Сестра милосердия прошла, осторожно ступая по длинному коридору, и, дойдя до кабинета, постучала. Никто не отозвался. Она постучала еще раз, открыла дверь и остановилась на пороге.

— Простите, сэр, что отрываю вас от работы. Я пришла сказать, что сэр Рэджинальд, кажется, умирает.

Маленький старик в огромных очках и высоком воротничке, сидевший за письменным столом, поднял голову и внимательно поглядел на сестру.

— Одну минуту, — ответил он, — я кончаю.

— Простите, — сказала снова сестра, — но мне кажется, что сэр Рэджинальд может вас не дождаться.

Старик в очках посмотрел на бумагу, покрытую цифрами, бросил карандаш и, накинув на плечи пиджак, вышел из комнаты. Сестра прошла вслед за ним. Дверь в конце длинного коридора отворилась: на узкой кровати лежал, вытянувшись, худощавый, бледный человек. Черные волосы падали ему на лоб. Рядом с постелью сидел, задумчиво поглядывая на него, толстый человек в пальто.

— Умер, — сказал толстый человек в пальто, увидев Стейфорса. — Сердце не выдержало. Я с самого начала говорил, что сердце ни к дьяволу не годится.

Математик Мэтью Стейфорс остановился возле постели сына, посмотрел на его бледное лицо и отвел со лба черную прядь волос.

— Я пойду, сэр, — сказал толстый человек в пальто. — Кажется, мне больше нечего у вас делать. Прощайте, Стейфорс.

И толстый человек вышел вместе с сестрой милосердия.

Мэтью Стейфорс поправил очки, сел в кресло, подставил под подбородок руку и задумался.

Он глядел на неподвижное лицо сына, машинально отодвигая и вновь приближая к глазам огромные очки.

После долгого молчания он позвал дрожащим голосом: «Рэджи!» — но тотчас же, махнув рукою, выпрямился и твердыми шагами вышел из комнаты.

Среди ночи он вернулся, сел за письменный стол и стал пересматривать бумаги сына.

Раскладывая их по порядку в аккуратные стопы, он прочел:

«1. Королевская Академия наук

Сэру Рэджинальду Стейфорсу.

Настоящим доводится до Вашего сведения, что предлагаемый Вами проект детального исследования небесного свода при помощи сигма-лучей отклонен за невозможностью выполнения.

Пред. (подпись).

Секр. (подпись)».

«2. Я бы не стал тебе писать, Рэджи, если бы не проклятая нужда. Отец перестал высылать деньги. Будь что будет. Я все-таки счастлив, что ушел из нашего проклятого дома. Пришли мне сколько можешь. Я бросил пить.

Джордж.

P. S. Лучше быть живым бродягой, чем мертвым математиком».

«3. Завещание.

Я, Рэджинальд Стейфорс, в здравом уме и твердой памяти, сим завещаю:

Оборудованная химическая лаборатория и библиотека в три тысячи томов, находящиеся в доме № 39 по Малборо-стрит, переходят моему отцу сэру Мэтью Стейфорсу, действительному члену Академии по разряду теоретической математики. Мои рукописи и письма, все без исключения, переходят мисс Эллен Броун (Эссекс-стрит, 11). Ее же прошу: 1) на могильном камне собственноручно вычертить теорему Блексфорда о неподвижных телах в безвоздушном пространстве и 2) издать мою работу по применению сигма-лучей к исследованию небесного свода.

Через двадцать четыре часа после моей смерти прошу поместить во всех газетах следующее объявление:

„Внимание! Умер математик Рэджинальд Стейфорс. По воле покойного объявляется во всеобщее сведение: 1) что в окрестностях города Норсуэй, возле Литльлэйк, в левой остроконечной скале, в сорока семи шагах от Каменной дороги, зарыто четыреста пятьдесят тысяч фунтов и на такую же сумму драгоценных камней; 2) что Р. Стейфорс, находясь в здравом уме и твердой памяти, клятвенно при свидетелях трижды подтверждал означенное заявление“.

Тысячу фунтов, лежащих на моем счету в Королевском банке, завещаю брату моему Джорджу Стейфорсу.

