Бранвен покраснела, побледнела, а потом вскинула голову:

— У меня есть все основания требовать развода, — сказала она. — В пункте тридцатом говорится, что брак должен быть немедленно расторгнут в случае измены…

Эфриэл вскочил так стремительно, что перевернул лавку. Судейское собрание, воззрившееся на перевернувшийся без посторонних усилий предмет, не заметило, как леди Бранвен поморщилась и сжала губы, словно от боли.

— Замолчи сейчас же! — сказал Эфриэл, схватив Бранвен за плечо. — Что ты еще выдумала? Не навреди себе!

Он заметил, как дрогнуло ее лицо, понял, что схватил слишком сильно и нехотя разжал пальцы.

— Брак должен быть расторгнут, если имела место измена…

— Замолчи! — Эфриэл не выдержал и зажал ей рот ладонью.

Но Бранвен отвела его руку, и он подчинился.

— …если имела место измена жены. Я изменила лорду Освальду, поэтому настаиваю на расторжении брака.

— Бранвен! — взвизгнула леди Дерборгиль. — Это ложь!

— Это правда, — сказала Бранвен тихо, но твердо.

— Занесите ответ в протокол, — велел король. — Лорд Кюневард, начните допрос.

Лорд Кюневард встал, поклонившись королю, а потом обратился к Бранвен:

— Леди, ваше заявление чудовищно. Отдаете ли вы отчет, что если ваша измена подтвердится, вы будете наказаны?

— Да.

— У вас есть любовник?

— Да.

— Его имя?

— Я не могу назвать его имени.

— Ваша измена имела место в Алдлемаде?

— Нет.

— Где же?

— Здесь, в Роренброке.

Лорд Кюневард пошептался со следователями и спросил:

— Вы вступили в любовную связь до того, как стали женой милорда Освальда?

— Нет, это произошло после. После того, как я вернулась домой.

Леди Дерборгиль воскликнула:

— Ваше Королевское Величество! Это неправда! Могу поклясться, что моя дочь не могла завести… любовную связь в нашем замке! Она жила уединенно, и ни один мужчина не посещал ее. Она обижена и оговаривает себя.

Старшая из монахинь встала с поклоном:

— Для этого мы и пришли сюда. Позвольте нам осмотреть девушку, и все станет ясно.

Король позволил, и монахини увели Бранвен. Осмотр занял совсем немного времени, и вскоре женщины вернулись. Монахини были строги и чопорны, а щеки Бранвен так и полыхали румянцем.

— Она не девственна, — объявила старшая монахиня.

Леди Дерборгиль сделала вид, что упала в обморок, ее подхватили служанки и принялись обмахивать платочками, брызгать в лицо розовой водой и растирать ладони. Следователи возмущено возроптали, а лорда Освальда перекосило от досады — знай он, что его добродетельная жена уже вовсе не добродетельная, настаивал бы с самого начала, что консумация имела место. Впрочем, не все было потеряно.

— Я хочу изменить показания, — сказал он быстро. — Все, сказанное прежде, было ложью. На самом деле, мы с женой заключили брак по закону, и наша первая ночь имела место здесь, в Роренброке. Признаю, что я обидел супругу, когда завел любовницу, но готов был принести извинения, и когда она потребовала развода, побоялся уличать ее во лжи. Теперь же, когда святые монахини установили истину, я снова заявляю права на леди Бранвен.

Леди Дерборгиль тут же пришла в себя и посмотрела на ненавистного зятя почти с признательностью. Зато Бранвен воскликнула, не помня себя от гнева:

— Это неправда! Вы никогда не прикасались ко мне, лорд Освальд Аллемада!

— Если вам угодно так говорить, я умолкаю, — лорд Освальд с сожалением развел руками. — Милорды! Меня можно упрекнуть лишь в том, что я потакал всем безрассудным желаниям жены. Если угодно, накажите меня за это.

— Вы лжете! Беззастенчиво лжете! — закричала Бранвен, хотя мать пыталась ее успокоить.

Королю начал надоедать бессмысленный спектакль. Он с трудом сдержался, когда монахини объявили свой вердикт, оценил рыцарский поступок родственника, который попытался скрыть грех беспутной жены, но протесты Бранвен заставили его желчь закипеть.

— Милорд Освальд! Сядьте и не усугубляйте вины, продолжая лгать в угоду вашей жене! — прогремел он, стукнув ладонью по ручке кресла. — Миледи Дерборгиль, отойдите от дочери, я сам ее допрошу!

Та нехотя отступила, оставив упрямую дочь один на один с венценосным правителем.

