Я забуду Анну?
Встряхиваю голову. Что за странные мысли?
«…и я еще должен платить за это?..»
Что?
«Не должен…»
Тьфу ты. Не понимаю себя. Сереги еще нет. И номера его нет, чтобы опросить закинуть деньги. Мне нужен интернет. Я не снял обувь, пройдя в квартиру. Под ногой фантик от «сникерса».
Мне нужен интернет.
Ранний вечер. Я обнаруживаю себя снова на улице. Фляга с «кобылой» осталась дома. Воздух насыщен теплом. Нежностью. Я хочу снова встретиться с Анной. Путь завтра. Она не смогла бы взять меня сейчас в свою компанию. Я понимаю. Это трудно. Трудно сделать fallbackтак быстро, без проблем с окружением. Они все смотрят. Это малоприятно.
Аппарат принимает платежи для моего оператора без комиссии. Как раз последние пятьсот «деревянных» в кармане и остались – минимальный платеж. Несколько раз проверяю номер чета, сверяя с написанным на крохотном клочке бумаги. Нажимаю подтвердить. Выхватываю чек, оглядываюсь по сторонам и выхожу из магазина, где стоит аппарат.
Замираю перед подъездом. Кажется, что кто-то меня заметил. А со мной что-то не так? Вворачиваюсь штопором в едва открывшуюся дверь. Всякое бывает. Район неспокойный.
Все-таки, дома у меня бардак. Творческий беспорядок, то есть. Включается холодильник. Старый, советского типа, но надежный.
Сажусь на диван. Я порядком устал. Я хотел бы уснуть, но…
«Не должен…»
Ох, черт! Что-то странное, бесформенное возникает передо мной, и я вскакиваю на диване. Встаю под скрип его пружин. Я, видимо, задремал на пару минут. Ужасное ощущение. Но теперь я не могу и глаз сомкнуть. Захожу на электронный ящик. Несколько писем от каких-то знакомых. Так, кажется. Игнорирую. Десяток сообщений на «вконтакте». Игнорирую. Не до этого. Я успокаиваюсь и пытаюсь снова задремать прямо в кресле. Спинка немного прогибается, потому что расшатано ее крепление к каркасу.
«Знаешь, я не хочу…»
Нежный голос…
Анна?
«Знаешь, я не хочу…»
Это звучит в полной тишине, потом слова превращаются в звон, в шум, и я…
…кричу, падаю с кресла, барахтаюсь по полу и обретаю относительный покой только на диване. Мать твою!Нет, так нельзя. Я сильно, очень сильно устал. Открываю «белую кобылу» и делаю несколько мощных, затяжных глотков. Вкус обволакивает сознание, успокаивает, дарует легкость. Элегантно, изысканно.
Смотрю в окно. Высокое окно, характерное для дома-«корабля», сливающееся с выходом на балкон. Ночь прекрасна. Ее дыхание ощущается на пустеющих тротуарах, и я понимаю, что мне необходимо погулять. День был монотонным, дьявольски бессмысленным, и я не знаю, как выбрался из него. Теперь пора наградить себя. Еще несколько глотков из сильно похудевшей бутылки – и я готов. Я свободен…
Я свободен идти куда угодно. Это отличает меня сейчас от Анны, кстати. И от Сереги, вероятно, тоже. У них все предопределено, они прагматики, цинично выстраивающие цепи дней, событий, развлечений и обязательств. А я обладаю той незримой свободной, вкус которой невозможно познать типичному обывателю. Иногда это трудно. Но иногда – слаще меда.
Я снаружи. И снова внутри. Теперь это троллейбус. Кондуктор что-то просит меня сделать, но я лишь зловеще смотрю на него, дожидаюсь остановки и выпрыгиваю из едва открывшихся дверей. Выпрямившись в полный рост, демонстрирую опешившему кондуктору средний палец. Он показывает свой, скрюченный ревматизмом, но куда уж там ему до моей жестикуляции. У меня со школы отличные способности объясняться жестами. Меня даже глухонемые понимали. Я знал одного соседского мальчика. Он был глухонемым. Как-то мы гуляли вместе, и его сбила машина. Размазала по асфальту. Я просто не сказал ему, что переходить еще нельзя, не остановил его. Зачем? Ущербным трудно жить в этом мире. Мир принадлежит таким, как я – молодым, здоровым, энергичным. С это мыслью я сажусь в подъехавший автобус, и уже теперь…
…около метро я останавливаюсь и проверяю карманы. В автобусе было людно, и мне показалось, что кто-то шлифанул мой карман. И точно – не хватает двадцати пяти рублей. Твари. Пусть подавятся. В любом случае, это вышло выгоднее, чем…
Вагоны полупусты. В основном – заканчивающая гулять молодежь, уставшие от отдыха и возвращающиеся домой, немного стариков. Куда едут старики? Я никогда не понимал, куда они едут. Иногда по лицам некоторых из них ясно, что они уже приехали. Но утром, днем и вечером они все куда-то спешат.
