Однако и миссии Азиза Алиева пришлось свернуть свою деятельность. Это объяснялось тем, что в условиях тяжелой оперативной обстановки на фронте советское руководство не хотело создавать себе дополнительные проблемы, продолжая вмешательство в азербайджанские дела. Посол Советского Союза в Иране А. Смирнов 12 января 1942 года послал в Наркомат иностранных дел обширный отчет. Основные пункты отчета Деканозов изложил 17 января Багирову в телеграмме, где отмечалось о том, что местные власти и иностранные консульства хорошо осведомлены о наличии группы Алиева. Причем генконсул в Тебризе Кулаженков в своем докладе послу привел якобы даже ряд примеров ее идущей вразрез с конспирацией работы:

1) без должных оснований была закрыта газета «Голос Азербайджана» и в ее редакции был произведен обыск;

2) в начале декабря Алиев через местных жителей направил командиру советского гарнизона в Урмии полковнику Селиванову письмо с требованием не отнимать оружие у местного населения, а уже отнятое вернуть. Это письмо перехватили иранские власти и губернатор Урмии подготовил докладную записку по этому поводу;

3) заместитель Алиева Амирасланов 16 декабря арестовал в Урмии заместителя губернатора и привез его в Тебриз, где его отпустили. Причина ареста — избиение курдов. Теперь Амирасланов утверждает, что жизнь заместителя губернатора была под угрозой и его вывезли оттуда под видом ареста;

4) заместитель наркома внутренних дел Атакишиев 30 декабря в Сарабе арестовал помещика, допрашивал его в жандармском управлении и предложил жандармам его арестовать. И по этому поводу губернатор подготовил докладную.

А. Смирнов писал: «Вряд ли нам полезна столь значительная расшифровка работы группы Алиева, который сам широко известен здесь как секретарь ЦК КП(б) Азербайджана. Одно то, что он возглавляет эту работу, вызывает уже недоверие и боязнь у иранцев, турков и англичан. О работе группы Алиева знает не только Сохейли, но даже Буллард и турецкий посол»[64]. В конце телеграммы Деканозов сообщал, что урегулировать отношения между Смирновым и Алиевым пока не удалось и советовал им встретиться. Кроме этой телеграммы состоялась еще и телефонная беседа Багирова с Деканозовым.

В тот же день, 17 января, Багиров отправил телеграмму в Кремль и ответил на замечания Деканозова. Он писал: «После переговоров с вами Алиеву было предложено не вмешиваться в дела местной администрации, держать тесную связь со Смирновым, согласовывать с ним все мероприятия и только с его согласия ставить те или другие вопросы перед местными властями. Сегодня предложено Алиеву немедленно поехать в Тегеран и объясниться со Смирновым по всем вопросам, в том числе по существу доклада Кулаженкова. В дополнение к моим письменным и устным объяснениям считаю необходимым сообщить, что Смирнов тенденциозно освещает работу группы Алиева. Неконтактность работы Алиева с отдельными нашими официальными работниками, в том числе и военными, может быть заключалась в том, что он вместе с ними не пьянствовал, наоборот, уговаривал их вести себя более или менее сдержанно. Видимо, все это не нравилось товарищам. Что же касается расшифровки Алиева перед английскими, турецкими и другими представителями, я боюсь, что не Алиев, не его группа себя расшифровывают, а их расшифровывают отдельные наши работники, которые частенько без разбора пьянствовали, общались с подозрительными и сомнительными людьми. Создавшаяся обстановка не дает возможности продолжать огромную положительную работу, развернутую нами с самого начала там, ликвидации которой, видимо, добивается Смирнов»[65].

