Великодушный поступок^*

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Г-н Миллер, содержатель мужского пансиона.

Г-н Шпринк, учитель немецкого языка.

Ваня, 14 лет, Митя, 12 лет } пансионеры.

Слуга и пансионеры.

Театр представляет учебную комнату, по правую руку рядом несколько скамеек для учеников, напротив стол и стул для учителя, в углу доска. Утро, бьет семь часов. Ваня входит с книгой в руках.

Ваня. Нет, не буду учить, нарочно постараюсь досадить ему, чтоб он знал, что значит обидеть меня! И за что? за ничтожную шалость, в которой не я один, а мы все виноваты… Нет, господин Шпринк! вы увидите, что оставить меня без обеда, — не кого другого; нет! я этого так не оставлю… Не буду учить уроков, буду шалить, топать, петь в классе, — что вы мне сделаете? А вас между тем это так разозлит, что волосы на дрянном паричишке вашем станут дыбом…

Если б все наши учителишки вздумали так делать, то это просто беда, хоть выйти из пансиона; а впрочем, что за беда, пожалуй, я и выду, вот завтра праздник: скажу маменьке, может, и позволит; но прежде всё-таки нужно досадить Шпринку… Да что я не сделаю это поскорее… сегодня? Только бы никто не узнал. Что бы это придумать?.. Ах, и в самом деле, вот хорошо! (Смеется от удовольствия.) В передней есть стул, у которого одну ножку вчера мы отломали… возьму я его, приставлю кой-как ножку, этот вынесу, а тот и оставлю здесь… никто и не заметит; они оба одинакие… зато как же славно он шлепнется… Поскорей надо действовать… чтоб всё к восьми часам кончить… (Берет стул и уходит.)

Митя.

Митя. Видно, еще рано, никто не пришел; это хорошо, сяду здесь и протвержу свой урок покуда, мне никто не помешает… А где это стул учительский, видно, его починить взяли? (Садится и берет тетрадь.) Ах, я совсем не ту тетрадь взял. (Уходит.)

Ваня (входит со сломанным стулом). Вот так, прекрасно… пусть-ка сядет! (Ставит стул на место и подставляет четвертую ножку.) Очень хорошо… Однако ж, кажется, она его и сдержит… Попробую… (Осторожно садится, ножка подламывается, и он едва успевает соскочить.) Браво!

Он будет бегать, злиться, спрашивать: кто? а я себе притаюсь да и буду молчать… От кого он узнает? (Ставит стул в порядок.)

Входит Митя.

Ваня и Митя.

Ваня. А, Митя! что ты? с уроком… доброе дело, брат, учи, учи… а то господин Шпринк рассердится, оставит тебя без обеда… Не пустит завтра домой… Бедный Митя!..

Митя (в сторону с изумлением). Кто принес этот стул? уж не Ваня ли, что он проказит? (Громко.) Что ты, Ваня, тут делаешь?

Ваня. Ничего, так, рассуждаю себе, как глупы наши учителя и как глупы мы, что их слушаемся…

Митя. Стыдно, братец, так говорить об них: они тебе кроме добра ничего не желают… А кто поставил этот стул? я входил — так его не было.

Ваня (в замешательстве). Не знаю, я сам пришел только…

Митя. Но эти книги, которые теперь у тебя в руках, давеча тут лежали…

Ваня (испугавшись). Это так, я их забыл вчера…

Митя (в сторону). Он сделал что худое, право, я боюсь… (Ему.) Ты выучил немецкий урок?

Ваня. Вот еще, стану я учить!.. Да зачем это?.. Ведь не будет же он всегда оставлять меня без обеда, — да и этот раз ему не пройдет так!

Входят ученики с тетрадями и книгами и занимают места.

Один из пансионеров. Скоро восемь часов… придет господин Шпринк.

Ваня. А что, вы его боитесь, что ли? Пусть себе придет… всякого немчуры бояться…

Другой из пансионеров. Точно, Ваня, какой-нибудь колбасник, а мы, дворяне, должны его слушать.

Митя. Но оп учитель, он старше нас.

Второй. Вот вздумал!..

Между ними подымается спор; прочие пристают к ним, и шум усиливается; входит г. Шпринк, который говорит нечисто по-русски.

Шпринк. Тише, тише!

Ваня (про себя). Вишь вбежал, точно бешеный, а вот сейчас осядешься.

Шпринк ходит по комнате, потом подходит к стулу и садится, ножка подламывается, он упадает.

Ученики. Ха-ха-ха!.. ха-ха-ха!

Шпринк (подымаясь). Мальшишки, невежи, как вы смели, вот я вас! (Подходит к старшему.) Вы старший, вы должны знать!?

Старший. Ничего не знаю; в класс сегодня я пришел только за минуту до вас; впрочем, может быть, это случилось по ошибке слуги…

Шпринк. Вы так думаете! Хорошо, я справлюсь… (Зовет слугу.)

Митя (тихо). Ну так и есть, это Ванины проказы! Посмотрим, чем всё это кончится! (Ване.) Ваня! отчего ты так бледен?

Ваня. Так, мне что-<то> скучно…

Входит слуга.

Шпринк. Что это такое! Вы стул изломанный мне подали, я упал, ушиб себе левую ногу и правое плечо…

Слуга. Помилуйте, господин Шпринк! Стул был целехонек. (Смотрит на стул.) Да это не тот совсем, который я вам поставил, кто-то подменил, у меня в прихожей был приготовлен для починки.

Шпринк (в бешенстве). Так это из вас кто-нибудь! нет никакого сомнения… сказывайте — кто? а то хуже будет. (Подходит к каждому.) Вы, вы, вы, вы?.. (К Ване.) Вы?

Ваня. Помилуйте, господин Шпринк, вы еще вчера меня без обеда оставили, могу ли я так скоро забыть это и сделать новую шалость, чтобы подвергнуться опять наказанию!..

Митя (про себя). Как он хитро лжет!

Шпринк. Не хотите признаться, так я на своем поставлю, всем вам достанется… Я попрошу содержателя. (Убегает в гневе.)

Ваня. Ха-ха-ха! Вот случай чудесный! Да кто это, братцы, сыграл с ним такую штуку! Давно бы пора! пусть его злится…

Митя. Ой, Ваня, смотри, не было бы хуже после!

Один из пансионеров. Да что, уж заодно теперь, братцы, давайте шалить больше!

Несколько голосов. И точно, точно, давайте петь…

Ваня. Вот прекрасно! Что нам всем сделают… Я запою первый, чур не спасовать. (Поет, некоторые ему подтягивают.)