Предложенный советской экономической комиссией иранскому правительству «Концессионный договор» состоял из 22 пунктов, и в нем указывалось: «Правительство предоставляет объединению в пределах Ирана исключительное право транспортировать нефть и другие указанные продукты, производить работы по рафинированию, либо обработке другими способами или очистке, причем нефть и указанные продукты могут как продаваться в Иране, так и вывозиться за его пределы. Территория концессии означает… территорию, обозначенную на карте, подписанной обеими сторонами и приложенной к настоящему договору в качестве его неотъемлемой части». Договор подписывался на 60 лет и не мог быть аннулирован ранее чем через 40 лет. Иранское правительство не могло аннулировать его в одностороннем порядке, его статьи не могли быть изменены каким-либо законом или актом, принятым позднее. В случае возникновения конфликтной ситуации вопрос должен был решаться специальной комиссией, включающей по два члена от каждой стороны. Договор должен был вступить в силу после принятия его Меджлисом и подписания шахом[158].

Вместе с договором иранскому правительству были вручены «Конфиденциальный протокол между правительством СССР и правительством Ирана по вопросу об акционерном обществе «Кевир Хуриан Лимитед», в котором заявлялось, что с подписанием данного протокола ранее заключенные соглашения от 8 июля 1928 года, 7 октября 1929 года, 28 августа 1932 года теряют силу. И СССР, и Иран признавали необходимость ликвидировать акционерное общество «Кевир Хуриан Лимитед» в порядке, предусмотренном уставом общества. Этот конфиденциальный протокол мог вступить в силу после одобрения Меджлисом концессионного договора[159].

Третий документ представлял собой протокол о намерениях, состоящий из четырех пунктов. По этому протоколу «Совираннефть» должна была быть создана в Москве и в течение 60 лет способствовать развитию производительных сил на севере Ирана[160]. Премьер Мухаммед Саид обещал, что иранское правительство будет защищать «Концессионный договор» и он проведет документ через Меджлис.

С целью налаживания связей с иранским руководством, известными политическими деятелями и депутатами Меджлиса советское посольство провело два мероприятия. Во-первых, был дан прием в честь советской правительственной делегации и организован коктейль. Иранское правительство и Министерство иностранных дел, в свою очередь, организовали прием в честь гостей. В последние дни сентября Кавтарадзе вновь встретился с шахом. Редактор газеты «Эттелаат» Масуди взял интервью у Кавтарадзе, который заявил: «Советское правительство дало полномочия возглавляемой мною делегации сделать иранскому правительству предложение о предоставлении СССР концессии на нефтеразведку и добычу. Советское правительство считает, что если объединить природные ресурсы Северного Ирана, труд иранских рабочих и инженеров и могучую советскую технику, то выиграют обе стороны, будет заложена промышленная основа Северного Ирана… По этому поводу я два раза беседовал с его величеством шахом и несколько раз с господином премьер-министром. Я надеюсь, что окажется возможным заложить фундамент этого обоюдовыгодного дела»[161].

Однако с первых дней октября издания, близкие к правительственным кругам, стали выступать против передачи концессии Советскому Союзу. Газета «Вазифа» в номере от 3 октября писала, что правительство не вправе давать концессии в военное время и при наличии в стране иностранных войск[162]. 4 октября в той же газете вышло обращение к Мухаммеду Саиду и Кабинету министров с призывом отложить вопрос о концессии до завершения военных операций. В статье «Не упускайте из рук нашу нефть» газета «Ахтар» объявила предательством передачу нефтяной концессии иностранному государству в период войны. Газета писала, что даже в случае, если Меджлис утвердит концессию, народ Ирана будет считать ее незаконной. «Наш многострадальный народ вправе взять в собственные руки свои природные богатства… Иранская нефть принадлежит иранскому народу»[163]. А в газете «Растахиз» 27 сентября была опубликована статья, прямо противоположная опубликованной за два дня до этого. Напоминая, что в связи с нефтяной концессией правительство попало в безвыходное положение, газета считала, что в предвидении более благоприятных времен правительству стоит воздержаться от раздачи концессий. Когда на повестке дня стоит вопрос передачи Америке «южной» нефти, а России — «северной» нефти, народ имеет право требовать от правительства не подписывать договоры, закрыв глаза на немаловажные детали. «Мы не должны принимать решений, пока великие державы не прояснят своей политики, и не позволять, чтобы наша страна вновь превратилась в арену международного противостояния»[164].

Несмотря на то, что прошло достаточно времени со дня передачи иранскому правительству советских предложений, премьер Саид всячески тормозил окончательное «добро» Ирана. Наконец 2 октября Саид вынес нефтяной вопрос на закрытое обсуждение правительства, а затем заявил, что кабинет не принял никакого решения. На самом же деле правительство постановило, что вопрос о нефтяной концессии должен быть отложен до окончания войны[165]. Премьер просто не хотел объявлять это решение, пока советская правительственная комиссия находилась в Тегеране. Но никому не было известно, когда же она собирается обратно в Москву, поэтому 5 октября прошло закрытое заседание министров и депутатов Меджлиса по вопросу о концессии, о результатах которого не было официально сообщено. По другим каналам стало известно, что обсуждение прошло в неблагоприятной для Советского Союза атмосфере. 9 октября состоялось еще одно заседание Меджлиса, на котором Саид выступил с многословными рассуждениями, выражавшими отрицательное отношение правительства к советским предложениям.

Ввиду того, что официального ответа на свои предложения советская комиссия так и не получила, ее руководитель потребовал личной встречи с Саидом. 11 октября Кавтарадзе, Байбаков и Кумыкин были приняты премьером и на прямой вопрос, поставленный в категоричной форме, получили вынужденное признание, что странное поведение иранского правительства есть не что иное, как отказ Советскому Союзу в концессии в связи с желанием Ирана отложить решение по ней до окончания войны[166]. Руководители Азнефти, подготовившие отчет для Багирова о результатах поездки в Тегеран, отмечали: «В отношениях с правительственной комиссией Советского Союза премьер-министр Саид вел недостойную и нечестную игру, на словах предлагая всемерную поддержку, а на деле проваливая наши предложения»[167].

23 октября Кавтарадзе заявил шаху Мухаммеду Реза о невозможности дальнейшего сотрудничества с правительством Саида, но выяснилось, что шах поддерживает позицию премьера. По мнению советских делегатов, на поведении правительства сказывалось влияние англичан. Английские агенты распускали слухи, что целью советского правительства является не получение концессии на нефть, а отчуждение северных провинций. Поэтому они советовали давать концессии не правительству (например, советскому), а частным фирмам (например, английским и американским)[168]. По сведениям советских спецслужб, из 112 депутатов Меджлиса 90 человек и из 11 членов кабинета 9 министров придерживались английской ориентации.

Было известно также, что заведующая отделом прессы английского посольства мисс Ламитон приглашала к себе некоторых редакторов газет и инструктировала их. Газета «Иране Ма» в номере от 11 октября опубликовала большую статью «Саид и проблема «северной» нефти Ирана», за что главный редактор был приглашен на специальную беседу. Газеты «Сетаре», «Бахтар», «Кушеш», «Дад», «Рахбар» и другие посвятили северной нефтяной концессии материалы в последней декаде октября. Редактор «Сетаре» во время встречи с премьер-министром спросил, знал ли Саид заранее о приезде советской правительственной комиссии, на что премьер ответил, что не был предварительно оповещен[169]. Глава правительства всячески пытался заверить прессу и общественность страны, будто отказ в предоставлении концессии СССР не испортит советско-иранских отношений.