Оля вскочила:

— Господин Зустель, что вы! Спасибо, что помогли, а чтобы сообщать, я не могу… Партизаны — люди жестокие, сразу расстреляют меня за это…

Но немец не отступал.

Оля долго отнекивалась, он настаивал. Наконец девушка согласилась.

— Господин гебитскомиссар, только для вас это сделаю, вы так добры ко мне…

— Ну вот и хорошо, договорились! Когда в следующий раз подойдешь к комендатуре, крикни часовым «Кинд!», и они тебя сразу пропустят…

Немец проводил Олю к выходу. Увидев Зустеля, часовые тут же расступились, разведчица вышла на улицу и быстро зашагала к своему дому. Ее неотступно преследовала мысль: сейчас вдогонку пошлют автоматную очередь — и все… Они так часто делали… Нет, тихо… Вот и поворот. Осталась жива! Как только повернула за угол, пустилась бежать.

Ночью она пришла к нам в лагерь, рассказала, как прошла встреча с гебитскомиссаром. Договорились, что она вернется в город, а мы на рассвете вышлем на окраину группу партизан: пусть постреляют, создадут видимость налета.

К рассвету восемнадцать конников подъехали к городу, спешились, сняли немецкую заставу и открыли такой огонь, что гитлеровцы в панике подняли весь гарнизон. Оля пошла к гебитскомиссару. Подбегая к комендатуре, крикнула «Кинд!». Солдаты тут же расступились. Влетела, запыхавшись, делая вид, что долго бежала.

— Ну, что? — вскинулся Зустель.

— Партизаны!

— Да, да, — немец явно нервничал, — я уже знаю. Мне сообщили из гарнизона…

Он ходил по кабинету, бледный, расстроенный.

— А ты их видела? — вдруг спросил Зустель.

— Нет, — ответила Оля, — только на расстоянии. Как крикнули, что партизаны, я тут же бегом к вам…

— Ну хорошо, хорошо, — промямлил немец, — но в следующий раз, когда появятся партизаны, ты не беги ко мне, не сообщай. Пускай они тебя задержат…

Оля сразу насторожилась.

— Да, задержат… А ты постарайся связаться с их командиром. Скажи, что я хочу с ним встретиться… Только об этом никому ни слова… Надеюсь на тебя.

Оля не ожидала такого поворота, но не растерялась.

— О, господин Зустель, попадаться им в руки!..

Беседа протекала бурно. В конце концов Оля согласилась:

— Ну хорошо, если встречу, попробую… Только и вы дайте слово, что выручите меня.

— Обязательно выручим! Слово офицера!

Когда Саевич рассказала нам об этом разговоре, мы долго гадали: что за трюк?

Я стал припоминать, были ли подобные случаи в моей разведывательной практике.

В 1942 году приходил к нам на встречу лейтенант немецкой армии. Два солдата перешли добровольно, хорошо воевали вместе с нами, потом были отправлены в партизанский штаб соединения. Один обер-лейтенант, эсэсовец, в начале сорок третьего года перешел к нам. Оказался провокатором: на лагерь напало до тысячи эсэсовцев. Целую неделю нас преследовали, еле скрылись. А что, если и этот Зустель просит о встрече с целью провокации и за ним придут сотни эсэсовцев, бронетранспортеры… Мы понесем напрасные потери. Но ведь если Зустель приедет на встречу, то будет в наших руках. Стоит рискнуть. Офицер, гебитскомиссар, только что прибыл из Берлина… Для разведки «объект» несомненно интересный.

Я снова запрашиваю Центр и снова получаю приказ: «Работайте!»

Принимаем решение: встретиться с Зустелем.

Утром партизаны выедут на опушку леса, откроют огонь. А в это время Оля побежит к гебитскомиссару, скажет, что встретилась с командиром и что командир согласен на встречу.

Так и сделали.

…Тяжело дыша, Оля стоит перед Зустелем.

— Что, партизаны? — спрашивает он. — Много их?

— Много… — отвечает Оля.

В это время, как бы в подтверждение ее слов, раздаются выстрелы.

— С командиром встретилась?

— Встретилась! Так перепугалась, думала, уж не вернусь…

— Как это было?

