1 Этот факт отмечала Т.А. Опарина: «Во всех сочинениях публицистики Смутного времени Лжедмитрий I трактовался как лжецарь, связанный с сатаной, а в ряде других - непосредственно как антихрист» (см.: Опарина Т.А. Иван Наседка и полемическое богословие киевской митрополии. Новосибирск, 1998. С. 120).2 См.: Плач о пленении и конечном разорении Московского государства // БЛДР. Т. 14. С. 186.3 См., например, Слово Кирилла Турского о слепце и о зависти иудейской: Пустарнаков В.Ф. Философская мысль в Древней Руси. М., 2005. Приложения. С. 308.4 См. также: Юрганов А.Л. Из истории табуированной лексики (что такое блядь и кто такой блядин сын в культуре русского средневековья) // Одиссей. Человек в истории. М., 2000. С. 201.5 Плач о пленении... С. 190.6 Попов А.Н. Изборник славянских и русских сочинений... С. 197.7 Псковская летописная повесть о Смутном времени. С. 596.8 «История о первом патриархе Иове» // РИБ. Т. 13. Стб. 936-937. Для автора «Сказания о царстве царя Федора Иоанновича» Лжедмитрий - «антихристов угодник», дьявол - «отец» самозванца (см.: Сказание о царстве царя Федора Иоанновича // РИБ. Т. 13. Стб. 818, 825).9 См.: «Повесть како восхити...». Стб. 168. Ср. в «Повести како отмсти...»: Буганов В.И., Корецкий В.П., Станиславский А.Л. «Повесть како отмсти» - памятник ранней публицистики Смутного времени // ТОДРЛ. Т. 28. С. 250; Сказание о царстве царя Федора Иоанновича. Стб. 831, 834 (ср. близкое описание, отнесенное к телам убийц царевича Димитрия. Там же. Стб. 771-772).10 «Повесть како восхити...». Стб. 168. См. также: Сказание о царстве царя Федора Иоанновича. Стб. 834; Иное сказание. Стб. 59.11 Ср., например, с описаниями геенны огненной в «Евангелии Учительном» (Кирилл Транквиллион-Ставровецкий. Евангелие Учительное. Рохманов, 1619. Л. 24).12 Сказание о самозванце. Стб. 1424. Ср.: «Повесть како отмсти...» (Буганов В.И., Корецкий В.И., Станиславский А.Л. Указ. соч. С. 248-249); «Повесть како восхити...». Стб. 164; Сказание о царстве царя Федора Иоанновича. Стб. 818-819; Сказание о Гришке Отрепьеве. Стб. 750; Житие царевича Димитрия в разных редакциях (РИБ. Т. 13. Стб. 867, 887,917). Ср. упоминание ада в «Повести книги сея от прежних лет» (ПЛДР. Кон. XVI - нач. XVII в. С. 380) и «Повести о некоем мнисе, како послася от Бога на царя Бориса во отомщение крове праведнаго царевича Димитрия» (РИБ. Т. 13. Стб. 866-867).13 См., например: Юрганов А.Л. Категории... С. 339-340.14 Образ существует в Ветхом и Новом Завете, святоотеческой и апокрифической литературе; в иконографии огненная река заменяется с конца XV в. змеем мытарств (см.: Слово о мытарствах // Сухомлинов М.И. Рукописи графа А.С. Уварова. Т. 2. СПб., 1838. С. 118; Юрганов А.Л. Категории... С. 361-362; Алексеев А.И. Под знаком конца времен. Очерки русской религиозности конца XIV - начала XVI веков. СПб., 2002. С. 86-87).15 Образ присутствует в разных памятниках, в том числе у Андрея Кесарийского, в толковании соответствующего фрагмента Откровения (см. у Палицына: Сказание, 200, 206; у Тимофеева: Временник, 141). Ср. в «Послании о злых днех и часех» Филофея (БЛДР. Т. 9. С. 300); у Аввакума: дьявол испустил воду из седьмой главы и «зело ратует» кознями «яко не пием его воды, сиречь не приемлем ложнаго учения» (Демкова Н.С. Из истории ранней старообрядческой литературы. С. 390). Котел и река - атрибуты опричных казней Ивана Грозного, анализ символики которых позволил А.Л. Юрганову выдвинуть предположение об эсхатологическом контексте опричных пыток (см.: Юрганов A.Л. Категории... С. 359-376).16 См.: Сказание о царстве царя Федора Иоанновича. Стб. 818-819.17 Опарина Т.А. Иван Наседка... С. 116; Филюшкин А.И. Герменевтический комментарий к первому посланию Андрея Курбского Ивану Грозному // Actio Nova (сборник научных статей). М.,2000. С. 78. Рассматривая примеры подобного наименования Лжедмитрия, харатерные для источников Смуты, Т.А. Опарина подчеркивает их эсхатологическую основу и влияние сочинений Стефана Зизания: «Схемы авторов киевской митрополии накладывались на эсхатологические ожидания русской книжности конца XVI - начала XVII в.» (Опарина ТА. Иван Наседка... С. 120-121).18 Юрганов А.Л. Из истории табуированной лексики... С. 201.

