоких испанцев, перебрался в каноэ на остров и, спрятавшись в низком кустарнике, покрывавшем берег, пролежал там до рассвета. Затем уже в одиночку Блад отправился исследовать остров и подобрался к форту значительно ближе, чем это позволяла осторожность.
Но он пренебрег осторожностью, чтобы проверить возникшее у него подозрение.
Возвышенность, на которую Блад взобрался ползком, находилась примерно на расстоянии мили от форта. Отсюда все внутреннее расположение крепости открывалось как на ладони. С помощью подзорной трубы он смог убедиться в основательности своих подозрений; да, вся артиллерия форта была обращена в сторону моря.
Довольный разведкой, он вернулся в Маракайбо и внес на рассмотрение Питта, Хагторпа, Ибервиля, Волверстона, Дайка и Огла предложение о штурме форта с берега, обращенного в сторону материка. Перебравшись в темноте на остров, они нападут на испанцев внезапно и сделают попытку разгромить их до того, как они для отражения атаки смогут перебросить свои пушки.
Предложение Блада было холодно встречено всеми офицерами, за исключением Волверстона, который по своему темпераменту относился к типу людей, любящих риск. Хагторп же немедленно выступил против. - Это очень легкомысленный шаг, Питер, - сурово сказал он, качая головой. - Подумал ли ты о том, что мы не сможем подойти незамеченными к форту на расстояние, откуда можно будет броситься на штурм? Испанцы не только вовремя обнаружат нас, но и успеют перетащить свои пушки. А если даже нам удастся подойти к форту незаметно, то мы не сможем взять с собой наши пушки и должны будем рассчитывать только на легкое оружие. Неужели ты допускаешь, что три сотни смельчаков - а их осталось столько после дезертирства Каузака - могут атаковать превосходящего вдвое противника, сидящего в укрытии?