— Уходите. Не открою.

— Я буду звонить до тех пор, пока вы не решитесь мне открыть, даже если придется провести всю ночь у вашей двери.

— Ну и ладно, звоните! — в ярости крикнула Дорис. — А я пойду спать.

Она со стуком захлопнула окно.

Эйлин нажала на кнопку звонка и не отпускала. Она не слышала звонка, но знала, что он заливается в доме. Она вообще ничего не слышала, но в то же время представляла себе с горькой иронией, каким боязливым шепотом переговаривались между собой те, в спальне.

Звонок не умолкнет до тех пор, упрямо сказала себе Эйлин, пока Дорис не решится открыть.

Может ли Ральф удрать с другой стороны? Например, через окно? Конечно нет. Во всяком случае, если память не подводит Эйлин, дома так тесно прижаты друг к другу, что, когда открывают окно, рама почти упирается в кирпичную стену.

Почему она не хочет ее впустить? Они бы объяснились. В конце концов она не имела на Ральфа никаких прав, и он может спать, с кем захочет. Злость Эйлин ничего общего не имела с ревностью. Она была сильно напугана событиями прошедшего вечера и решила тут же поговорить с Дорис, чтобы узнать, что же все-таки произошло у Барта после ее третьего мартини.

Дорис могла бы прояснить ситуацию. Ральф тоже, если ей удастся убедить его, что она не придает большого значения его присутствию в спальне Дорис, а всего лишь хочет, чтобы он уточнил пару моментов. В голове ее звучали слова, которые Дорис произнесла несколько минут назад: «Что это был за тип, которого вы с таким пылом обнимали перед уходом?»

Эйлин не могла его вспомнить, и вообще она никого там особенно не приметила. Вокруг были лишь привычные лица приятелей, обычный флирт, устоявшаяся атмосфера подобных вечеринок. А мужчина, которого она, по словам Дорис, так страстно обнимала, — был ли это тот незнакомец из ванной комнаты? Если он пришел в то время, когда она уже потеряла всякое представление о реальности, и она действительно бросилась ему на шею, то это означало бы, что у нее в руках разгадка тайны.

Не впервые я вела себя подобным образом, с тоской думала Эйлин, продолжая давить на кнопку звонка. Алкоголь парализовал чувство меры и высвобождал инстинкты. Странная вещь — она выбирала мужчин, которые внушали бы ей ужас в нормальном состоянии. Взять хотя бы этого мертвеца. Если бы не выпивка, она такого не удостоила бы и взглядом.

Наконец в гостиной вспыхнул яркий свет, и Эйлин отпустила кнопку звонка. В замке заскрипел ключ, дверь отворилась.

— Сдаюсь, — пробурчала Дорис, — прекратите этот дьявольский базар и входите.

Дорис была маленькой полненькой блондиночкой с круглой физиономией, в обычном состоянии она улыбалась всему свету. Но сейчас ее глаза метали молнии, губы сжаты. На ней был голубой халат, подвязанный в талии пояском, на ногах — розовые шелковые тапочки.

— Извините, Дорис, за непростительное поведение, но мне надо с вами поговорить. И если у вас в спальне мужчина, мне безразлично.

Дорис покраснела как рак.

— Вы не имеете права так меня оскорблять. Почему вы решили, что у меня в спальне мужчина?

Эйлин пожала плечами и окинула взглядом маленькую гостиную, находившуюся в полном беспорядке.

— Иначе вы не держали бы меня так долго на улице.

— Я же вам сказала, что у меня мигрень и сон валит с ног. Вы что, не могли подождать до утра?

— Нет. Это очень срочно. Мне страшно. Слишком много выпила у Барта. Я не совсем отключилась, но помню все как в тумане, есть провалы в памяти. И хочу точно знать, что произошло. Я учинила скандал в конце вечеринки?

Дорис со вздохом опустилась на диван и указала Эйлин на кресло.

— Слово «скандал», пожалуй, будет преувеличением. Вы действительно не помните вашей ссоры с Ральфом?

Подозревала ли Дорис, что Эйлин знает о присутствии Ральфа, который сидит в ее спальне и слушает их беседу? Может быть, она забыла о компрометирующем присутствии «меркьюри» на улице перед ее домом?

— Ссора с Ральфом? По какому поводу? Я забыла.

— Мне кажется, что говорили о Дирке. Вы помните, что Дирк был там?