Рядом со мной распухшая от избытка здорового питания барышня читает бесплатную газету. Ее заинтересовала статья о том, что в ближайшее время подорожают форель и семга. Норвегия, пошлины. Ох, ей ведь так нужна жирнаярыба. Это здорово, что я в отличной форме и не толстею. Я худ, строен, подтянут. Когда-то я созрею для фитнес-клуба и тренажеров. Анна хотела, чтобы мы ходили туда вместе, но так уж сложилось…
Я поднимаюсь. Узкий тоннель. Здесь мало пространства. Кажется, стоит разогнуться в полный рост – и ударишься головой о выступ стены. Пятна людей на эскалаторе.
Я обнаруживаю вокруг себя Восстания. Прохожу к «Галерее». Смотрю вокруг. Урны. Гранитные кубы. Волны городского шума пронзаю меня, и иногда это вызывает глубинную боль и легкий озноб.
Легкий озноб, давящая боль, приятное давление…
Странные ассоциации. С кем-то я здесь когда-то встречался, и мы…
Бумага горит, горит все сильнее…
Нет, что-то было после этого…
Он мило улыбается. Даже слишком. Я улыбаюсь в ответ. Немного нервничаю. Он делает вид, что знает, что к чему. Или он знает?
И тогда еще не было «Галереи», но уже была толпа народа, несущаяся невесть куда, был едины водоворот, но я не видел никого, кроме него, и он вел меня куда-то… Чушь! Это не важно. Прошлое. Люди не ценят настоящее. Не верят в будущее. Или верят с избытком и не ценят вообще ничего. Каждый живет вечно в своих иллюзиях. Они не ценят ни черта.
На другой стороне дороги – четко, как на идеального качества фотографии, я вижу бомжа с замотанной ногой – у него нет ничего, но он улыбается своим друзьям-бомжам. Он видит лучшее в своей доле. А на кубе рядом с «Галереей» сидит и плачет, накрыв лицо рукой, симпатичная блондинка. В другой ее руке тонкая сигарета. Ее подруга сидит рядом и успокаивает ее. У каждого свое горе. Но и бомж, и эта – блондинка – всего лишь набор фиктивных элементов, озвученные картинки. Сейчас я уйду отсюда, и они исчезнут. Как и все пятна прохожих вокруг.
Анна говорила, что надо ценить людей такими, какие они есть. Чушь. Я оглядываюсь на «Галерею» еще раз. Она зловеще смотрит на меня своими звериными формами.
Он входит и проникает глубже…
Черт возьми, что за наваждение? Мне пора отсюда. Мне пора…
Я вижу перед собой огромный шар из стекла и металла. Почему я здесь? Потому что это Комендантский, и тут я когда-то жил. Жил пару месяцев у одного знакомого. Мы жестко квасили, курили траву и играли в его настольный футбол, который привез из-за границы его отец. Было весело. Все было иначе. На тусовке в этой квартире я познакомился с…
У него голубые глаза, и он считает, что он весь из себя такой красавчик, но я думаю не об этом. Я думаю о том, знают ли парни…
Звенит в ушах. Давление? Иду мимо торгового центра. Осматриваюсь. Упираюсь взглядом в девушку, стоящую на автобусной остановке на другой стороне улицы. Она мне кого-то здорово напоминает. Я жду, прикусив нижнюю губу, пока она повернется так, чтобы я разглядел ее лицо, и когда она поворачивается и кладет в рот вытащенную из сумки сигарету, я с облегчением вздыхаю. Мне просто показалось. Я скучаю по Анне. Мы не виделись с пятницы или с четверга. Точнее не знаю, я был так расстроен ее заявлением, что она уедет на выходные, а Серега говорил, что это нормально, и что не стоит париться, и я ему поверил. Я позвоню Анне, как только приду домой. Пусть ждет. В любое время. Я ждал ее год. По сути, одну ее.