Наиболее значительной попыткой Луначарского создать произведение мемуарного характера явилась книга «Великий переворот»[8], которую он писал в 1919 году и которая должна была представлять рассказ участника и очевидца Октябрьской революции о ее событиях. Была задумана четырехтомная работа. Но Луначарский успел написать и дал для предварительного ознакомления издателю З. Гржебину лишь вступительную главу под названием «Мое партийное прошлое» и характеристики нескольких наиболее видных деятелей революции. Это и составило первый том, поспешно и даже неожиданно для автора опубликованный издателем и оставшийся единственным[9]. Продолжение не состоялось: суровая и напряженная обстановка тех лет не способствовала занятиям мемуарным летописанием.

К тому же Луначарский, по его признанию, «убедился, что писать воспоминания в то время, как ни один акт революции не остыл и мы живем в самом ее горниле, попросту невозможно»[10]. И позже он высказывал мнение, что «писать о жгучих днях, которые нами пережиты и сейчас переживаются»[11], придется, вероятно, лишь в глубокой старости. А теперь в лучшем случае можно иногда, в свободную минуту, набрасывать лишь маленькие эскизы пережитого.

С годами Луначарский все чаще возвращается к мысли о своих мемуарах, об автобиографии. Так, например, находясь в начале 1932 года в Женеве, он обещал сыну «коротко раскомментировать» свою жизнь и начал писать автобиографические письма, хотя обычная загруженность работой, а затем начавшееся заболевание глаз очень мешали ему выполнять свое обещание.

Намереваясь приступить к созданию своих развернутых мемуаров, Луначарский предвкушал, что он с «наслаждением» и увлечением отдастся выполнению этой своей последней задачи. В одном из писем к сыну он говорил: «Хорошо иногда отойти чуточку от жизни и хорошенько продумывать и вспоминать. Когда уже прожита содержательная жизнь — это почти так же приятно и важно, как непосредственно переживать. Переживать можно… творя. Это — самое лучшее»[12].

Подтачиваемый болезнью литератор-коммунист, которому врачи запрещали прежнюю интенсивную деятельность агитатора, оратора, публичного лектора, предвидел большую и интересную работу над воспоминаниями. «Надеюсь, — мечтал он, — оставить после себя в моих мемуарах заметную, а может быть даже нужную книгу».

Преждевременная смерть помешала ему осуществить этот важный замысел: он не успел создать книги о своей жизни.

Тем большую ценность и тем больший интерес приобретают для нас имеющиеся в литературном наследии Луначарского страницы мемуарного и автобиографического характера, страницы, на которых он рассказывает о некоторых эпизодах своей жизни и деятельности, о людях и событиях, известных ему, как он говорил, «не из литературы, а по свидетельству моих собственных глаз и ушей».

Лишь небольшая часть этих страниц получила достаточно широкую известность — это шесть-семь не раз переиздававшихся мемуарных статей и заметок о В. И. Ленине.

Многие же из этих очерков, статей, зарисовок почти совсем неизвестны современному читателю, будучи разбросаны в старых журналах, газетах и сборниках, практически ему недоступных.

Другие включались в отдельные тома собрания сочинений или в недавний сборник «Силуэты» (М., 1965), но они теряются в этих книгах среди остального, не автобиографического, не мемуарного материала, среди работ совершенно другого жанра.

Собранные теперь в одной книге, они помогут читателям прежде всего яснее представить себе жизненный и творческий путь одного из крупнейших людей нашей революции и хоть частично восполнят отсутствие столь необходимой его биографии.

Написанные активнейшим участником общественной жизни в се вершинных проявлениях, человеком исключительно широкого кругозора, богатейших знаний и духовных интересов, насыщенные поэтому громадным социальным и интеллектуальным содержанием, эти страницы воспоминаний при всей их разрозненности и фрагментарности дают много также для характеристики самой эпохи, ее борющихся социальных сил.

Перед читателем проходят большие исторические события, полные напряжения драматические сцены и эпизоды из истории революции и борьбы за построение социалистического общества. На страницах этих воспоминаний читатель встречается со многими замечательными людьми — революционерами, писателями, артистами, учеными, слышит их речи, узнает их мысли.

Особое значение представляет для нас сюита мемуарных рассказов о В. И. Ленине, под руководством которого Луначарскому посчастливилось работать ряд лет и до революции и после нее, с которым он имел возможность встречаться, беседовать, советоваться множество раз. Эта ленинская сюита у Луначарского значительно больше той «обоймы» очерков, которую принято переиздавать.

До конца своей жизни Луначарский не расставался с мыслью написать целую книгу о великом вожде, намереваясь работать над ней с «огромной тщательностью». И этот литературный замысел также остался невоплощенным. То, что написано Луначарским о Ленине, — это только отдельные эскизы, наброски к большому полотну. Но и в этом эскизном, отрывочном виде очерки и зарисовки Луначарского занимают в богатейшей литературе о Ленине свое, важное место, в частности, потому, что в них отражены и такие грани деятельности Ленина, такие стороны его взглядов, которые недостаточно освещены другими современниками.

Сам Луначарский склонен был критически относиться к своим мемуарным наброскам, в частности к своим очеркам о Ленине. Он подчеркивал, что многие из них появлялись в порядке импровизации, он находил их недостаточно отработанными, «сырыми». Действительно в них встречаются неточные определения, приблизительные формулировки, не вполне отшлифованные куски.

Однако при всей беглости и торопливости многих мемуарных зарисовок Луначарского достоинства их бесспорны. Человеку с несомненным художественным дарованием, Луначарскому-мемуаристу было свойственно умение схватывать и передавать характерные черты и особенности людей и событий. Рассказ у него нередко превращается в показ, в живую картину того, о чем он вспоминает. В печатных отзывах на его мемуарные эссе уже отмечалось, что в этих портретах и зарисовках «чувствуется опытная рука художника и острый взор тонкого наблюдателя»[13].

Главным достоинством всяких мемуаров является, конечно, их правдивость. Луначарский бывал и субъективен в своих оценках (он даже замечал по этому поводу, что иначе, т. е. без примеси субъективизма, человек писать не может). Так, например, в своих ранних воспоминаниях он порой как бы недооценивал всей глубины некоторых разногласий внутри партии, иногда недостаточно критически говорил о «каприйской» и «болонской» школах, явившихся по существу центрами фракционной деятельности «впередовцев», не всегда последовательно критиковал свои философские и политические блуждания.

Известно, что Луначарский под влиянием партийной критики вскоре готов был признать неудачной свою «богостроительскую» терминологию, но еще в послеоктябрьские годы он стремился утверждать, что в ошибочные термины он «вкладывал в сущности совершенно материалистические идеи»[14]. Только позже, в последний период своей жизни, явившийся периодом наибольшей идейной зрелости его как мыслителя, Луначарский пришел к безоговорочному выводу о ложности и вредности всех связанных с «богостроительством» взглядов.

С отдельными оценками и высказываниями Луначарского можно порой спорить, но в своих воспоминаниях он не позволял себе никаких домыслов, никакого фантазирования. Характерно, что и в биографических книгах для него была неприемлема становившаяся тогда модной манера беллетризировать, «спутывать правду с вымыслом и давать таким образом какую-то недостоверную биографию»[15].