6. Парадокс тайного добродеяния. С евангельских времен господствует убеждение, что добрые дела, в особенности и прежде всего самое доброе из них, которое чаще всего считается синонимом добра как такового, а именно благодеяние, милостыня, следует делать втайне. Втайне не только от других, но и от самого себя («когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне». Мф. 6, 3–4). Если это доброе деяние, то оно не может быть тайным ни для того, на кого оно направлено, ибо оно есть деяние (нечто внешнее, ощутимое), ни для того, кем оно совершено, ибо в качестве доброго оно есть деяние намеренное. Словом, парадокс: или это деяние, тогда оно не может совершаться втайне, или оно совершается втайне и тогда не является деянием.

Парадокс тайного добродеяния, если можно так выразиться, еще более парадоксален, чем парадокс совершенства, который запрещает упиваться добрыми делами, но не исключает того, что человек совершает их и осознает в качестве добрых. Здесь же под сомнение становится сама способность человека к добрым делам. Не сами добрые дела, а способность человека быть их субъектом, словно они совершаются через него, но не им самим. Что значит «пусть левая рука не знает, что делает правая»? Кто же тогда управляет ими и ответственен за то, что они делают?

Можно предположить такое объяснение: в идеальном варианте добрые дела должны быть органичны человеку до такой степени, когда он совершает их с такой же естественностью, с какой дышит, ходит, смеется, и потому никак не считает своей заслугой, когда его левая рук и правая рука действуют слаженно, одна не отменяет того, что сделала другая, когда, словом, человек творит милостыню обеими руками. Такое, однако, мыслимо в некой гипотетической сверхморальной перспективе, по ту сторону добра и зла, скажем, в случае обитателей христианского или мусульманского рая. Нас же интересуют добрые дела, которые учреждаются в сознательном и ответственном акте, в борьбе с противостоящими им собственными искушениями. Нас интересует милостыня, которая имеет место только в мире, где есть нищета и творя которую человек всегда что-то отрывает от себя. Вопрос: что это за добрые дела, которые могут совершаться в тайне?

Парадоксы морали, в целом, возникают на основе стремления воплотить абсолютность духовно-практических притязаний личности в конкретных поступках, что также невозможно, как найти конец бесконечного ряда. Они могут найти разрешение, подтверждающее истинность обоих взаимоисключающих утверждений, составляющих содержание каждого из них, в том случае, если удастся мораль как исток и основание духовной практической деятельности человека замкнуть на саму себя. Это значит: если удастся найти такую конкретность в мире поступков, которая прямо, непосредственно и в полной мере соответствовала бы абсолютистским претензиям морали на то, чтобы быть последней и высшей инстанцией в иерархии человеческих целей и ценностей. Такая конкретность, состоящая из абсолютных в моральном смысле поступков, и была бы той реальностью, которая заключает в себе все выделенные выше парадоксы.

Из всего, что нам известно, такому критерию соответствуют, негативные поступки, реализующие моральные запреты. Что нравственные требования имеют по преимуществу форму запретов очень давно зафиксировано в нравственном опыте, отмечено теоретиками. Однако эта принципиальная и специфическая их особенность не стала до настоящего времени основой развернутого концептуального осмысления нравственной реальности. Насколько мне известно, не существует системы негативной этики (в отличие, например, от негативной — апофатической — теологии), что само по себе представляется весьма странным.

Негативный поступок, как уже отмечалось, есть такой поступок, для совершения которого у индивида а) есть все необходимые и достаточные основания, кроме одного — моральной санкции на его совершение; он б) отказывается от него (не совершает) только в силу отсутствия такой санкции, что выражается в прямом моральном запрете. Особенность негативного поступка состоит в том, что его содержание, определяемое желаниями индивида, его эмпирическими интересами и возможностями, является сугубо безнравственным в том смысле, что оно очевидным и несомненным образом противоречит нравственному запрету и если бы он, этот поступок, состоялся, то был бы ничем иным как злодеянием, а его форма, совпадающая в данном случае с мотивом, в силу которого он не состоялся, является нравственной в самом высоком и чистом смысле слова, так как таким мотивом является единственно и исключительно нравственный запрет. Таков, например, поступок человека, который хочет убить или хочет солгать, которого и его собственные желания, и ситуация, и интересы, и просчитанные возможности, словом, все толкает, принуждает, обязывает убить того, кого он считает ничтожеством — убийцей, насильником, совратителем, солгать тому, кого он считает коварным, злонамеренным, жестоким негодяем, но он не делает этого, не убивает и не лжет, следуя только нравственным нормам «не убий», «не лги», и только им, ибо у него нет никаких других оснований не делать этого.

Негативный поступок есть чистейший парадокс, в том смысле, что в нём (и единственно в нём) добро и зло, нравственное и безнравственное соединены в своей несоединимости; его можно уподобить электрическому разряду, который возникает при контакте положительного и отрицательного заряда и лишь подтверждает невозможность такого контакта. Он нравственен в своей безнравственности: он состоялся в качестве негативного (несостоявшегося) поступка в силу своей безнравственности. Он безнравственен в своей нравственности: нравственное деяние индивида в форме негативного поступка свидетельствует о его способности к безнравственным поступкам. Негативный поступок негативен в обоих смыслах и в фактическом (это поступок, которого нет) и в ценностном (это поступок, которого нет в силу его порочности). Это — поступок, который не состоялся в фактическом смысле из-за того, что он несостоятелен в ценностном (нравственном) смысле. Негативный поступок является ключом к разрешению моральных парадоксов.

Парадокс порочной добродетели: в случае негативного поступка добродетель индивида только и состоит в отрицании (блокировании) своей собственной порочности. Индивид оказывается добродетельным только в той степени, в какой он является порочным (несет порок в себе, хочет совершить действия, считающиеся по критериям морали порочными).

Парадокс намеренного зла: поскольку мораль выступает в форме запрета и соответственно негативного поступка, постольку намеренное моральное зло неизбежно оборачивается логическим противоречием, ибо оно означало бы, что человек намеренно (сознательно) делает то, что он не делает; что касается ненамеренного зла, то оно в силу ненамеренности не соотнесено ни с каким сознательно принятым запретом и потому не имеет морального статуса. Так, правоверные мусульманин или иудей, которым запрещено есть свинину, не могут, сохраняя свои соответственно мусульманскую и иудейскую идентичности, намеренно отступить от этого запрета — нельзя же употреблять в пищу свинину, не употребляя её. А если же люди употребляют свинину, не соотнося это с запретом, т. е. не будучи правоверными мусульманами или иудеями, то такому в голову не придет считать это морально недопустимым поступком.

Парадокс совершенства: чем больше человек совершенствуется в смысле негативных поступков, тем больше он раскрывает собственное несовершенство в форме склонности к порочным, недостойным поступкам, подобно человеку, очищающему себя от паразитов, который тем больше ужасается своему состоянию, чем больше паразитов он уничтожает.

Парадокс морального самозаконодательства: Свободная воля, выступающая в форме запрета, не перестает быть свободной, поскольку запрет касается не её самой, а области необходимых поступков, подобно тому как охрана, выставленная у ворот замка, проверяют тех, кто входит в него, а не тех, кто выходит. Запрет, вытекающий из свободной воли, не только не перестает быть запретом, но, напротив, становится в большей мере запретом, чем все прочие запреты, так как он и именно из-за своей укорененности в свободной воле приобретает абсолютный характер.