Дальнейшая ее личная жизнь складывалась как-то странно. Ей не хотелось заниматься сексом с кем ни попадя, но и теплых, длительных отношений ни с кем не складывалось. Она дважды, пообщавшись чуть меньше месяца с новым ухажером, ложилась с ним в постель, но в обоих случаях оказывалось, что этот человек ей совершено не подходил, и ей было противно дальнейшее с ним общение. Не то, чтобы те оба парня были импотентами или извращенцами – просто с ними совершенно ничего не сложилось, и Катя старательно ретушировала в памяти воспоминания о том, как она с удовольствием – на тот момент – отдавалась кому-то без любви и вообще без каких-либо стойких чувств к этому человеку.

Девушка аккуратно проводит пальцем по животу, спускается к лобку и немного натягивает кожу, ощущая под пальцами ворсистость бритого неделю назад и уже немного отросшего волосяного покрова. Отпускает. Ощущает экстатический прилив и тут же теряет его. Треплет за волосы парня, голова которого опущена к ее промежности. Треплет агрессивно, не без раздражения. 

Парень мертвецки пьян, но считает своим долгом сделать девушке приятно. Очень старательно, со всей присущей ему самоотдачей он делает кунилингус, но выходит у него довольно посредственно. Иногда он теряет языком клитор, начинает рыскать среди половых губ, ловит соленый специфический вкус смазки, истекающей из влагалища девушки, но ее это раздражает, и она только и ждет того, чтобы он вернулся к набухшему и, кажется, почти готовому дать сигнал к проведению через все тело девушки оргазма клитору. 

Парень держит неплохой темп, но безнадежно промахивается. Девушка внутренне возмущается тому факту, что многие мужчины считают достаточным чуть ли не коснуться клитора для того, чтобы девушке стало божественно приятно, и она кончила. Она прикидывает, что, если бы она  делала пареньку минет в таком же стиле, то кончил бы он примерно к Новому году или к следующему Дню рождения.

Тем не менее, даже  случайные удачные маневры парня приводят к результату, и девушка ощущает, как волна оргазма накрывает ее, и он умудряется поймать этот момент и вгрызается языком в ее клитор. Она хватает его за голову руками, сжимает ноги крепче, зажимая его лицо, не считаясь с тем, насколько это должно быть болезненно. Парень же не обращает внимания на дискомфорт, он полон экзальтированной гордости за свой подвиг и продолжает уже медленно, основательно прижимать вялый язык к влагалищу девушки. Спустя несколько секунд он ощущает легкую резь в горле. Его ощущения размыты и неестественны. Влагалищные соки поступают ему в рот, но там и без того уже влажно. Его член, как ему кажется, готов извергнуться без единого прикосновения. Резь в горле усиливается. Парень захлебывается теплой жидкостью, ощущает, что нечем дышать, ощущает странное давление где-то в бронхах. Ощущает онемение, начинает судорожно трясти головой, но ноги девушки его не отпускают, а ее руки уже давно оторвались от его кудрявой черной шевелюры, и левая безвольно лежит на кровати со сжатым кулаком, а в ладони правой сжат солидного вида хлебный нож с отверстиями  и крупно зазубренным лезвием.

Парень недолго конвульсирует, пытается кричать, но ярко-красный, свежий  теплый поток заливает его попытки, как и ковер, на котором он расположился и постель, на которой все еще лежит откинувшая лицо в сторону в экстазе девушка. Когда поток ослабляется, парень замирает, и девушка разжимает ноги, щедро залитые кровью.

Она с усмешкой замечает, что картинка на ее теле ниже пояса смахивает на первые месячные у девочки из глухой деревни, где нет прокладок и даже пеленок.

Идет в душ. Плескается.

Вытирается насухо.

С улыбкой смотрит на тело и облизывает губы кончиком языка.

Проверяет сумочку. Снимает, наконец, тонкие хирургические перчатки, которые не мог заметить лежащий в темнеющей красной луже паренек, но благодаря которым в квартире не будет лишних отпечатков тонких, увенчанных ярко-красным маникюром пальчиков гостьи. Прячет их в боковое отделение.

Захлопывает за собой дверь.

Сбегает по лестнице.

Исчезает.

