Двойственный характер божества Земли в древнем Китае, воспринимавшегося и в мужском, и в женском обличье, отразился и в ритуальной символике. С одной стороны, исследователи фиксируют, что символом Земли, мужского начала, служил фаллический столб [377; 518], чжу. С другой стороны, в своих взаимоотношениях с Небом Земля в конечном счете, видимо, выступала все-таки как женское начало. Как хорошо известно, в более позднее время в Китае символом Земли всегда был квадрат, противостоявший кругу, как символу Неба.
Вот эта-то двойственность и отразилась в интерпретации символического смысла цзуна. Цзун изготовлялся из нефрита и состоял из двух частей — толстой квадратной пластинки с цилиндрическим отверстием посредине и цилиндрической палочки, вставлявшейся в это отверстие. Семантика изделия довольно недвусмысленна и явно отражает идею оплодотворения. Эта идея, в свою очередь, есть не что иное, как соединение сил ян и инь, т. е. в конечном счете Неба и Земли. Но ■если так, то Небо должно быть мужской силой, а Земля — женской. Видимо, именно таков и был смысл этого символа цзун. Однако некоторые исследователи считают, что палочка в цзун — это символ Земли (вариант фаллического столба), а квадратной формы утолщенная пластинка — лишь «крышка» [518, 32]. В свете изложенного выше представляется более верным считать, что в форме цзуна отразилась в несколько трансформированном виде древняя идея о женском характере божества Земли. Ритуальный характер и смысл обеих частей цзуна достаточно ясен, и едва ли можно считать пластинку лишь покрытием для символа. Обе части цзуна в равной мере несут символическую нагрузку, а квадратная форма «крышки» вполне определенно перекликается с традиционным восприятием символа Земли в виде квадрата. Вот почему следует согласиться с теми авторами, кто считает эту «крышку» чем-то вроде «влагалища Земли» [377, 65—66].
Итак, даже наиболее видные из числа древнекитайских божеств — Земля и Небо — в ритуальной иконографии отображались в виде абстрактных символов, олицетворявших лишь связанную с культом Земли и Неба идею. Тем более это относится к многочисленным божествам и духам более мелкого ранга. Однако, если основную массу символов, встречаемых в древнекитайской ритуальной иконографии, сравнительно легко отождествить с теми или иными божествами и духами обширного пантеона древних китайцев, то несколько сложнее обстоит дело с иконографическим изображением верховного главы этого пантеона — Шанди.
Проблема иконографии Шанди.
Маска тао-те
В древнекитайском пантеоне Шанди был единственным богом в общепринятом значении этого слова. Находясь посередине между миром абстрактно-символических одухотворенных идей и сил природы, с одной стороны, и миром вполне конкретных и антропоморфных предков — с другой, Шанди должен был отличаться и от тех и от других. Как легендарный тотемный первопредок, он не мог быть просто «идеей», которая, подобно Небу, олицетворялась бы геометрическим символом. Но в качестве верховного божества и повелителя всех сил природы Шанди не был и обычным антропоморфным предком. Облик Шанди, особенно если учесть, его тотемную роль, должен был восприниматься его потомками в виде какого-либо антропотериоморфного монстра, который сочетал бы в своем лице черты человека и тотемного животного. При этом черты тотемного животного в облике Шанди обязательно должны были все-таки олицетворять и силу, и величие, и верховенство легендарного Шанди.
Конечно, все эти рассуждения о гипотетическом облике Шанди остались бы малоубедительными, если бы не некоторые данные, которые позволяют заключить, что иконография Шанди не только существовала, но и играла в системе древнекитайского искусства роль, которая соответствовала положению Шанди в мире богов и духов.
Отображению в иконографии (особенно на бронзе) ритуальных символов всех божеств и духов, т. е. всех «идей» и сил природы, придавалось большое значение. Каждый из-мира сверхъестественных сил занимал свое строго определенное место и находил свое отражение в иконографии в виде того или иного символа. Не может быть сомнения, что и верховное божество Шанди должно было иметь какой-то эквн-валент в иконографии. Более того, Шанди должен был играть в этой иконографии ведущую роль.