— Вы настаиваете, что ваш муж не имеет никакого отношения к тому, что вы уже не девушка? — резко спросил король, буравя взглядом тонкую фигурку в белом.

— Да, — Бранвен говорила твердо, и смело смотрела на Адельгерда. — Я настаиваю.

— И изменить показания вас ничто не заставит?

— Нет.

— Очень хорошо, все предельно точно и ясно, — король подозвал к себе лорда Кюневарда, забрал у него свиток со сводом законов, и, заглянув в него, пробежал глазами перечень пунктов, отыскивая нужный. Перечитав и удостоверившись, что память не подвела, Адельгерд вернул свиток лорду. — В пункте сто двадцатом, — объявил он, — сказано, что если ответчик настаивает на своих показаниях, применяется ордалия железом. Бранвен из Роренброка, готовы ли вы доказать правоту своих слов путем поднятия железа?

Леди Дерборгиль схватила Бранвен за руки, умоляя не совершать ошибки, но Бранвен покачала головой и заявила так, что слышали все:

— Тому, кто говорит правду, незачем бояться. Яркое пламя видит чистоту моих помыслов и окажется милосердным ко мне.

— Да будет так! — король Адельгерд хлопнул в ладоши. — Приготовьте железо и заприте ответчицу, через час мы заменим королевский суд божественным.

— Дайте хотя бы день на подготовку, Ваше Величество! — возопила леди Дерборгиль.

Король ответил ей тяжелым взглядом.

— Час! — провозгласил он. — Если небеса и вправду на ее стороне, достало бы и минуты!

— Это опасно, очень опасно, — твердил Эфриэл, хмурый, как осенняя туча.

Они с Бранвен были заперты в каменном мешке под лестницей, куда обычно бросали ведра, тряпки и метлы. Вернее, была заперта только Бранвен, но никто не мог помешать Эфриэлу проникнуть к возлюбленной. Бранвен удобно устроилась на куче тряпья и ничуть не казалась испуганной. Зато сид извелся и не мог усидеть на месте.

— Ты уверена в том, что хочешь сдеать? — он склонился над возлюбленной, вглядываясь в ее лицо с жадностью. Неужели ее вера настолько непогрешима, что она не боится поднять раскаленное железо, чтобы избавиться от немилого мужа?

Бранвен погладила его по щеке и кивнула так безмятежно, словно он спрашивал, пойдет ли она сегодня утром собирать примулы.

— Ты совсем ничего не боишься?

— Чего же мне бояться? — спросила она удивленно. — Я говорю правду, и яркое пламя это знает. Разве оно может наказать меня?

Сид пробурчал что-то, потирая ладони.

— Не беспокойся, — заверила его Бранвен, — я верю всем сердцем, а вера творит чудеса.

— Неужто? — не удержался от сарказма Эфриэл.

— Разве с нами не произошло сто чудес? Разве ты не видишь в этом небесной милости?

— Не вижу, — буркнул сид.

— Все будет хорошо, — она прижалась к нему, и хотя он не мог видеть ее лица, чувствовал, что она улыбается. — Зато после этого лорд Освальд никогда не сможет предъявить на меня права. И я буду всецело с тобой… если ты захочешь.

Час миновал, и за ответчицей пришли. Когда загремели засовы, Бранвен пылко поцеловала Эфриэла, а он даже не успел ей ответить.

— Леди Бранвен из Роренброка, вы готовы к божественному суду?

— Готова, — ответила она просто, и в сопровождении гвардейцев вернулась в зал, где уже стояла жаровня, полная алых углей.

На углях лежал железный прут, раскаленный докрасна. Концы его отсвечивали желтым и белым, и казались прозрачными.

— Ты еще можешь остановиться, — сказал Эфриэл, но Бранвен покачала головой и приблизилась к жаровне.

Священник прочитал короткую благословляющую молитву, и дал ответчице приложиться к книге святых откровений. Бранвен набожно осенила себя знаком яркого пламени и улыбнулась слугам, которых ради такого события тоже впустили в зал суда, потому как божественная ордалия должна проводиться открыто, чтобы каждый, независимо от происхождения и положения, мог присутствовать и своими глазами видеть наказание грешника или милость к праведнику. Тильда плакала, утирая распухшее лицо передником, и молоденькие горничные испуганно пищали, глазея то на короля, то на бесстрашную леди, которая по доброй воле решила сунуть руку в пламя. Рядом с леди Дерборгиль стояли Тигриша и Киарана, поддерживая мать под локти. Лицо Киараны было бледным и печальным, а Тигриша, наоборот, разрумянилась и смотрела на сестру сияющими глазами.