Андрей сделал движение, чтобы кинуть палку в огонь, но Амба испуганно отпрянул, зло и хрипло мяукнул. Из-под ветвей показались его связанные лапы.

— Убью я тебя. — И, оживившись, человек продолжал: — Ей-ей, убью, Амба.

Огромные желтые глаза тигра с черными прорезями зрачков настороженно смотрели на человека. И человек так же пристально глядел в глаза зверя.

— Придется убить… Через шесть дней убью. Не подыхать же с голодухи.

Андрей, морщась от боли, повернулся на спину и заложил руки за голову.

Под выворотнем стало тихо. Лениво потрескивал костер, выла в тайге пурга, надсадно и озлобленно.

— Вот и мечты… Вот и Аннушка, — тоскливо подумал Андрей.

После окончания Иркутского университета Андрей получил диплом охотоведа и был направлен в Хабаровский край. Там он стал заведовать базой Зооцентра, расположенной в глубине тайги по течению Хора. Ему предстояло наладить отлов изюбрей, рысей, харзы и прочего зверья для зоопарков. Охотников в этом краю много. Дело быстро пошло на лад.

Через месяц на просторном подворье зообазы, огороженной крепким забором, бродили молодые изюбри, косули, кабарга, а из крепких клеток вдоль стен смотрели на них, сверкая глазами, рыси, росомахи, харзы.

Почти каждую неделю приходила моторка, на которую грузили клетки с хищниками. Изюбрей и других копытных решено было отправить к железной дороге осенью.

Как ни был Андрей занят охотничьими делами, а все ж заметил, что частенько на подворье приходит вместо зверолова Прокопьева его дочь, статная Анна. Поначалу Андрей даже сердился: какие могут быть разговоры у охотника с девчонкой? Но потом то ли привык, то ли уж в то время приглянулась она ему, да невдомек было. Когда заводила гармоника лесорубов удалые песни, слышался Андрею колокольчиковый смех Аннушки. А она и впрямь смеялась, как серебряные подголоски на саратовской гармонике. И виделись Андрею ее крупные серые глаза, тонкое лицо. И день ото дня казалось оно ему все знакомей и знакомей, будто знал ее уже давно-давно.

Под осень пришло Андрею из Хабаровска письмо, в котором краевое начальство упрекало охотоведа в нерадивом отношении к плану по отлову змей. Сотни заявок зоопарков и зверинцев лежали, ожидая удовлетворения запросов на дальневосточного полоза, а ни одного не было поймано.

Андрей написал, что никто из охотников не хочет ловить змей, сколько он их ни уговаривал. Ответ из крайцентра пришел незамедлительно. Охотоведу грозили выговором.

Андрей и без того понимал, что промашка в работе получилась крупная. Хочешь не хочешь, а надо ловить и гадов, коль в них нуждаются. И как-то рассказал он о своей беде Анне. Забежала она к нему, как всегда, будто случайно, да и заболталась с ним до сумерек, заодно клетки помогла вычистить, покормить зверей.

Услышав про полозов, Анна пожала плечами:

— И кому такая погань нужна? Хоть и не ядовит тот удав, да больно противен.

А через неделю пришла на базу поутру и сказала:

— Андрей, нашла я вам полозов. Знаете на Матае барак старый? На лесосеке. Видела я там их. Уж давайте подсоблю.

Андрей взял лодку, мешок, и они поехали.

Шли километров десять вверх против течения.

Длинная лодка, выдолбленная из великана тополя, хорошо слушалась шестов, особенно Аннушкиного. Она, стоя посредине удэгейской пироги, широким мужским махом заносила шест и, навалившись на него, легко гнала лодку. Андрей едва поспевал за ней. Хоть и приходилось ему уже раз ходить на бате против течения, да сноровки еще мало было.

Шли молча, и в плывшей навстречу тайге стояла грустная осенняя тишина.

Левый берег был темен, от него до середины протоки падали густые тени, а на другом застыли в безветрии багряные клены, бледно-желтые липы вперемежку с хмурыми, поросшими мхом кедрами да елями и без устали трясли медными монистами осины. Но их шелест не долетал до лодки. Только быстрое течение курлыкало под обрывами, звенело на галечных отмелях.