Анализ документов позволяет утверждать, что идея ограничения действий посланцев Советского Азербайджана и постепенного вывода их из Иранского Азербайджана принадлежит советскому руководству. И активность Смирнова против группы А. Алиева была инициирована Наркоматом иностранных дел. Это объясняется в первую очередь тем, что в Тегеране велись тайные трехсторонние переговоры между СССР, Англией и Ираном, и Советский Союз, нуждающийся в помощи союзников, начал постепенно сворачивать «большевистский эксперимент» в Иранском Азербайджане. 16 декабря 1941 года состоялась встреча министра иностранных дел Британии А. Идена со Сталиным в Кремле. После взаимных приветствий Сталин предложил Идену проекты двух договоров — о военной взаимопомощи и о разрешении послевоенных проблем. Иден заявил, что каких-либо принципиальных возражений против такого рода договоров у него нет, но он хотел бы внимательно изучить предложенные тексты. Затем Сталин заявил, что, по его мнению, желательно приложить ко второму договору секретный протокол. Были подготовлены два проекта секретного протокола к «Договору об установлении взаимного согласия между СССР и Великобританией при решении послевоенных вопросов и об их совместных действиях по обеспечению взаимной безопасности после окончания войны с Германией». В пункте 9 второго протокола указывалось: «В отношении Ирана стороны условились обеспечить скорейшее заключение союзного договора с Ираном и дальнейшую свою политику по отношению к этой стране проводить в зависимости от позиции иранского правительства и честного выполнения взятых им на себя по договору обязательств»[66]. Через территорию Ирана должны были осуществлять в качестве союзнической помощи военно-стратегические поставки.

Кроме того, амнистированные после ввода советских войск в Иран и освобожденные из тюрем представители левых сил и старые коммунисты обратились осенью 1941 года в Москву с просьбой восстановить деятельность Коммунистической партии Ирана. Эта просьба была рассмотрена в Исполкоме Коминтерна, и 9 декабря 1941 года Г. Димитров направил Сталину, Молотову, Берия и Маленкову следующую шифровку: «Группа иранских коммунистов, бывших политических заключенных, приступила к восстановлению компартии Ирана. Они создали временное бюро, выделили одного товарища (Арташес Ованесян) для связи с ИККИ и обращаются к нам за директивой. Просят также быстрейшего согласия отправить своего делегата к нам. По материалам Отдела кадров ИККИ и на основе сведений работников НКВД, которые на месте связаны с ними, можно считать этих иранских коммунистов вполне честными революционерами и просоветскими людьми.

Одновременно в Иране создана демократическим деятелем Сулейманом Мирза народная партия с демократической программой. Мирза уже на протяжении 30 лет ведет борьбу за демократические преобразования в Иране. В этой народной партии принимает участие и часть иранских коммунистов.

Учитывая особые условия Ирана (совместная с англичанами оккупация, демагогическая и подрывная работа гитлеристов и их агентов, настороженность и враждебность части правящих иранских кругов), мы считаем, что восстановление Иранской компартии, которая всегда была небольшой сектантской группой, вряд ли принесет в настоящее время пользу, а известные затруднения и осложнения причинит наверняка. Это усилит подозрительность и недовольство в рядах правящих кругов, даст больше возможности немецким агентам запугивать иранскую буржуазию опасностью советизации Ирана, да и самих англичан сделает более подозрительными в отношении Советского Союза, якобы стремящегося к советизации Ирана.

Поэтому полагал бы, что при нынешней ситуации не следовало бы восстанавливать компартию, а коммунисты должны работать в народной партии и проводить линию:

1. Борьбы за демократизацию Ирана;

2. Защиты интересов трудящихся;

3. Укрепления дружественных отношений между Ираном и Советским Союзом;

4. Полного искоренения агентуры фашизма в Иране и подавления антисоветской пропаганды.

Наряду с этим, коммунисты должны работать для создания профсоюзов и крестьянских организаций»[67].

Ознакомившись с предложениями Г. Димитрова, И. Сталин 10 декабря дал согласие на создание Иранской Народной партии (Туде). Таким образом, с декабря 1941 года партия Туде начала свою деятельность в Иране. Пользуясь этим, Иран получил от СССР гарантию своей территориальной целостности.