— Когда крикнули, что на улице партизаны, я выбежала со двора… В это время, как из-под земли, передо мной четыре человека! Наставили автоматы: «Руки вверх!» Я подняла… Один подошел, говорит: «Ты куда, красавица, собралась? Сообщать о нас?..» Я говорю: «Да нет! Я просто испугалась, убежать хотела…» Вижу, подходят еще трое — автоматы на плече. Разговорились. Тогда я спросила: «Кто из вас командир?» Один как крикнет: «А мы все командиры!» Я говорю: «Чего же вы кричите?» — «А кого нам здесь бояться? Мы здесь хозяева!»

— Просьбу мою передала? — нетерпеливо перебивает разведчицу Зустель.

— Передала…

— Ну и что?

— А один из них сказал: «Пожалуйста, гарантируем полную безопасность. Послезавтра в двенадцать часов дня. Пусть едет по грунтовой дороге в сторону Пинска. Там, в восьми километрах от города, урочище есть. Командир будет ждать…»

Зустель, как показалось Оле, смутился, еще быстрее заходил по кабинету, затем резко остановился.

— Ехать или нет?

— Конечно, ехать!

— Поеду! А тебя попрошу: ты наведайся сюда дня через два-три… Если партизаны убьют меня, будешь хоть знать, где я погиб…

— Хорошо.

— Но никому ни слова! Здесь я скажу, что еду на прогулку.

Мы начали готовиться к операции. Продумали ее до мельчайших деталей. В ней принимала участие почти вся наша Лельчицкая партизанская бригада.

Я приехал к месту встречи немного раньше. Со мной был мой ординарец Сашка Рябцев. На мне папаха, кожанка, маузер, бинокль.

Признаюсь, я сильно волновался. Было из-за чего. Мне случалось допрашивать пленных, но вести дипломатические переговоры еще ни разу не довелось.

Сашка как будто подслушал мои мысли.

— А может, товарищ командир, соорудим шалаш? Вам сподручнее будет разговаривать с этим гебитсом!

Идея Саши всем понравилась.

Пока партизаны строили шалаш, я проверил, как действуют наши «глаза» и «уши». По левую сторону от грунтовой дороги расположились тридцать автоматчиков, по правую — столько же. За дорогой в лесу замаскировался отряд Семена Шукаловича — двести человек. К месту встречи двигались еще два отряда. Я послал ординарца к командирам этих отрядов ускорить марш, занять исходные позиции и ждать дальнейших распоряжений. Если Зустель едет с целью провокации и гитлеровцы двинутся на нас, завяжется бой. Если шестидесяти автоматчиков и бойцов отряда Шукаловича окажется мало, в дело можно будет ввести и запасные два отряда. Таким образом мы застраховали себя от всяких неожиданностей.

Оставалось тридцать минут до назначенного времени. С большой сосны наблюдал за дорогой часовой.

Семен Шукалович извлек из кармана пачку папирос. Я удивился:

— Папиросы?

Это была пожелтевшая пачка «Красной Звезды» еще довоенного времени. Ребята знали, что я не курю. Но чтобы угостить нашего гебитскомиссара, они высушили отсыревшую пачку у костра и передали для меня Шукаловичу.

Я взял папиросы и жестом подал команду: «По местам!»

Все заняли свои места, а Сашка растерянно посмотрел на меня и спросил:

— А мне, товарищ командир, где находиться?

— Вот здесь, рядом… Держи нас в поле зрения.

— Понял, Михаил Петрович.[3]

— Если ты будешь нужен, я подниму указательный палец, и ты тут как тут! Понятно?

— Понятно!

Все разошлись. Прошло томительных десять — пятнадцать минут. Вдруг сигнал наблюдающего: едет…

Вижу — на повороте дороги показался гитлеровец верхом на пегой лошади. Седло из красной кожи, фуражка новенькая, блестит. Подтянутый такой. Подъехал, остановился, соскочил с лошади, пристукнул каблуками:

— Я хочу видеть командира.

— Я командир.

Он недоверчиво осмотрел меня с ног до головы. Уже после того как мы разговорились, он признался, что кто-то сказал ему, что командир партизан — генерал и с бородой. Он и ожидал встретить генерала. А у меня тогда еще и бороды-то не было.

Мы зашли в шалаш. Он осмотрелся, снял фуражку. Тут же полез в карман, вынул сигареты, стал распечатывать. Я достал свою «Красную Звезду». Он угощает меня сигаретами, я его — рыжими папиросами.