В дверь адмиральской каюты даже не постучались – поскреблись. Ну что же, было от чего – прочитав только что переданную по беспроволочному телеграфу депешу, адмирал Того с трудом подавил желание вот прямо сейчас испросить у императора разрешение на ритуальное самоубийство. Как ему сообщали, только что русскими был обстрелян и сожжен Нагасаки. Только что, с учетом связи, понятие растяжимое, но все равно от этого было не легче.

Вряд ли у адмирала Того улучшилось бы настроение, знай он, что нарушитель спокойствия находится совсем рядом, всего-то в двух десятках миль от места стоянки японского флота, в небе уже парит практически неразличимый с земли беспилотник, и командир русского корабля сейчас раздумывает над тем, начинать обстрел немедленно или немного погодить.

Уничтожив "Ниссин" в компании с "Кассугой", "Мурманск" лег на курс, который должен был привести его на торные морские дороги, прямо-таки кишащие грузовыми кораблями. Там можно было пиратствовать напропалую, не особенно заморачиваясь над тем, кого топить. Доктрина крейсерской войны, разработанная во Франции и очень популярная сейчас в России, в кои-то веки имела шанс на реализацию.

Вообще, довольно примечательный и крайне неприятный с точки зрения исторического развития для России момент – в ней со времен Петра Первого всегда было крайне популярно все французское. Все же лягушатники, надо отдать им должное, знали толк в пропаганде и, хотя русские с французами периодически воевали, а извечный враг – Турция – натравливалась хитрыми потомками галлов на Россию постоянно, тем не менее, французы постоянно имели серьезное влияние в верхних эшелонах российской власти. В известной степени, в том мире, откуда сюда, не вытерев сапог, ввалились Плотников со товарищи, это было одной из причин неудач России в абсолютно ненужной ей Первой Мировой войне, где она вынуждена была сражаться, платя кровью русских солдат за чужие, в первую очередь, французские интересы, и вполне закономерного краха Российской империи в финале.

К сожалению, генерируемые французами идеи воспринимались в России крайне некритично, и если в отношении виноделия, кухни и прочих мелочей, в которых французы и впрямь знали толк, это было, в общем-то, отчасти оправдано, то в других областях результаты прививания чужих идей на русскую почву смотрелись не лучшим образом. Это можно было сказать, в частности, и о морских делах – французская идея крейсерской войны нашла в России массу поклонников. При этом как-то забывалось о том, что французы на море, в общем-то, никогда не блистали и вряд ли могли служить примером для подражания. То же, кстати, относилось и к строящимся в России по французским проектам броненосцам, блестяще переворачивавшимся впоследствии в Цусимском сражении.

Однако сейчас сложилась ситуация, когда мертворожденная идея могла оказаться на коне. На вражеских коммуникациях действовал корабль, значительно превосходящий любого потенциального противника по всем показателям – и по скорости, и по защите, и по вооружению, да вдобавок имеющий неограниченную дальность плавания. Результат вполне мог оказаться соответствующим – просто сокращая тоннаж японского грузового флота до опасно малых величин, можно было как минимум поставить под вопрос снабжение вражеской армии, а заодно уж помножить на ноль экономику Японии. Плотников отлично знал, насколько эффективными оказались в той, прошлой истории действия крейсеров Владивостокского отряда, которые хотя и не смогли переломить ход войны, но все же очень сильно попортили нервы японским адмиралам и нанесли жестокий удар по все той же многострадальной экономике. Сейчас результат мог быть как минимум не хуже, в особенности, если получится оставаться необнаруженными достаточно продолжительное время. Ну а уж обеспечивать секретность выходцы из более развитого и притом более циничного мира умели неплохо.

В этом мире, особенно на море, еще сохранялись рыцарские правила ведения войны или, хотя бы, какое-то их подобие. Плотников и его офицеры не то чтобы считали это смешным или ненужным, но и соблюдать установленные невесть кем и невесть зачем, абсолютно чужие им нормы не собирались. В том мире, откуда они прибыли, мире, где тотальная война была нормой еще до их рождения, остановить идущий в зоне боевых действий транспорт и проверить его на наличие контрабанды считалось, скорее, глупостью. Куда проще всадить ему торпеду из под воды, "не заметив" нейтрального флага, ила же просто утопить артиллерией. Сейчас реализовывался именно второй вариант.