"Мерзость запустения": смысловое наполнение топоса

Одним из самых распространенных топосов в описаниях Отрепьева является словосочетание «мерзость запустения», повторяющееся в разном контексте во многих источниках: топосное определение относится к самому Лжедмитрию I или ко времени его правления. В «Истории» понятие характеризует замысел самозванца относительно России: «и обещася неложно им з записанием, еже вся Росиа привести к стрыеви антихристову [«стрый» - дядя; здесь - папа Римский] под благословение и непричащающихся мерзости запустениа опресночному хлебу всех предати смерти» (Сказание, 110). Иван Хворостинин дважды использовал это понятие: первый раз применительно к Лжедмитрию - «И тако законопреступник, иноческий образ поверг... и мерзость запустения в сердце имея... и оскверни престол царьский», второй раз, определяя подобным образом низложение Иова и возведение в сан Игнатия: «И властию его извергается первый и прежде его бывший патриарх и пастырь наш Иев... и вводится он... Игнатий, мерзость запустения, на святом месте святых наших отец посаждается» (Словеса, 444).Ключ к пониманию «темного места» обнаруживается во «Временнике» Тимофеева. Процитируем весь отрывок, говорящий о восшествии на престол Лжедмитрия и вхождении в церковь поляков: «Яко в просту храмину... пес со всесквернавою сукою и латынь и еретик со множествы вскочи и на верее царска престола дерзостно председ. Видимо весь храм наполнися тогда еретик, яко волков, невидимо же мрачен облак тмы исполнися бесов, радующемся, объемлющим их, Божия благодати, мню, отступльши, яко да исполнится реченное: "Узрите мерзость запустения, стоящу на месте святее"; чтый да разумеет» (Временник, 88. Сохранена пунктуация публикаторов источника: следует ли закрывать кавычки таким образом или после слов «чтый да разумеет» - спорный вопрос). В Священном Писании «мерзость запустения» - один из моментов Апокалипсиса, предшествующий концу света: это понятие несколько раз используется в пророчество Даниила (Дан.9: 27; 11: 31; 12:11), впоследствии, упоминая пророка, о «мерзости запустения» говорит Христос в пророчестве на Елеонской горе. Вошедшая в Евангелия от Матфея, Марка и Луки Елеонская проповедь - одно из важнейших и наиболее цитируемых в средневековых памятниках апокалиптических пророчеств1. В Острожской Библии интересующее нас место читается следующим образом: «Егда оубо оузрите мрьзость запустения, реченую Даниилом пророком, стоящу на месте святе, иже чтет да разумеет...» (Мф. 24: 15-30. Л. 14). Так же выглядят эти слова в Геннадиевской Библии 1499 года2. Тимофеев цитирует Писание полностью, опуская лишь отсылку к Даниилу, цитаты Палицына и Хворостинина фрагментарны.Определение, применяемое книжниками к Лжедмитрию, существует, как видим, в Ветхом и Новом Завете. В Острожской Библии обнаруживается при этом интересный парадокс: здесь, в книге пророка Даниила, отсутствует понятие «мерзость запустения» - в первом случае оно замещено словами «омерзение и опустение» (Дан. 9: 27. Л. 158), а во втором и третьем вообще опущено (Дан. 11: 31, 12: 11. Л. 159). Слова Христа в Острожской Библии относят читателя, в терминологическом плане, к «пустому месту», отсылая к Даниилу лишь на смысловом уровне. Основываясь на этом важнейшем печатном издании Писания, книжник мог говорить о «мерзости запустения», цитируя только пророчество Елеонской горы, но не книгу Даниила. Разумеется, Острожская Библия далеко не единственный вариант Священного Писания для XVII в., но обратим внимание на то, что Тимофеев убирает слова «реченую Даниилом пророком» из своей, дословной в остальном цитаты. Как станет видно из дальнейшего анализа, актуальным в источниках Смуты оказывается именно евангельское, а не ветхозаветное пророчество.Установление «мерзости запустения» в соответствии с пророчеством знаменует наступление конца света; в этом плане утверждения о сатанинской природе самозванца получают особое звучание («ничим же тогда мнее самого антихриста его зрящим, недостойна на престоле суща, неже царя». Временник, 88). Однако принципиальным оказывается вопрос о том, что есть «мерзость запустения» в понимании древнерусских авторов.«Места из книги пророка Даниила... считаются очень темными и потому переводятся разно», - читаем в Толковой Библии. «Мерзость запустения, как предполагают, стало у евангелистов чем-то вроде terminus technicus для обозначения идолов, поставленных в храме... но что именно в точности разумел Спаситель, предсказывая о мерзости запустения в Иерусалиме, трудно сказать»3. В начале XX в. мотив закономерно признавался трудным для понимания. В начале XVII в. ситуация была несколько иной.