— Расскажи, как все произошло.

— Я возвращалась с пира, — начала моя колдунья, чинно сложив руки. — Едва вошла в хижину, молочный брат короля, который там прятался, ударил мня ножом. Пытаясь защититься, я порезала ему руку. Потом появился Угайне, и Кельлтхайр бежал. Угайне бросился в погоню. В это время вернулся король, позвал друидов, догнал и убил Угайне, думая, что он повинен в моей смерти.

— Это так, Конэйр? — спросил Глунндуб.

— Ты слышал, — ответил я.

Кто-то из моих бывших воинов выругался в толпе и еле слышно сказал, что можно было и солгать.

— Он нарушил третий гейс, — продолжала Саар. — Нарушил, казнив невиновного. Надо покончить с проклятьем, пока от этого не пострадали мы все, и Морриган[10] не понесла полоскать кровавые одежды наших воинов.

Глунндуб медлил выносить приговор. Мне показалось, он испытывал жалость ко мне. Он несколько раз выспрашивал, я ли нанес смертельный удар Угайне, будто надеялся услышать иной ответ. Но было много свидетелей, что я поднял меч на невиновного, не дав ему сказать ни слова в защиту. Чем кончится суд, знали все. Меня заперли, а потом сказали, что жертвоприношение произойдет завтра в полдень. За ночь я припомнил всю свою жизнь и утешился мыслью, что мне будет чем оправдаться перед богами, переходя в новое рождение.[11]

Утро забрезжилось туманное и холодное. Руки у меня были связаны, и я не мог откинуть с лица влажные волосы. Пряди липли к щекам, наматывались на ожерелье, но никто не помог проклятому королю и не позаботился о его достойном виде.

Возле священной дубравы ждали друиды. Белые одежды и золотые уборы придавали им вид призраков. Я не мог разглядеть их лиц — похоже, глаза отказывались смотреть на мир, который торопился избавиться от меня.

Они долго решали, кто пойдет меня резать. И все чаще и громче слышалось имя Саар.

Я посмотрел на мою колдунью, но не поймал ее взгляда.

Она выслушала всех, кивнула, и подошла взять жертвенный нож с таким видом, как будто речь шла о гадании на палочках.

Кто-то грубо толкнул меня в спину. Я упал и некоторое время тщетно пытался подняться. Потом раздался приглушенный ропот и веревки, связывающие меня, соскользнули на траву. Саар стояла рядом и прятала нож в ножны.

— Он сбежит, — сказал Глунндуб.

— Нет, — ответила Саар. — Ему не позволит честь. Никто в его роду не бежал от смерти, и он не будет первым трусом.

Никто не осмелился возразить.

— Пойдем, Конэйр, — сказала она. — У нас мало времени.

Мы словно в молоко нырнули в полосы тумана, наползавшего из рощи. Позади оставалась прежняя жизнь, потерянная навсегда. Я не оглядывался. Все, кого я любил, кому я доверял, исчезли. Мне не с кем было прощаться.

Войдя в тень дубов, я невольно вздрогнул. Саар шла чуть позади меня, и я каждую секунду ожидал удара в спину.

— Сядь, — сказала она вдруг.

Так как я замешкался, она заставила меня сесть на землю, положив руку на плечо. Она достала нож. Но не жертвенный, а подаренный мною, заставила наклонить голову и начала обрезать мне волосы.

— Что ты делаешь? — спросил я.

— В Лиффи тебя будет ждать лодка, — сказала Саар. — У нее серый парус с черным орлом и резной борт. Скажешь человеку, который тебя встретит, что едешь к отцу, чтобы получить наследство. Уезжай в Альбу или в Арморику. Уезжай туда, куда позовет сердце. Я спрятала здесь одежду, серебро, еду в дорогу, и привела двух хороших коней. Они двухлетки, и их никто не догонит. Забудь, что было, и назовись иным именем. Теперь тебя не узнают по длинным волосам, а при первой же возможности обрей и бороду. Враги не успокоятся, пока не убьют тебя, а я не хочу видеть тебя мертвым. Поэтому уезжай как можно дальше и живи назло им всем. Прости, что я все решила за тебя. Знаю, ты никогда не согласился бы на добровольное бегство, но теперь у тебя нет выбора.