К заброшенному бараку подошли после полудня. Подогнав лодку к берегу, Анна, не дожидаясь, пока Андрей вытащит бат, взяла мешок и пошла к полуобвалившемуся строению. Управившись с лодкой, Андрей поспешил за ней.

Он увидел Анну в бурьяне за бараком. У ее ног вился клубок змей. В клубке было не меньше полусотни полозов, больших и малых. Их тела, разрисованные по-тигриному, в продольных желтых и черных полосах, упруго выгибались. В ярости змеи раскрывали рты, пытаясь укусить Анну. Но не успевали. Быстрым движением она совала очередную змею в мешок.

Не раздумывая, Андрей подскочил к клубку и схватил полоза около головы. Холодное, будто мертвое тело упруго шевельнулось под пальцами, взметнуло хвостом. Превозмогая отвращение, Андрей сунул его в мешок. Поймал второго полоза — тоже в мешок. Третьего — туда же.

Испуганные змеи начали расползаться. А в мешке они бились с такой силой, что Андрей и Анна едва удерживали его. Один полоз выскочил и скрылся в траве.

Андрей зажал горловину мешка. Тела змей четко обозначились под холстиной.

— Хватит, — сказал он.

Анна подняла было руку к лицу, чтобы вытереть пот, но, брезгливо поморщившись, отвела ее в сторону.

— И противные же они.

Затягивая бечевкой мешок, Андрей оглянулся:

— Очень. До сих пор холод в ладонях.

Анна продолжала стоять, отставив руки, и вдруг вздрогнула всем телом.

Потом очень долго и тщательно мыли руки в прозрачной речной воде.

Присев на борт лодки, Андрей закурил.

— Бедовая ты!

Выпрямившись, Анна повернулась к нему и усмехнулась:

— Бедовая… Нет. — Ресницы ее дрогнули и опустились. — Глупая… — И вдруг рассмеялась: — Глупая! Что меня понесло за этой пакостью?

Бросив папиросу, Андрей поднялся, подошел к ней:

— Аннушка!

Она не обернулась — смотрела на раскаленные закатом облака над черной тайгой.

— Аннушка! Это правда?

Улыбка тронула уголки ее губ. Только уголки. Они чуть приметно дрожали, сдерживая готовую хлынуть радость, а в глазах искрились огненные блики зари.

— Догадался. Ученый ты человек…

Обернулась и поцеловала его по-девичьи, словно сестра. Прижалась виском к его щеке. Андрей почувствовал, как напряженно бьется у нее под кожей жилка.

— В поселке все говорить устали, — прошептала она.

С вечера третьего дня Андрей почувствовал жар. Нудно заныла нога, глаза стали сухими, точно их засыпало песком, губы пересохли.

Тайга по-прежнему стонала под ветром, и снег валил не переставая. Костер едва тлел. Андрей берег дрова — на всякий случай.

Тигр, не евший три дня, следил за каждым движением охотника. Он уже перестал бояться огня, привык к нему и даже сам поворачивался, чтобы погреть у костра другой бок и спину. И еще он стал очень раздражительным: шипел и скалил клыки при попытке приблизиться к нему.

Охотнику приходилось каждое утро подползать к зверю, чтобы ослабить плетеные бинты, стягивавшие лапы. Недогляди Андрей, и тигр отморозил бы лапы, а кому он нужен безногий?

И потом несколько раз в день надо было посматривать, не слишком ли свободны бинты. Оказаться с голодным и освободившимся тигром наедине опасно. Андрей не успел бы и выстрелить, как попал бы на обед к своему полосатому пленнику.

Так они и лежали, время от времени подолгу смотря друг на друга. Амба научился выдерживать взгляд человека и глядел на него жадно. Изредка сквозь приоткрытые губы высовывался кончик языка.

Охотнику нравилось смотреть в желтые с прорезями зрачков глаза зверя. Человек старался понять, как тигр принял неволю: будет ли пытаться вырваться или веревки, связывавшие его лапы и челюсти, убили в нем страсть к свободе? Ведь, приди Амбе в голову снова забиться в своих путах, пройтись колесом под тесным выворотнем, плохо пришлось бы человеку.