Волевым порядком Петюню в дежурную машину усадили и домой отвезли. Без нее, конечно. Жаль, с рук на руки не сдали – некому, родичи у Петюни в отпуске, в Пупышеве, участок обживают, а он парень теперь самостоятельный, школу закончил, ему в августе поступать – пусть бабку в Астрахани проведает: заодно отдохнет, заодно фруктов поест, икры (для мозгов полезно), заодно подготовится – бабка кандидат химических наук, лучшего репетитора не надо.

Ни в какую Астрахань он не поехал, да и поезд давно тю-тю. Три дня выискивал «девушку» на Московском. Нашел. Хоть трезвую на сей раз. Привел за руку:

– С прежней жизнью, – говорит ей, – покончено. Живи у меня. Садись пока, почитай, музыку ■ послушай. А я в универсам сбегаю, поесть куплю. Ты что любишь?

Сбегал.

Ее, естественно, уже нет. И пластинок Петюниных нет, всех битлов. И кроссовок Петюниных, «адидасовских». И на кой ей сорок четвертый размер?.. Ко всему – в ванной, в ванне демонстративная кучка навалена. Горячую воду включил, дубинушка, смыть. Аромат на неделю!

И ведь что? Ведь снова пошел на Московский. Снова ее нашел, был отлупцован ее дружком (дружок в «адидасах», знакомых до боли, именно до боли – именно ими и отлупцован). И… снова пошел на Московский за ней.

Я понимаю, втрескался по уши. Я понимаю: обнявшись и в пропасть. Я понимаю, возраст, восстание плоти, невтерпеж, пришла пора!..

И ведь что? Ведь нет! Ему от нее ничего не надо, он по благородству, он бескорыстно, он от высоких помыслов.

Кончилось тем, что соплячка врубилась и со всем удовольствием записалась с ним, выжила из квартиры Петюниных родителей и продолжала активную, еще более активную деятельность на поприще жадного общения с кем бы то ни было. И чтобы Петюня не подумал чего, бешено имитировала бешеную ревность.

Он сокурсницу привел с химфака чаю попить, конспект сдуть. Пока попивали и сдували, жена в той же ванной, где нагадила годы назад, ныне затеяла вешаться. На шланге от стиральной машины. Он растягивается до бесконечности, последнему дураку видно – театр. Но Петюня дурачок за последней чертой, ему той картины хватило навсегда и всюду мерещится. То-то он ненормально воспринял мое: «Меня все равно уже не будет».

А к нам лаборантом пришел, когда со второго курса отчислили. На экзамене преподавателю нанес пощечину. Тот «шпору» засек у Петюниной сокурсницы, подошел и говорит, мол, поднимите юбку! поднимите-поднимите! очень меня интересует, что у вас там! Петюня безусловно вскочил, изрек свое «как вы смеете! не смейте!» и – не врезал, не стукнул, не ударил даже, а именно нанес пощечину.

Ну, а уж в лаборатории, где наш девичник моментально Петюню унюхал, – отдельная история! Виктимный ты наш!

… Вот и пришла! Видишь, Красилина, ничего с тобой не случилось. Видишь, Красилина, уже поезд. Уже метро. Видишь, твой вестибюль. Видишь, твой лоточек, жертвенно сработанный тем же Петю… НЕ!

НЕ вижу! Не-ту!

Был же! Здесь же стоял… Как это так! Что за жуть с ружьем! Может власть арестовала? Я ничего вроде не упустила! Патент еще только через месяц переполучать! Декларацию о доходах – регулярно, тик в тик! Все по закону! По закону же все! Я не нарушала ничего!..

В исполком! Звонить! И не Зверякиной, а Самому! Я все правила соблюдала, не имеют права! Все правила! Все правила! Все…

… правила. Мысль просачивается, я ее всячески не пускаю, всячески прижимаю, но она просачивается. «Вы помните, где ваше рабочее место? Хорошо помните?» – сказано мне по телефону. Намек непонятен? ИХ-то правила я нарушила…

Да нет, ерунда! Не может быть! Полная ерунда! Не настолько же ОНИ обнаглели, чтобы среди бела дня прилюдно красть недвижимость. Мою недвижимость! Здесь же и пункт милиции, и дежурная у пропускных автоматов. Не может быть. ИХ бы, минимум, спросили: куда? зачем? кем санкционировано?

– Дама! – говорю я. – Здесь лоточек стоял. Такой из текстолита, с крыльями, красивый такой…

– Увезли! – не поворачивает она головы. У нее дела поважнее: следить, чтобы все только с проездными шли, чтобы «заяц» не проскочил.

