— Они должны перестать оставлять все эти вещи, — прервал его Ульдиссиан. Даже у него на глазах скрытная фигура в плаще бросила корзину, наполненную, как выяснилось впоследствии, буханками хлеба и бутылью вина. Стражники намеренно смотрели в другую сторону, не облегчая положения Ульдиссиана. Судя по тому, что он видел, они так же благоговели перед ним, как и остальные жители.

— Мои люди — очень благочестивый, благодарный народ. Они хотят воздать тебе честь за твоё деяние, вот и всё.

— Лучше бы нам уйти, пока всё не сделалось ещё сложней, Ульдиссиан, — отметила Лилия. — Мы должны быть на пути в большой город.

Изначально группа согласилась провести в имении Этона только одну ночь. Тем не менее, одна ночь обернулась двумя, затем тремя. Этон не предпринимал попыток попросить их уйти, а Ульдиссиан быстро обнаружил, как сильно ему не хватало простых удобств вроде чистых постелей и нормальной еды. Ему нравилась Парта, нравились люди, особенно добрый торговец. Он лишь был приведён в замешательство таким изобилием щедрости, какой, он чувствовал, он не заслужил.

— Я не могу, — наконец сказал ей Ульдиссиан. — Пока ещё нет, — Вдруг он направился к двери.

Остальные вскочили на ноги. Ахилий спросил первым:

— Куда ты идёшь?

— Наружу, чтобы сделать, что должен. Ждите здесь.

Ульдиссиан не дал им шанса спорить с ним. Он особенно волновался о том, что скажет Лилия, если он промедлит. План всё ещё состоял в том, чтобы идти в Кеджан… Просто… Ещё было не время.

Не успел он слететь вниз по ступеням и направиться к дверям, как тощая фигура настигла его. Седрик поравнялся с Ульдиссианом и стал идти в ногу с ним с широко распахнутыми глазами.

— Ну что, выходишь? Так? Сделаешь что-то, как в прошлый раз? — спросил он возбуждённо.

Фермер насупился.

— Выхожу, но один. Оставайся здесь, Сед. Оставайся ради своей же сохранности.

— Сохранности? Сохранности от чего?

Вместо ответа Ульдиссиан ускорил шаг. Он пересёк порог поперёд мальчика. Но когда сын Этона попытался последовать за ним, дверь захлопнулась прямо перед его носом, хотя никто её не трогал.

Снаружи Ульдиссиан вздохнул с облегчением. Он надеялся, что дверь повинуется его желанию, но то, что это действительно случилось, по-настоящему изумило его. Никто не сможет открыть её снова, пока Ульдиссиан не окажется на городской площади. И тогда уже будет слишком поздно останавливать его…

К сожалению, если он хотел сделать это незаметным, то тут его способности отказали ему. Сразу, как только Ульдиссиан показался за воротами имения, люди стали собираться вокруг него. Словно они ждали, когда он наконец выйдет… Он размыслил, что это было очень даже вероятно. Но ни одно из лиц, что он видел, не выражало ни злобы, ни страха. Они выражали нечто совершенно иное. Что-то, очень похожее на… Почитание?

Это было не то чувство, которого он хотел от них. Он испытал это в случае с Серентией и всё ещё ощущал неудобство. Он был простым человеком. Он пришёл, чтобы предложить им нечто, что поможет им встать на один уровень с ним и освободиться из-под влияния знати и магов… И, самое главное, Храма и Собора. Ульдиссиан не хотел, чтобы ему поклонялись.

Но сначала он должен показать им, что то, что он сделал, не было таким уж чудом, ведь они сами могли научиться этому.

Когда он приблизился к городской площади, у него по пятам шла уже внушительная толпа. Ульдиссиан продолжал не чувствовать никакой угрозы ни от одного из них. Возможно, он преувеличил, не давая своим друзьям сейчас же прийти вместе с ним, но всё ещё имелась возможность, что найдётся рядом кто-то, кто предпочтёт разглядеть в нём зло, чудовище, каким провозгласили его в его собственной деревне.

Центр Парты составляла открытая вымощенная площадь, где по утрам торговцы и фермеры с повозками продавали различные товары, в первую очередь еду и мясо. Они окружили широкий круглый фонтан, по центру которого стояла статуя учёного с длинной-предлинной бородой, державшего по свитку в руках. Мастер Этон сказал, что это Протей, один из основателей Парты и человек, который проповедовал доброту и понимание. Ульдиссиан подумал, что будет неплохо, если тень Протея будет укрывать его, когда он начнёт своё работу.

