Один за другим мужчины вставали из-за стола и приветствовали его. Закаленные междоусобицами и тяжелой жизнью, облаченные в стеганые шерстяные куртки и изношенные кожаные сапоги, они по очереди пожимали ему руку, оделяя своим доверием — просто потому, что он был Брансон. Никаких иных причин им не требовалось.

Последним поднялся узкоплечий воин, до того сидевший к нему спиной. Когда он повернулся лицом, Джон изумленно понял, что перед ним женщина.

В ее карих глазах не было той теплоты, с которой на него смотрели ее товарищи.

— Это Кейт, — сказал Роб. — А это ее люди, — прибавил он, будто это обстоятельство было таким же обыденным, как цветение вереска.

Она была высокая, худощавая, светловолосая, как тот кареглазый викинг, от которого по легенде произошли Брансоны. Острый нос, упрямый подбородок, запавшие будто от недоедания щеки — ни в ее лице, ни в теле не было и намека на женственность.

Женщина, которая отказывалась быть женщиной. Как ему вести себя с таким существом?

Он протянул ладонь для рукопожатия, но она отказалась принять его руку и ограничилась коротким кивком. Он тоже кивнул, чувствуя себя задетым. Его рука неловко повисла вдоль тела. Потом его взгляд оторвался от ее глаз и невольно проследовал ниже, к грудям и бедрам. Он не нашел плавных линий. Сплошные острые углы. Мужчину этим не завлечь.

И, судя по всему, никто и не пытался.

— Вы тоже из Брансонов? — спросил он. Наверное, это какая-то давно забытая кузина.

Вздернув подбородок, она отрицательно тряхнула своими коротко остриженными волосами.

— Я Гилнок.

Гилноки приходились им дальними родственниками и вели свое происхождение от того же свирепого кареглазого норманна, что и Брансоны. То была единственная семья в приграничье, которая отличалась еще большей неспособностью прощать, чем его собственная.

— Теперь она живет под нашей крышей, — сказал Роб. Под защитой Брансонов. Словно какая-то сирота.

Быстрым жестом она распустила своих людей и подошла к Робу и Джону.

— Нам надо поговорить, Роб. — Тембр ее голоса удивил Джона, оказавшись более проникновенным и низким, более бархатистым, чем он ожидал. Будто она делилась секретами в ночной темноте. — Твой отец умер, не выполнив своего обещания. Что будет дальше?

— Он был не вашим отцом, — заметил Джон, гадая, о каком обещании идет речь. В ней было больше от Брансонов, чем в нем самом, словно она нацепила мужское платье, чтобы узурпировать его место.

— Он был моим вождем, — ответила она, не сводя взгляда с нового вождя клана. — И поклялся защищать мою семью.

— Брансоны дали тебе обещание, — сказал Роб с едва различимым гневом в голосе. — Оно будет выполнено.

В приграничье клятвы оставались в силе даже после смерти. При дворе их могли нарушить еще до обеда.

— Когда? — спросила она.

— После похорон, — ответил Роб. — До тех пор твое дело потерпит. — Он выразительно посмотрел на Джона. — Как и все прочие.

Перехватив его взгляд, Кейт повернулась к Джону.

— Вы приехали не из-за его смерти? — В ее оценивающем, готовом к осуждению взоре не было того тепла, которое он привык наблюдать в женских глазах. Она была холодна и сурова, совсем как его брат.

Роб мог сколько угодно требовать отложить разговор, но король, в отличие от его отца, был жив. И не отличался терпением.

— Я привез послание от короля.

— Ты хотел сказать, от его дядюшек, от его матери или же от его отчима? — Роб явно не горел желанием его слушать. Как и Кейт Гилнок.

Джон понимал, почему брат сомневается. Король Яков, шестью годами моложе Джона, был королем с самого рождения, однако до шестнадцати лет от его имени правили другие.

— Нет. Теперь он правит самостоятельно. Без чьей-либо помощи.

Они присели, молча обдумывая его слова.

— Право называться мужчиной надо заслужить, — наконец произнес Роб.

Кого он имел в виду? Короля или себя?

Губы Кейт изогнулись в усмешке.