Почему же современная наука еще не сумела отождествить какое-либо из известных ей иконографических изображений именно с Шанди? Видимо, здесь большую роль играет консервативная инерция, связанная с традицией. Долгое время считалось, что изображение Шанди, как и вообще антропоморфных идолов, в древнем Китае было табуировано. В доказательство обычно ссылались на зафиксированную еще в Чжоу легенду о том, как один из иньских ванов, У И, попробовал было создать деревянное изображение Шанди. Как говорилось в легенде, дерзкий У И стал весьма панибратски обращаться с идолом, за что его постигла кара: разряд молнии поразил его вместе с идолом. Эту легенду обычно приводят для объяснения причин отсутствия скульптурной иконографии в древнем Китае. Действительно, скульптурных иконографических изображений известно пока очень немного (хотя археология время от времени все-таки дает новые доказательства их существования в виде рельефных изображений, в основном на тех же бронзовых сосудах). Однако они все же существовали преимущественно в виде деревянных антропоморфных скульптур [375].
Эти скульптурные фигурки, по мнению Э. Эркеса, предшествовали в глубокой древности тем деревянным дощечкам, которые уже в Чжоу обычно помещались на алтаре и были символом души того умершего предка, чье имя было на них начертано. В доказательство Эркес ссылается на существование дощечек, на которых имелись некоторые антропоморфные рисунки. Правда, оппонент Эркеса Б. Карлгрен полагает, что появление антропоморфной символики на дощечке-символе души покойного предка было лишь наивной импровизацией более позднего времени, когда дощечкам вдруг стали приделывать глаза и уши. Но если это так, то следовало бы ожидать победы этой «наивной импровизации». На деле же получилось наоборот. С эпохи, зафиксированной в «Лицзи» (середина Чжоу), и вплоть до самых последних веков на алтарях безраздельно господствовали безличные деревянные таблички с именами покойных предков. Следовательно, в споре, видимо, более прав Эркес [377], который видит тенденцию эволюции в постепенной замене «идолов» безличными табличками.
Спор о существовании в древнейшем Китае практики изготовления деревянных антропоморфных идолов нельзя, однако, считать законченным — для этого слишком мало данных. Во всяком случае можно сказать, что такие идолы едва ли были распространены достаточно широко. Но даже если оставить в стороне вопрос об этих идолах, остатки которых ныне невозможно обнаружить, проблема иконографии Шанди не снимается. Пусть практика изображения Шанди в виде антропоморфного идола и не привилась в древнем Китае. Значит ли это, что не существовало иной формы иконографического изображения этого высшего божества в ритуальном искусстве иньцев и чжоусцев? Достаточно задать этот вопрос,, чтобы убедиться, что такое изображение могло и даже должно было существовать.
Специалистам по истории, археологии и искусству древнего Китая очень хорошо известно одно изображение, которое в наиболее ценных и важных художественных изделиях встречается особенно часто и занимает самое видное, центральное место в орнаменте. Это — маска тао-те, обычно являющаяся центром композиции орнамента на ритуальных; бронзовых сосудах, а также некоторых наиболее известных изделиях ритуального характера из камня (нефрит, мрамор и т. п.). Маска исполнена в плоском или выпуклом рельефе и изображает, как правило, голову чудовища-монстра с огромными круглыми выпуклыми глазами, мощными надбровными дугами и крупными разветвленными рогами, обычно изогнутыми в затейливые спиралеобразные изгибы. Маек» имеет ряд модификаций: то это выполненная в реалистическом стиле устрашающая морда монстра со свирепо разинутой пастью, то лишь часть лица с глазами и рогами, то изображенный в весьма условной манере фрагмент геометризо-ванной личины. Иногда маска снабжена туловом дракона* змеи, тигра, изредка — даже телом человека. При всех ее модификациях главные элементы маски — огромные и очень выразительные глаза в виде больших выпуклых округлостей и рога являются обязательными.