– Кто-о? На чем увезли?!

– На машине.

– На какой еще машине?!!

– На государственной! – презирает она меня. – На «Совтрансавто»! Гражданка, посторонитесь, вы мешаете проходу пассажиров!

Мыльников: «Да, учти: твой вчерашний абонент – шофер».

– Гражданка, вы отойдете или что?

Я отхожу. В том и в другом смысле. Я начинаю тихо, бестелесно оседать на мраморные плиты. В последний момент меня кто-то подхватывает под мышки со спины и не дает упасть.

Петюня…

Только Петюни мне недоставало!

– Вы муж?

– Муж я, муж!

– Что же вы так! Нельзя же так! Хороший хозяин и собаку не выпустит…

Сижу на скамеечке, привалясь к пронизывающему мрамору. Сквозь плащ пробирает, леденит… Сумка где?! С «дурилками»! Тут, тут…

«Муж» такси ловит. Темно. Час пик. Народ с работы пошел. Плотно, нескончаемо. Никому до меня дела нет. И – слава богу, и – раздражает. Сочувствие посторонних унизительно, оно мимолетно и неискренне: больше для себя, мол, нам милосердие не чуждо, мы готовы помочь, какие мы чуткие! Утвердились и дальше, мимо. Жди-дожидайся от них реальной помощи! «Надо на свежий воздух! Надо таблетку какую-нибудь! Надо нашатырь! Надо холодное на лоб!». Советчики! Страна советов! Надо – сделайте! «Так вот ведь муж, зачем нам вмешиваться?». В одном только поспособствуют – на свежий воздух вывести. Еще бы! Нейтральная территория, не их участок. Они, контролерши и милиция, за порядок отвечают. В пределах станции, вестибюля. Свежий воздух – за пределами. Порядок! Опять можно отвечать: порядок! И никому до меня дела нет. И слава богу!

А раздражает потому, что действительно помощь нужна! Ведь сперли лоток на глазах! «Заячий» пятак – дело государственной важности. Они не пройдут! В смысле, «зайцы». Бдительность, неусыпное око!.. Да-а? Где же мой лоток? Государственная машина и забрала, есть причины, наверное. Вам лучше знать, какие. Развелось вас, жулья, на нашей шее, скупили все – ни постираться, ни сахару… Вот и правильно, что лоток конфисковали.

Не конфисковали! Сперли!

Не зна-аем, не зна-аем…

В нашей замечательной стране можно спереть что угодно. Необходимые условия успеха – не прятаться, не тайком, а с официальным видом деловито уведомить: мы тут у вас сейчас будем спирать… Пожалуйста-пожалуйста! Помощь нужна?

Это МНЕ помощь нужна!.. Хотя ну вас всех! Ничего мне от вас не нужно!

Сижу на скамеечке… Под дулом пулемета в метро не пойду! Ради одной остановки давиться в час пик?! И опять эти рожи видеть?!

Петюня до ночи может такси ловить. «Муж»! Нужен он мне, как мертвому припарки! Примчался, додумался, в нужное место, в нужное время. Правильно, я сама ему сказала: буду на «Удельной», через пятнадцать минут. Не ему, а ИМ, но получилось-то – ему. ОНИ, кстати, не проявились.

«Мы вас заждались».

То есть проявились – лоток-то… Другого эффекта им и не надо – приходите, Галина Андреевна, гляньте. Нравится? На сегодня достаточно. Завтра продолжим.

Лоточек мой, лоточек! С крыльями… Вот и улетучился. «Совтрансавто», шофер. Не будут же они меня действительно утюжком прижигать, деньги выпытывать. Есть средство попроще. Погрузили, повезли. «Вы помните, где ваше рабочее место?». А я-то, психопатка, из окна прыгаю, сугробы примериваю, крюк делаю, по грязище чапаю…

Теперь придется обратно. Петюня меня бросил на произвол судьбы, я его еще должна дожидаться, такси и то поймать не в состоянии, «муж»! Запропастился, юноша бледный со взглядом горящим! Пойду-ка…

– Галина Андреевна! Куда же вы?! Я ведь просил всего пять минуточек посидеть!

Он мне указывать будет, попрекать!

– Домой! Надоело.

– Я же такси… Я же ловил…

– Поймал? Где твое такси?

– Не останавливаются… – виноватый-виноватый. И бестолковый. Верблюд сутулый!

– Тогда зачем вернулся? – если надо на ком-то злость сорвать, лучше Петюни не найти.

– Вы же здесь…