Эту сладкую пытку почти невозможно было переносить. Она начала часто дышать, как будто в горле было какое-то препятствие, которое нужно было вытолкнуть энергичными выдохами, и уже не могла больше сдерживаться — стала ласкать его тоже. Ее руки пробежали по его шее, по плечам, за воротником его рубашки. Внезапно его голова откинулась, а руки двинулись вниз, и он приподнял ее и плотно прижал к телу. Напряженное состояние его мужского органа, хоть и скрытое джинсами, весьма красноречиво свидетельствовало о его собственном желании. Задыхаясь, она прижималась к нему, когда он затвердевшим орудием приник к ее мягкому животу.

— Да! О да! Не останавливайся, не останавливайся совсем, давай до конца.

Он страстно приник губами к ее губам:

— Я не буду, моя сладость. До тех пор, пока ты не скажешь: я твоя.

Он слегка покусывал ее нижнюю губу, затем проник между губами, так, что они разомкнулись полностью, его язык устремился в ее рот, лаская и исследуя все. Ее сердце билось подобно крыльям воробышка, реагировало на все его прикосновения и ласки, особенно когда чувствовало удары его сердца. Его руки начали ласкать ее спину, вызывая томительное, острое чувство во всем теле.

Ни в стихах, ни в прекрасных сказках, которые читала, она не встречала такого волнующего трепета, такой вершины наслаждения, какую дали ей скользящие, нежные прикосновения рук и губ Кола.

Такое наслаждение! Такой экстаз! Она поступила совершенно правильно, попросив Кола остаться. Даже если никогда больше они не будут вместе, у нее будет эта ночь. Оставшуюся часть жизни она могла бы вспоминать, возвращаться к этому времени и знать, что это была любовь, она любила этого человека целиком и чисто.

Его ласки остановились на ее плечах. Затем, внезапно, он оторвал свои губы от ее и высвободился от объятий.

Ее глаза удивленно раскрылись. Может, она ведет себя слишком смело, бесстыдно? Шокировала его? Почему он отстранился от нее? Нет, она поняла, что он просто сбросил ее ночную рубашку и та уже валяется на полу.

У нее перехватило дыхание. Она понимала, что нагота может вернуть ей стыдливость. Но этого не случилось. Голодный позыв всего ее тела затопил сознание, вызывая непреодолимое желание. Он опустил руки вниз и начал гладить и ласкать ее живот. Она чувствовала, как была охвачена ожиданием, когда он спустится ниже.

Но он остановился. Медленно его взгляд поднимался вверх, до тех пор пока не встретился с ее глазами:

— Вы даже более совершенны, чем я предполагал и воображал.

Ее тело требовало большего, много большего.

— Пожалуйста! — она дотянулась до пуговиц его рубашки и начала расстегивать их. Этим ее жестом он был выведен из оцепенения. Улыбнувшись уголками рта, сам стал расстегивать ворот. Когда это было сделано и рубашка оказалась на полу, ее рука скользнула по его животу, касаясь того места, где была белая, незагорелая, ранее прикрытая джинсами кожа.

Знала бы она, какое первобытное чувство удовольствия дарила ему этими жестами! Он схватил ее руки и прошептал:

— Вы сводите меня с ума!

Ее улыбка стала шире:

— Меня тоже.

Ответная реплика привела его в состояние такого же неистовства, в каком она пребывала сама. Он выкрикнул с содроганием в голосе:

— Поверь, мне действительно необходимо получить какое-то доказательство, что мы не расстанемся!

— Так почему же вы не берете это доказательство так долго?

Выпустив ее из своих объятий, он сел на постель. Когда он отклонился и оказался совсем в тени, ей это не понравилось. Как в таком случае она может запомнить все оттенки, все нюансы их этой ночи, если не видит его?

— Ты не будешь возражать, если я зажгу лампу?

Он приподнялся и пристально посмотрел на нее:

— Извините, я не расслышал, что вы сказали. Если вы не хотите меня, я не буду, я просто думал… — хотя эти слова были произнесены шепотом, они были наполнены страстью и звенели в воздухе.

— Мне очень хочется этого.

Когда они погрузились в эту мучительную мелодию страсти, слезы полились из ее глаз. Зажигая лампу, она смахнула эти слезы и обнаружила, что Кол сбросил свои последние одежды. Теперь был ее черед поразиться увиденному. Свидетельство его страстного желания ее было впечатляющим.