Пятно света расползается на весь мир, и Катя вскакивает, одновременно быстро моргая. Приглушенное диммером освещение комнаты кажется ей огнем из котла ада, и она заставляет себя быстро встать и выключить свет, потому что пульт, который позволил бы ей не вставать для этого, она потеряла невесть где еще неделю назад. 

Ноутбук включен, и Катя, полежав тяжело дыша пару минут, обращает свой взор к безразлично светящемуся в утреннем сумраке экрану. Понимает, что уснула, утомившись, где-то около двух ночи, судя по последним сообщениям. Разговор завис где-то на полпути, и, в общем-то, кроме обмена гастрономическими пристрастиями и обещания уточнить дату похода в театр, ни к чему так и не привел. Катя припоминает, что паренек ей пришелся в целом по душе, но было в нем, все-таки, что-то отталкивающее, возможно, лживое, что ставило под вопрос его шансы заполучить ее в постели. Катя давно решила больше не вступать в случайные связи, секс в которых не приносит ей практически никакого удовлетворения. Особенно – с учетом того, что плейбои, предпочитающие долгим ухаживаниям стремительный секс, считают своим долгом произвести впечатление на девушку исключительно мощью своего полового члена, а Катю трудно с первого раза впечатлить даже выдающемуся таланту. Она давно обнаружила, что вагинальный оргазм с совершенно новым, незнакомым партнером для нее возможен примерно настолько же, насколько познание таблицы умножения шиншиллой. 

Немного потерев глаза, Катя обнаруживает, что на часах ноутбука шесть-двадцать три, а это дает ей шанс подремать еще минут двадцать, прежде чем начать готовиться к очередному выходу на работу. Плюхается на кровать. 

Она давно не ощущает себя выспавшейся, даже по выходным, когда времени на это хватает. Она поздно ложится, оправдывая себя сломанным жизненными обстоятельствами графиком. Уточнять обстоятельства она не утруждается даже для самой себя, но зато четко осознает, что наверняка ложилась бы раньше, если бы в ее постели уже поджидал ее любимый, нежный, единственный. Просыпается она, как правило, всегда в промежутке между половиной седьмого и семью, редко дожидаясь будильника на семь ровно. 

Уснуть не удается, и после десяти минут безуспешных попыток ненадолго расслабиться, Катя открывает глаза, говорит потолку «Подъем» и уходит в ванную. С утра она принимает контрастный или обычный, теплый душ – под настроение. На этот раз предпочитает обычный, потому что сон с нее и так свалился. Катя завтракает киви, апельсином и яблоком и пьет кофе. На этот раз вкус ее устраивает, и она предпочитает немного посидеть в задумчивом полумраке комнаты, стараясь уловить каждое мгновение растущего где-то за горизонтом рассвета, каждый миг преображения вселенной из мира тьмы и забвения и мир света и благоденствия. Она хочет верить, что новый день принесет ей новые открытия, возможно, откроет новый горизонт. Хочет, но не верит. Осознает, что день все также будет наполнен оформлением документов, телефонными звонками, получением настойчивых указаний от директора, толчеей на дороге и прочими совершенно бесподобными и неповторимыми вещами, почему-то стройно перетекающими в своей уникальности из одного дня в другой – вечно, беспросветно, циклически. По крайней мере, Кате кажется именно так. 

Катя закрывает квартиру, почему-то особенно внимательно прислушиваясь к щелчку замка. Спускается с девятого этажа на странно, угрожающе скрипящем лифте Щербинского лифтостроительного завода. На улице она неожиданно для самой себя поднимает глаза вверх и обнаруживает, что уже сейчас, в восемь утра, едва разогретое солнцем небо выглядит на редкость очаровательно, словно гигантский рекламный плакат то ли уже готовой войти в свои права осени, то ли напоминающего о своем относительно скором возвращении лета. Небо поразительно яркое, сочно-голубого цвета, украшенное множественными переливающимися друг в друга цветами и оттенками облаков – серым, белым, кремовым. Это здорово контрастирует с серостью и убогостью пейзажа обычного питерского двора, и Катя несколько огорченно возвращает взгляд вниз. Освещение мира вокруг являет собой нечто странное – свет словно бы спускается к земле слоями, и это услаждает взгляд Кати. Она ощущает прилив сил, но как только садится в машину, откидывается на сиденье и тяжело выдыхает, словно бы проделала путь через город, область и снова только вернулась домой.