— И что же за послание вы привезли от своего маленького короля? Наверняка что-то важное, раз уж на вас надета вся эта сбруя.

Вообще-то он гордился своими доспехами. Они производили впечатление на придворных красавиц.

— Он и ваш король тоже.

— Неужели? — Она пренебрежительно повела плечами. — Я никогда его не встречала и в верности ему не клялась. Безопасность мне обеспечивает моя семья и моя правая рука, а не ваш король.

— У него все еще впереди. — Джон старался не обращать внимания на странное сочетание презрения и соблазна в тягучем звучании ее голоса. — Король призывает наших людей поддержать его в войне против предателя, который два года держал его в заключении.

Когда-то этот предатель был законно назначенным регентом, но времена изменились.

Вскочив на ноги, Кейт опередила Роба с ответом.

— Так вот чего хочет этот недоросль? Вы зря гнали лошадь. Ради короля Файфа Брансоны не соберутся в поход. Но они выступят против Вилли Сторвика, чтобы отправить его в могилу и выполнить клятву Рыжего Джорди.

Интересно, чем этот Вилли заслужил такую ненависть? Впрочем, неважно. Обещание дал отец. Значит, его можно нарушить.

— Король требует, чтобы вы сражались с его врагами, а не друг с другом. Довольно совершать набеги, разбойничать и угонять скот. Я здесь, чтобы добиться исполнения его воли.

И чтобы оправдать свое место в его свите, мог бы прибавить он, если бы это имело для них значение.

— С тем же успехом он может потребовать от солнца перестать вставать по утрам. — Она скривила рот в подобии улыбки.

Произнеси такие слова мужчина, Джон ответил бы на его болтовню ударом кулака.

— Король желает…

— Король здесь не правит. — Голос Роба понизился и посуровел. На его лице проступило то самое выражение, которому он был обязан своим прозвищем. Черный. — Здесь правим мы.

Правильнее было бы сказать «здесь правлю я», ведь теперь именно брат возглавлял Брансонов.

Еще вчера решение принимал бы его отец.

— Надеюсь, ты не поклялся в преданности королю Англии?

— Я предан только своей семье, — ответил брат. — А ты?

Его путь и дорога его семьи разошлись много лет назад. Вернувшись, он еще раз убедился в этом.

— Мы все обязаны быть преданы трону. Шотландия должна быть единой, иначе она перестанет существовать как страна.

— Я ничем не обязана вашему королю. — Кейт пошла к дверям. — Уезжайте и передайте ему, чтобы нас оставили в покое.

Джон перевел взгляд на брата, ожидая его решения, но тот словно оцепенел. Как старшего сына, Роба с малых лет готовили к роли главы семьи, однако в этот момент за его упрямым обликом проглядывала неуверенность.

Слишком долго приграничные жители ставили себя выше королей.

Впрочем, сейчас не лучшее время, чтобы заставлять скорбящего сына выбирать между обещанием отца и приказом короля.

Но если Кейт освободит Роба от необходимости выполнять обещание, это упростит ему выбор. В этом случае Джону придется бороться только с упрямством брата, а не с тенью покойника. Ради того, чтобы люди Брансонов выдвинулись на восток на помощь королю, Кейт Гилнок придется отступиться.

Джон заставит ее. И быстро. Король ожидает Брансонов не позднее первых морозов.

Когда подали напитки, люди принялись обмениваться историями о лучших временах Рыжего Джорди. И о худших тоже.

Не желая делить с ними смех и слезы, которые он был неспособен пролить, Джон вышел из зала в поисках места, где можно было бы сложить оружие и амуницию.

Миновав этаж, где лежало тело его отца, он поднялся в спальню на верхнем ярусе. Из соображений секретности и спешки он приехал один, не взяв с собой даже оруженосца, поэтому с доспехом пришлось мучиться в одиночку.

Просить брата о помощи он, разумеется, не стал и вместо этого крепко задумался о проблеме с Кейт Гилнок.

До окончания бдения и похорон он оставит Роба с его скорбью в покое и сосредоточит усилия на том, чтобы обаять эту женщину. К тому времени, как отец упокоится в земле, она будет готова отменить любое данное ей обещание.