Автор «Повести о бесе Зерефере» называет дьявола тремя именами: «древняя злоба», «помраченная прелесть» и - «мерзость запустения»4. В том же значении употребляет последнее словосочетание современник Палицына, автор «Повести како восхити...»: Лжедмитрий, по его словам, решает пребыть «у древние злобы, у мерзости запустения, у возгордевшагося сотоны в недрах»5. В «Летописце Еллинском и Римском», распространившемся на Руси с середины XV в., читаем: «Си убо пророк тако сказает о антихристе... о семь вся писания глаголють и пророци прорекоша: на пагубу многым его идуща. И Господь послушествова си, и апостоли учиша о нем, и имя его числом отаи и Иоанн в Откровении сего мръзость запустения Господь нарече»6. В популярных на Руси эсхатологических памятниках («Слове о скончании мира и о антихристе», «Слове о скончании мира Иоанна Дамаскина») сын погибели также назван этим именем7. Подобных примеров немало8.«Темное» словосочетание является соответственно одной из характеристик сатаны или антихриста. Дьявол, ад понимаются в сочинениях многих Отцов Церкви как пустота, отсутствие Бога, подобно тому, как тьма лишь отсутствие света («Якоже тма несоставна есть по существу, но страсть есть на воздоусе, якоже глаголет святый Василий, оускудением света бываема»9). Падшие духи, утратившие благодать, - суть пустота и тление: в Житии Андрея Юродивого дьявол характерно назван «согнилая мерзости»10. Наименование сатаны «мерзостью запустения» имеет определенную связь с этой идеей, но понятийное поле словосочетания отнюдь не ограничивается данным значением.Известные на Руси толкования можно разделить на две группы: исторические и пророческие. Речь всегда шла об осквернении святого места, что соответствовало предсказанию, однако в первом случае евангельские слова связывались с разрушением и осквернением Иерусалимского храма в I в. н. э.11, во втором случае - с концом света и пришествием антихриста. Примечательно, что вторая трактовка актуализировалась непосредственно накануне Смуты.В конце XVI в. было создано эсхатологическое произведение, ставшее популярным на Руси, - «Казанье об антихристе» Стефана Зизания, являющееся переложением трактата голландского кальвиниста Зибрандуса Луббертуса (Sibrandus Lubbertus) «De Papa Romano» (Franeker, 1594)12. В 1596 г. «Казанье» было издано параллельно на русско-литовском и польском языках. Сочинение представляет собой пространный комментарий «Слова» Кирилла Иерусалимского о последних временах (в 1644 г. оно откроет изданную в Москве «Кириллову книгу» и даст название всему сборнику). О «мерзости запустения» рассказывается здесь особо: это не что иное, как предсказанное самим Христом знамение (шестое в соответствии с толкованием) близкого конца света. Чтобы объяснить его значение, прежде всего нужно определить, что такое святое место: «Разумей же и ты, на всяком месте иде же церкви християнския во олтари престол место святое, на нем же священницы приносят жертву Богу, осушают хлеб и вино в тело и кровь Христову. Ибо в церквах християнских два святая места во олтари имать, жертвенник и престол»13. Само знамение понимается следующим образом: «Вънемли же мерзость запустения, яко еретицы жертвенник не имут, и егда в церквах християнъских пребудут, разоряют, и извергают из олтаря ... жертвенник. Токмо во олтари на месте священия мерзость запустения подобно трупу поставляют»14. Подобная трактовка не противоречит исторической, однако соотносится не с прошлым, а с будущим: в эсхатологической традиции «мерзость запустения» - знамение последних дней, времени, когда произойдет последнее осквернение Церкви, и на святом месте утвердится антихрист.И. Хворостинин недаром связывал установление «мерзости запустения» с возведением в сан патриарха еретика - святительский престол традиционно осознавался как святое место, митрополит, склонявшийся к еретичеству, получал аналогичные определения: «Змий пагубный, мръзости запустение на месте святом, отступник Христов первый отступник в святителех в нашей земле, антихристов предтечя»15 (послание Иосифа Волоцкого против митр. Зосимы). Отступник на святительском престоле оскверняет святое место16.Чтобы понять, о чем говорит Палицын, упоминая «мерзость запустения», необходимо рассмотреть весь контекст «Истории», включающий этот библейский символ. Книжник характерно связывает его с опресночным причащением.