От того, который побольше пахло чем-то гадким.

Самый большой издавал странные звуки: «Хрр! Хрр!»

А тот, который со стеклышками на носу, дышал ровно и спокойно.

Возле его руки лежала очень яркая тряпочка.

Ее цвет заворожил мышонка, и тот принюхался к его сладкому запаху.

И мышонку тоже захотелось спать. Что он и сделал, уткнувшись своим носиком в теплую руку того, что со стеклышками на носу.

* * *

Дело близилось к рассвету.

Бабушка-сторожиха «Божий одуванчик», а правильней Марья Ивановна, не спала.

Все старые люди плохо спят по ночам. А особенно те, у кого душа болит за дело, порученное им в силу разных обстоятельств другим людям.

Им все время кажется, что они это сделали зря, напрас­но, потому что лучше их сделать это не сможет никто, даже очень молодой и очень сильный.

Шурик был молодым парнишкой, но не опытным и не очень сильным. А охрана объекта государственной принад­лежности — дело людей опытных, которых на мякине не проведешь.

Ненапрасно ведь в сторожа идут люди зрелые, жизнь повидавшие, пороху понюхавшие.

Марью Ивановну сильно беспокоило то, что она перепо­ручила Шурику свое дело.

Уже перед зимним рассветом она наскоро оделась и по­далась пешком на свой объект, благо он был недалеко от дома — кварталах в трех.

Еще издали она заметила дверь своего объекта охраны распахнутой и яркий свет в дверях.

Сердце упало у Марьи Ивановны, когда неверным ша­гом она переступила порог склада и увидела представшее ее взору.

Прямо посередине в пух и прах разгромленного, разво­роченного словно стадом пробежавших на водопой слонов, склада лежали трое незнакомых мужчин.

А с ними рядом — ее квартирант, студент Шурик.

И все бездыханные.

Словно спавшие богатырским сном Аники-воины.

Марье Ивановне не нужно было много времени, чтобы разобраться, что здесь было и к чему. Она не долго думая, взялась за дело.

Сперва-наперво она перетащила, как медицинская се­стра с поля боя, своего, ставшего почти родным сыном, парнишку во все еще урчавший незаглушенный мотором, автомобильчик у складских дверей.

Усадила его, как куклу, натянув поглубже на уши его кроличью шапку-ушанку. Так и замерзнуть во сне-то не­долго по утреннему морозцу.

Потом связала по рукам одно длинной пеньковой ве­ревкой всю незнакомую троицу, создав тем самым некую скульптурно-выразительную композицию под названием «Бурлаки после пьянки».

Марья Ивановна надежным узлом прикрепила троицу к бамперу автомобильчика.

Села за руль.

Вспомнила молодость, когда во время войны не раз и не два доводилось сесть за руль грузовичка, доставлявшего раненых красноармейцев с передовой в тыловой военный госпиталь.

Отжала ручной тормоз, надавив на педали сцепления и газа — повела «инвалидку» с плененным эскортом пря­мой наводкой в районное отделение милиции.

Артель «Незадачливая троица» волей-неволей была вынуждена малость очнуться, подняться на ноги и со ско­ростью движущегося впереди и тянувшего их за собой автомобиля поплелась, следуя воле бабушки-сторожихи по прозвищу «Божий одуванчик», а правильнее Марьи Ива­новны, к подножию одного холма, на котором в жестком кресле с высокой спинкой восседала уже проснувшаяся и плотно позавтракавшая дама по имени Фемида.

* * *

На этом месте нашего повествования стал просыпаться славный город Энск.

Проснулась, сладко потянувшись в постели, одна хоро­шая девочка по имени Лидочка. Вспомнила о ком-то хоро­шем, обещавшем ее ждать на ступеньках городского кино­театра «Космос» ровно в семь часов вечера. После занятий.

Проснулся капитан милиции Суворов Василий Александрович. Раньше обычного. Потому что ровно на девять ноль-ноль был вызван с отчетом к начальнику городского управления МВД. 

Еще раньше проснулась его супруга, уже суетившаяся на кухне на предмет плотного завтрака для супруга. Она женским чутьем чувствовала, что сегодня будет хороший день, когда в жизни супруга, а заодно и в ее что-то круто изменится.

Проснулся Павел Степанович Выпивайло. Первым де­лом под подушкой он нащупал письмо, пришедшее со вче­рашней почтой на его имя в коммунальную квартиру, где он обитал.

На конверте вместо обратного адреса красовался отпе­чаток штемпеля, который гласит о том, что письмо из казенного дома. Из того, о внимании которого давно меч­тал Павел Степанович, прораб строительно-монтажного управления номер шестьдесят один.

Проснулся от короткого сна в кресле рядом с теле­фонным аппаратом Семен Давыдович Петухов, директор базы. Телефон молчал всю ночь. Семен Давыдович поду­мал было, что тот неисправен. Бывает же такое! Но тот был исправен. И контрольного звонка не было. Семен Давыдо­вич стал принюхиваться: в воздухе снова чем-то явственно запахло.

Проснулся Борис Ипполитович, профессор.

В общежитии проснулись Генка Сенцов, студент-отлич­ник, Костя-мастер, Дуб и Туз; проснулась Ирина, с недав­них пор неподружка Лидочки.

Проснулся весь город.

И весь город еще ничегошеньки не знал, какой герой живет и учится в их славном городе Энске.

А звали-то героя просто — Шурик!

* * *