На мгновенье я потерял дар речи, а потом сказал:

— Выбор есть всегда. Не ты ли говорила о чести, когда они испугались, что я побегу?

Саар подобрала срезанные волосы и убрала их в платок. Потом обнажила мне плечо и легко рассекла кожу. Несколько капель крови упали на землю.

— Мне не придется лгать, — сказала она. — И тебе не придется жить с грузом на совести. Я брошу в костер твои волосы и поклянусь, что пролила твою кровь и бросила тебя в огонь. Вместе с волосами сгорит и прежняя жизнь, и гейсы. Ты станешь свободен. Это будет твоим новым рождением, новой жизнью. Только не возвращайся сюда, все прежнее потеряно.

Она вытащила из кустов сумку. Взяв ее, я по тяжести определил, что там серебро.

— А тело? — спросил я.

Она кивнула в сторону. Я проследил взглядом и увидел мужской труп.

— Не беспокойся, мой воин, — сказала Саар. — Они не станут тебя искать.

— Поедешь со мной? — спросил я.

Мне показалось, что она замешкалась, но потом тихо засмеялась, качая головой.

— Надо, чтобы кто-то сказал им о твоей смерти. К тому же, у меня здесь пять сестер и…

— И три брата, — закончил я. — Которые в прошлом году достигли совершеннолетия. Ты одна осталась верна мне. Почему?

— Я покажу, где кони, — сказала она.

Я смотрел ей в спину, пока она вела меня.

— Саар, — позвал я.

Она оглянулась.

— Ты говорила, что после измены Кельтхайра навсегда займешь его место. Раньше ты не бросалась словами.

— Не откажусь от своего слова и теперь, — ответила она.

— Так ты поедешь со мной?

Она расстегнула поясной кошель и что-то достала оттуда.

— Я всегда буду по правую руку, — сказала она и прикрепила к моему правому плечу брошь. Я рассмотрел ее. Это был олень.

— И все же покидаешь, — сказал я.

— Дух мой всегда будет рядом, — сказала она и поцеловала меня в правую щеку.

Я обнял колдунью, спрятал лицо в русых кудрях и спросил, скорее, себя, чем ее:

— Сердцем всегда тянулся к тебе, почему же так долго молчал?

— Иди, — сказала Саар, и я знал, что она права — промедление грозило гибелью нам обоим, но я не мог уйти.

— Хотя бы ответь, почему ты так долго молчала?! — я смотрел ей в лицо, а она опустила ресницы.

— Мне предсказано связать свою жизнь с воином, — произнесла она, наконец. — А ты — король.

— Был им, — сказал я. — И никогда больше не буду.

— Иди, — повторила Саар.

Я уходил и оглядывался через каждый шаг. Она смотрела мне вслед. Она, моя колдунья. Потом я увидел черный столб дыма. Это горело тело, которое выдадут за мое. Будет пир, и пепел развеют по равнине, выпьют много пива и устроят состязания в мою честь. И только Саар не станет принимать участия в веселье. Она будет перебирать струны арфы и улыбаться, мысленно следуя за мной по дорогам Эрина.

Ее поцелуй горел на моей щеке, и всем существом я ощущал ее присутствие. Не было никогда красавицы Фиал. Не было двух моих жен и многочисленных наложниц. Всегда была только она — Саар, колдунья, мудрая дева. Ее черты я искал во всех женщинах Эрина. Искал и не находил. Потому что такой, как она, нет больше на свете.

Кони радостно всхрапнули при моем появлении. Я вскочил на одного, а второго взял в повод. Это был первый случай, когда я ехал верхом.[12] Я усмехнулся, но усмешка не получилась. Копыта глухо ударили в землю, я надвинул капюшон на лицо и взял путь на восток.

Я поеду в Альбион, я поеду в Арморику. Возьму новое имя, и удача вернется. Не было больше гейсов, связывавших меня. Я стал свободным. И если все случится так, как хочу, то рядом со мной будет моя колдунья. Единственная, верно преданная мне. Единственная, любившая меня и в серебре, и в беде.

Потому что я вернусь за ней, и никто не сможет разлучить нас.