Четыре рыбки, выпрыгнув из воды, обозначили дальний край фонтана, и ровно между двумя из них Ульдиссиан решил остановиться. Протей взирал на толпу, находясь прямо за его спиной.

Рынок всё ещё был оживлён, но шиканье раздалось в толпе, как только он остановился. Внезапно Ульдиссиан начал нервничать. Во рту у него пересохло, и он боролся с искушением погрузить голову в фонтан, не только для того, чтобы утолить внезапную жажду, но и чтобы спрятаться от публики, которую он сам искал.

Но потом Ульдиссиан отметил в толпе очень знакомую фигуру. Женскую фигуру, фигуру Барты. Стоило ему взглянуть ниже, и он увидел её сына, который словно родному отцу радостно улыбался человеку, исцелившему его.

Это придало ему мужества, которого ему только что недоставало. Бессознательно имитируя позу статуи, Ульдиссиан осмотрел толпу, а затем объявил:

— То, что я сделал, не было чудом!

Его слова одними были восприняты с недоверием, другими — со смятением. Барта заулыбалась, словно он слегка пошутил. Онабыла полностью уверена в том, что видела, и её сын служил тому доказательством.

Тем не менее, Ульдиссиан покачал головой, глядя на неё, и продолжил:

— Это не было чудом… Потому что внутри каждого из вас лежит сила сделать так же много, если не больше!

Теперь ропот поднялся среди людей, многие из них явно не верили в его предположение, как и в предыдущее.

— Слушайте меня! — крикнул сын Диомеда во весь голос. — Слушайте меня! Совсем недавно я ничем не отличался от вас! Я работал у себя на ферме, заботясь только о дневном труде. Я мало о чём думал кроме этого. Злые ссоры магических кланов были мне безразличны, лишь бы не доставали до моей деревни! Не трогали меня и пустые слова проповедников из Храма и Собора, потому что я знал, что они ничегоне сделали для членов моей семьи, которые долго страдали от эпидемии, пока не ослабли настолько, что смерть взяла их!

Теперь кто-то в толпе глядел с сочувствием и кивал с пониманием. Ульдиссиан насчитал в толпе по меньшей мере жменю людей, которые носили следы давнишней эпидемии на своих лицах. Может, Парта и процветала, но отдельные граждане явно видывали свои чёрные дни.

Он покачал головой:

— Я сказал, что сделанное мной не было чудом, но для меня однажды пришлочудо, пробудившее что-то внутрименя… Силу, мощь… Называйте, как хотите! Вокруг меня стали происходить разные вещи. Кто-то боялся их, кто-то — нет, — дальше он не хотел углубляться в историю того, что произошло в Сераме. Если жители позднее узнают правду, так тому и быть. К тому времени Ульдиссиан уже убедит их или докажет себе, что он сумасшедший. — Я мог совершать разное, помогать другим…

Он указал на мальчика — чьего имени, как он осознал, он до сих пор не знал, — подзывая ребёнка к себе. Барта подтолкнула ребёнка, посылая его подойти к Ульдиссиану. Ребёнок подбежал и крепко обнял высокого фермера.

— Я смог помочь ему, — сказал Ульдиссиан, давая всем увидеть руку. Ребёнок улыбнулся ему. — И то, что я сделал, вы тоже сможете делать. Возможно, не сразу, но вы сможете.

Многие качали головами или хмурились. Они могли поверить, что он мог совершать чудеса, но ощутить такие способности в себе они не могли.

Ульдиссиан вздохнул и задумался. Возможно, он слишком спешил, даже для понимающих людей Парты. Возможно, он должен просто показать им.

— Барта, — позвал сын Диомеда. — Ты тоже подойди сюда. Пожалуйста.

Радостно улыбаясь, он устремилась к нему.

— Да, Ваша Святость?

Он поморщился от такого титула. Он не хотел, чтобы его причисляли к той же категории, что Малика и подобных ему. Никогда не бывать этому.

— Я — просто Ульдиссиан, Барта, фермер от рождения, как многие, кого ты знаешь, — он видел по ней, что слова прошли мимо ушей. Со вздохом он закончил. — Просто зови меня Ульдиссианом, пожалуйста.