— Да, да, конечно.

Дирк — высокий, очень красивый блондин — в первый раз пришел на вечер без жены. Эйлин со стаканом в руке села возле него, немного в стороне от других гостей. Сейчас у нее перед глазами была двусмысленная улыбка Дирка, объясняющего ей, как такому непонятому мужу, как он, необходимо утешение. И она не отказала ему в этом утешении. Это было приятное, но не имеющее особого значения времяпрепровождение. Губы Дирка были нежными, а его большие руки привыкли ласкать.

— Почему Ральф приревновал? Я ничуть не интересуюсь Дирком.

Дорис пожала плечами.

— Вы сами спросите об этом у Ральфа, не знаю, почему он вдруг взвился.

Охваченная гневом, Эйлин прищурила глаза.

— Ладно, последую вашему совету и спрошу его.

Она рывком встала и, прежде чем Дорис смогла помешать ей, пересекла вестибюль и задержалась перед дверью в спальню.

Дорис испустила протестующий возглас, побежала вслед за ней и догнала как раз в тот момент, когда она поворачивала дверную ручку. Обеими руками маленькая блондинка вцепилась в каштановые кудри Эйлин и оттащила ее от двери с криками и рыданиями.

— Я вам запрещаю… Вы сумасшедшая! Я запрещаю вам…

Эйлин обернулась и влепила звонкую пощечину в залитое слезами лицо. Дорис выпустила из рук волосы Эйлин и отступила к стене с круглыми от удивления и страха глазами. Губы ее конвульсивно шевелились, но она не издала ни единого звука.

Дверь спальни отворилась. Оттуда вышел Ральф, полностью одетый и совершенно спокойный. Он иронически улыбался.

— Ну, ну, не собираетесь же вы из-за меня вцепиться друг другу в волосы? Право, я этого не стою.

Эйлин выпрямилась и бросила на него уничтожающий взгляд.

— Почему же вы не присоединились к нашему разговору, вместо того чтобы прятаться в спальне?

Ральф улыбнулся ей. Это был брюнет с волнистой шевелюрой и правильными чертами лица, судя по которому, умом он не блистал.

— Я, дорогая моя, джентльмен. Теперь, когда вы раскрыли наш маленький секрет, давайте мирно побеседуем втроем.

Дорис по-прежнему рыдала, прислонившись к стене. Ральф обнял ее за талию, поцеловал в губы и пошел вслед за Эйлин, которая направилась в гостиную.

— Не огорчайтесь, дорогая моя, — сказал он молодой женщине ласковым тоном. — Я говорил тебе бессчетное число раз: у Эйлин нет никаких причин ревновать к тебе. Верно, дорогая Эйлин?

— Совершенно верно.

Она села в кресло, тогда как Ральф устроился на диване рядом с Дорис, которая прижалась к его груди.

— Тогда почему вы разозлились из-за того, что Дирк обнимал меня? — спросила она.

— Я? Откуда вы это взяли? У вас путаются мысли от алкоголя.

— Может быть, но Дорис сказала мне, что мы с вами поссорились из-за Дирка.

— Дорогая Дорис! — прошептал он, глядя на белокурую головку, прижавшуюся к его груди. — Она не так поняла. Однако я ей сказал: ваши увлечения мне безразличны. Скандал начали вы, и вы это прекрасно знаете.

— Нет, я этого не знаю. Я была пьяна, не спорю. И сейчас пытаюсь вспомнить, что произошло у Барта. Когда я ушла? Куда я пошла?

— О! — воскликнул Ральф. — С вами снова случился один из припадков?

— Не совсем. Не так, как в прошлый раз.

Знала ли Дорис об особенностях ее последнего припадка? Известно ли было ей, что на следующее утро Эйлин проснулась в постели Ральфа? Может быть, не все, но она, несомненно, слышала разговоры и частично догадалась об истинном положении вещей.

— Я была пьяна, — повторила Эйлин. — И смутно припоминаю всякую всячину. Например, нашу ссору, но не знаю, как она началась и как закончилась.

— Тогда я не смогу вас просветить. Все это не имеет значения. Вам об этом надо только забыть. Что вы хотите знать еще?

— Был какой-то мужчина, Кто-то, кого я не знала.

— В самом деле. Некий господин Торн, Винсент Торн, если мои воспоминания точны.

— Опишите его.