Он улыбнулся с некоторым смущением, когда заключил ее в крепкое объятие и опустил на кровать. Положив ее голову на руку, он мягко погладил по щекам. Его лицо приобрело серьезное выражение, когда он вглядывался в те места, что оставались затемненными.

— Если это сон, то я хотел бы никогда не просыпаться. Я так наполнен желанием обладать вами. Я никогда не думал, что такое возможно. Я надеюсь, что могу вам дать хотя бы частичку тех ответных чувств, что испытываю сам.

Марти высвободилась из объятий, взяла его руку и заставила повернуться к ней лицом. Обняв Кола за шею и почувствовав, как пульсирует кровь у него под кожей, внимательно посмотрела ему в глаза:

— Ты… чудо. Потому что ты пришел в мою жизнь, когда я была уверена, что она полностью потеряна. Ты пришел и предложил такую жизнь, которая полностью зачеркнула предстоящие годы пустоты и скуки. Когда… — ее слова умерли на губах — его руки окутали всю ее нежностью и лаской.

Дрожа от возбуждения, она начала перебирать его золотистые волосы, еще более золотые в свете лампы. Его великолепные скульптурные плечи были тоже омыты теплым светом. Она хотела запомнить его всего, заполнить всю свою память его образом. Она чувствовала его руки, осторожные, но уверенные, двигающиеся все ниже к талии, затем к бедрам. Придвинувшись ближе и плотнее к его телу, она расслабила и раскинула бедра. Кол просунул колено между ее ног. Его мужская напряженная плоть пульсировала у нее на бедре, когда его рука нашла путь в то место, куда он стремился попасть, и она страстно желала, чтобы он оказался там как можно скорее. Палец двинулся внутрь, а затем вверх, к пылающему от страсти, самому чувствительному месту женского тела.

Волны удовольствия затопили ее всю: ее глаза, уши, все тело. Ее взор снова затуманился, когда он возобновил свои осторожные, ритмичные поглаживания низа ее живота. Ее тело отвечало на его ласки, встречая каждое движение, каждый жест, каждую ласку. Она хотела отвечать ему тем же удовольствием — скользнула рукой вниз, вдоль его тела и начала нежно вращать пальцами его мужскую плоть.

Он задохнулся.

Ее возбуждение нарастало, дыхание стало частым, с короткими остановками, когда она ощутила гладкость и пульсацию кожи на его члене.

Он продвинул палец глубже в нее и в то же время отдался ее нежной ласкающей руке.

— О да, — шептала она, когда он вытаскивал и снова погружал палец в нее, вызывая мучительно-сладкое наслаждение снова и снова, увлекая ее в такую область чувств, в какой она никогда не была до этого.

Его губы нашли ее, и она открыла их навстречу ему. Его язык проник ей в рот, доставляя наслаждение и зажигая эротический огонь во всем ее теле. Со всей силой она прижималась к нему, обвивала его тело, сливалась с ним, языком, руками и своей жаждущей женской плотью, огненным неистовством. Быстрее. Сильнее.

Внезапно она ощутила как бы взрыв, с тысячами искр. Все ее тело охватило пламя, и с долгим-долгим вздохом она вся растворилась, растаяла у него в объятиях.

— Я люблю вас, Марти Норвуд, — прошептал он, когда направил гладко округлившийся кончик своей отвердевшей плоти в нее. Сочную теплоту ее плоти, ее готовность принять его — вот что он встретил на пути. Она была рада и довольна собой, что смогла все это сделать для него. Но он проскользил только часть пути внутрь, затем начал движение назад. Она обхватила его за спину, пытаясь удержать его. Он остановился. — Я причиню тебе боль.

— Нет, нет, не покидай меня.

Улыбнувшись, он опустил свое тело, прижался к ней так тесно, что его грудь вдавилась в ее груди:

— Я не буду двигаться быстро, — он снова начал погружаться в нее, на этот раз он продвинулся немного глубже, затем, как и первый раз, медленно вышел назад. Стенки ее влагалища требовали большего. Она прогнулась в его сторону. Он покрыл ее губы порывистым поцелуем и встретил ее более сильным толчком. Это вызвало у нее боль, и она задержала дыхание. Он понимал, что причиняет ей боль, и хотя был возбужден, все-таки смог сдержать свой порыв и немного расслабился. — Извини, — прошептал он и закрыл ее рот поцелуем. — Говорят, что при первой попытке всегда бывает боль. Я не могу причинять тебе страдания.