Разумеется, зверствовать и глушить всех подряд никто не собирался, все же отправлять на дно пассажирские лайнеры с ничего не подозревающими пассажирами на борту было не комильфо. Однако, положа руку на сердце, если такой корабль все же случайно потопят, никто из-за этого горевать не собирался. Особенно если это окажется японский лайнер, японцы – враги, а значит, любое действие, наносящее им урон, можно было считать оправданным. Логика прямая, как гвоздь, и совершенно безжалостная в своей простоте. Другое дело, что этого можно было не допустить.

Сейчас крейсер уверенно шел, обшаривая все вокруг локатором. При обнаружении какого-либо корабля, с него поднимался беспилотник, быстро облетавший находку. Установить, пассажирский лайнер это (таковой, впрочем, попался один-единственный раз) или грузовое судно было совсем несложно. Ну а дальше… Дальше был короткий бросок, а потом, не давая никому опомниться, один, от силы два снаряда под ватерлинии. Этого хватало – суда гражданской постройки, далеко не столь прочные, как военные корабли, тонули очень быстро. Команду, естественно, никто не добивал, но и давать им время на то, чтобы спустить шлюпки или, тем более, озабочиваться выловом плавающих никто не собирался. В этом просто не видели смысла – если кто-то от великого ума решил прогуляться в опасных водах, то это его право и, соответственно, его же проблемы.

Самое интересное, что не попалось ни одного не то чтобы боевого, но даже и просто вооруженного корабля. Создавалось впечатление, что японцы, а вслед за ними и все остальные, абсолютно уверены в собственной безопасности и не ожидают нарваться в этих водах ни на кого опаснее дельфина. Хотя, конечно, иностранцы могли считать, что их защищает факт принадлежности к другому, формально не участвующему в войне государству. А зря, кстати, очень зря, что им сейчас и доказывали с невероятным упорством, и наличие над кораблем, к примеру, британского, американского или немецкого флагов при этом участи их не облегчало.

В этот момент, кстати, Плотников и пожалел, что на его корабле нет более легкого вооружения. Честно говоря, хотя восьмидюймовых снарядов и было пока в избытке, но когда-нибудь такое изобилие могло и закончиться. С другой стороны, для того, чтобы топить транспортные калоши, хватило бы и стотридцатимиллиметровых орудий, которые на флоте были весьма распространены. А что – мощность снаряда очень приличная, особенно по сравнению с теми, что были в ходу здесь и сейчас, а места занимают меньше. Ну, пусть не сто тридцать, пусть сто двадцать миллиметров или, к примеру, незабвенные шесть дюймов. К таким орудиям при необходимости можно найти боезапас и здесь, что повышало их универсальность. Сделать такие орудия на базе все тех же сторидцаток – не проблема.

На голову приходило только два объяснения – или над конструкторами довлел постулат о едином калибре, или, что вероятнее, просто все делалось в спешке, и многие нюансы просто упустили из виду. В пользу последнего говорил и тот факт, что по первоначальному проекту "Мурманск" должен был вооружаться как раз стотридцатками в четырехорудийных башнях, которые получилось, раздув до безобразия, использовать для установки облегченных восьмидюймовых орудий нового образца.

К тому же те, кто проектировал "Мурманск" вряд ли знали, для чего предназначен корабль, так что с этой точки зрения даже явные проколы выглядели логично и оправдано, только сейчас от этого было не легче. Артиллеристы, правда, заявились как-то с предложением исправить ситуацию – уж больно жалко им было тратить на какие-то там транспорты драгоценные восьмидюймовые снаряды. Идея выглядела просто и логично – установить на корабле дополнительно пару шестидюймовок. Большего для того, чтобы пускать на дно небронированных "купцов" и не требовалось, а в схватке с боевыми кораблями участие этих пукалок все равно не планировалось. Кроме того, как сильно подозревал Плотников, артиллеристам просто хотелось пострелять. Не сидя в комфортных креслах и просто задавая автоматике цели, которые она и сама, без дальнейшего вмешательства человека, сможет поразить быстро и качественно, а чувствуя руками металл орудия, ощущая в них вес снаряда и глядя на врага пускай через прицел, но своими глазами. Желание понятное и логичное, хотя, разумеется, Плотников оставил свои догадки при себе. Спросил только, где они собираются найти подходящие орудия, на что получил синхронное пожатие плечами – мол, ты командир, тебе и решать. Разговор кончился вроде бы и ничем, но идея продолжала витать в воздухе, что рано или поздно должно было привести к ее реализации.