Рэджинальд Стейфорс.

Год — месяц — день.

Сие заверено в нотариальной конторе „Перидудл и Пери-дудл“, Лыверпуль-стрит, 412».

Сэр Мэтью прищурился и, поправив очки, посмотрел завещание на свет: на оборотной стороне бумаги среди наскоро набросанных цифр он увидел небрежные строки:

«Левая остроконечная скала, Норсуэй, Литльлэйк, сорок семь шагов от Каменной дороги».

Под надписью стоял чертеж, на первый взгляд напоминавший бочку. Этот чертеж привлек внимание сэра Мэтью.

— Для тела вращения, произведенного вращением дуги S, — пробормотал он задумчиво. Он промолчал с минуту и продолжал, схватив со стола карандаш:

— Крайние координаты соответствуют абсциссам икс нулевое икс прим, отрезок дуги равен…

Сухой и серый, как мышь, почти незаметный в огромном кожаном кресле, он принялся вычислять, засыпая цифрами оборотную сторону завещания.

Наутро из похоронного бюро принесли гроб. Худощавый, белый и очень спокойный человек, вытянувшийся в струну, был уложен в гроб. Служитель похоронного бюро, распоряжавшийся похоронами, заметил по этому поводу, что ему редко приходилось видеть более покладистых и послушных покойников.

— У него тело эластично, как резина, — сказал он, оборотившись к сэру Мэтью.

Гроб закрыли крышкой, обтянули белым полотном, поставили на белые дроги, и лошади с высокими султанами между ушами повезли дроги по городу.

Сэр Мэтью Стейфорс шел за гробом, покусывая губы и глядя вокруг невнимательными глазами. Цифры появлялись перед ним повсюду.

На углу Норуич-авеню он споткнулся о тумбу, и в голове его возникло на одно мгновение: «Норсуэй, Литльлэйк, остроконечная скала, сорок семь шагов от Каменной дороги». Он вытащил записную книжку и, думая о другом, машинально записал адрес.

К нему подбежал расторопный служитель.

— Может быть, вам угодно в карету, сэр?

В то же время из-за угла Норуич-авеню, беззаботно размахивая палкой, вышел джентльмен в проломленном цилиндре. Левая сторона его лица была украшена рыжей бакенбардой; взамен другой бакенбарды — справа — не было ничего. Увидев похоронную процессию, джентльмен состроил печальную гримасу и догнал сэра Мэтью.

Дроги докатились до кладбища. Сторожа сняли гроб, донесли его до могилы и на полотенцах опустили вниз. Сэр Мэтью и джентльмен с одной бакенбардой остановились у свежей могилы неподвижно.

— Джентльмены, — начал дрожащим голосом джентльмен с рыжей бакенбардой, хотя перед ним не было никого, кроме сэра Мэтью. — Я не знаю, как звали этого человека и что он делал, находясь в состоянии движения. Человек минус постоянное движение плюс бесконечность равен нулю. Он утверждает, что он мертв, — отлично! Значит, закон сохранения энергии еще раз доказал свою полную целесообразность. Прощай, будь счастлив, дорогой покойник! Ничего не произошло, и мне нет никакого дела, что этот человек умер. Но я считаю своим долгом выразить мое искреннее сожаление оставшимся еще почему-то в живых родственникам и друзьям покойного.

— Благодарю вас, сэр, — сказал Стейфорс, задумчиво поглядев на джентльмена с рыжей бакенбардой.

И он с признательностью протянул ему руку.

Собственно говоря, то, о чем я пишу, будучи человеком с одной бакенбардой, вполне заслуживает того, чтобы я писал об этом, будучи человеком с двумя бакенбардами. Я пишу об относительности мирового движения и о последовательности беспричинных событий во времени. Все это в конце концов стоит одной оторванной бакенбарды конусообразного вида, острым концом вниз.

Я бы не стал и пытаться разрешить мои сомнения, если бы сегодня не исполнилось ровно шесть лет с того дня, как я лишился бакенбарды. Я утверждаю: каждый предмет любого формата, вида и состояния есть измерение объема его мирового места, который неизбежно связан со всеми другими предметами, занимающими определенное место в мире.