- Скажите, Джером, держали ли когда-нибудь в этом доме тигра?

- Тигра?! Помилуйте, сэр, это не зверинец, а дом джентльмена! – высокопарно ответил дворецкий.

- О, конечно, но я не о нашем времени говорю; просто, возможно, в былые времена кто-нибудь из предков барона Уидема привозил такое животное из колоний? Вы же давно служите в поместье? И отец ваш, вероятно, служил здесь же? Вы об этом доме знаете, возможно, даже больше, чем хозяин.

Грубоватая лесть возымела нужное действие, дворецкий смягчился и, подумав некоторое время, ответил:

- Один из предков милорда, брат его прадеда, был весьма эксцентричным  человеком. Мой прадед служил камердинером у него. Они много путешествовали по миру, и из последнего своего плаванья в Индию привезли настоящего живого тигра. Когда дикого зверя брали на борт, он был маленьким, почти котенком. Из Индии в Англию в те времена нужно было плыть вокруг Африки, плаванье длились почти год, тигр за это время успел вырасти. Он привык к своей клетке в трюме корабля и там вел себя спокойно, но когда его спустили на сушу, зверь проявил всю свою дикую натуру. Кое-как тигра доставили из порта в поместье, но клетка ему была уже мала, он бесновался, бился о прутья, даже поранил себя. Хозяин велел выпустить его в павильон и там запереть. Месяц тигр обживал новое место и вроде как уже привык, но однажды утром его нашли мертвым. Может, климат не подошел, Англия ведь не Индия. И с тех пор диких тварей в поместье больше не держали.

- И это все, Джером?

- А что еще, мистер Холмс, вы хотите знать? – раздраженно отмахнулся дворецкий. - Вот только, когда тигра нашли, удивились: он был весь в непонятных ранах, кое-где сошла шерсть, и пасть вся в крови, но подумали тогда, что он, видимо, опять бесновался и поранился. Я бы о нем и не вспомнил, если бы не вы и не разговоры миссис Джейнс!

- Хорошо, а этот пистолет вам знаком?

- О Боже, где вы его взяли?!

- Нашли в павильоне, только что.

- Не может быть, еще утром он находился в оружейной! Я сам видел, – растерянно пробормотал старик, направляясь вглубь дома, и мы молча последовали за ним.

Оружейной оказалась большая зала, уставленная стеклянными витринами. Здесь находился целый арсенал - от алебард и арбалетов времен Робин Гуда до современных армейских револьверов и винтовок.

- Милорд, как и его предки, увлекается коллекционированием оружия, – объяснил дворецкий самозваным гостям. – Вот в этой витрине он должен лежать…. Он лежит…. – бедный Джером совершенно растерялся, правда, и мы были удивлены не меньше, переводя взгляд с пистоля, лежащего в витрине, на его близнеца в руках у Холмса.

 Первым пришел в себя, конечно же, Холмс. Тряхнув головой, словно отгоняя наваждение, он спросил дворецкого:

- И последний вопрос, если можно. Вы видели ночью что-то странное?

- Нет, мистер Холмс, не видел! – уверенно ответил Джером. - Если только гром и молния - в ноябре это не совсем обычно, но ведь бывает? Это все, джентльмены? Могу еще чем-то служить? Вы оставите пистолет?

- Нет, Джером, пока он побудет у меня, но я обязуюсь его вернуть: судя по надписи, это оружие принадлежало предку милорда. Мы благодарим вас за помощь и хотели бы, если можно, повидаться с хозяином, – Холмс казался совершенно невозмутимым, но чувствовалась его внутренняя напряженность, словно у гончей, взявшей след.

- Хозяин уже уехал - похороны, знаете ли, но дома, если желаете, хозяйка и старший сын милорда.

- Нет, пожалуй, нет. Если мне надо будет вернуться…

- То нам велено всячески вам содействовать.

- Тогда хорошо, как нам добраться до станции?

- Сейчас найду кучера, – и дворецкий, проводив нас в холл, с достоинством удалился.

Угрюмый Питер подкатил экипаж к входу, на этот раз – открытую коляску, впрочем, день выдался не холодным. В дороге Холмс завел с кучером ничего не значащий разговор о погоде. Кучер нехотя отвечал, что да, погодка сегодня что надо, а предыдущие дни дождь лил не переставая. Что, гроза? Какая гроза? Грозы он не помнит, несколько ночей назад был очень сильный ливень,  ветер завывал в трубах, как собака на покойника, но никаких громов и молний не было.

На вокзал мы прибыли перед самим приходом поезда, еле успели.

- Ну, Ватсон, что скажите об этом происшествии, увы, весьма печальном? – спросил Холмс, когда мы устроились в купе, и поезд тронулся.

- Я склоняюсь к мнению детектива: повреждения, подобные повреждениям в павильоне, могли быть причинены взрывом, хотя обычно подобные случаи закачиваются пожаром. Почему же тут не было пожара? И о какой вспышке говорят экономка и дворецкий? В молнию я не верю, - я вопросительно глянул на Холмса, но он хранил молчание, и тогда я продолжил. - И еще эти странные повреждения тела: тут я не согласен с детективом, что раны нанесены осколками. Будь мы в Индии, я бы поклялся, что на мистера Уиндема напал тигр, но здесь? А вы, что думаете вы?

- Я, дорогой доктор, не спешу составлять мнение, пока мне неизвестны все факты. Одно могу сказать точно: разгадка этого преступления кроется в прошлом. А сейчас стоит отдохнуть, – и Холмс, устроившись поудобней, натянул на глаза свой дирстокер и уснул.

Меня же мучило смутное беспокойство, всю дорогу я строил предположения одно фантастичней другого, пока в конце концов не бросил это неблагодарное дело и начал читать газету, прихваченную с собой в дорогу.

Два дня Холмс провел в кресле, окутанный клубами табачного дыма. Я уже привык к его своеобразному способу уходить мысленно из дома на Бейкер-стрит, оставляя здесь лишь свою физическую оболочку, которая, впрочем, доставляла нам с миссис Хадсон немало неудобств привычкой наполнять гостиную удушливым табачным дымом и без конца опустошать кофейники крепкого кофе. В такие дни я уходил из дому в свой клуб рано утром и приходил поздно вечером, прекрасно понимая, что моему другу нужно спокойствие и уединение.

Когда я вернулся из клуба к вечеру второго дня, Холмс вышел из оцепенения и, как это всегда с ним бывало, немедленно кинулся в другую крайность – кипучей деятельности. Он уже поужинал, проветрил комнату и сообщил, что утром уезжает в Петуор-хаус. Я могу не сопровождать его,  поскольку на этот раз он должен поработать в библиотеке поместья. Оказывается, Холмс уже успел отправить лорду Уиндему телеграмму с просьбой позволить изучить некие семейные документы и получил его разрешение.

На следующий день с утра он уехал и вернулся очень поздно, за ужином мы не виделись; завтракал я, впрочем, тоже в одиночестве, Холмса опять не было дома. Мой друг явился уже ближе к вечеру и сразу же пришел ко мне:

- Ватсон, что вы скажите об ужине у Симпсона? Я угощаю.

- Вы так богаты, что можете себе это позволить? – удивился я.

Холмс красноречиво похлопал себя по карману:

- Вряд ли это можно назвать богатством, но хорошо поужинать мы можем! Закажем их фирменную баранину, бутылочку бургундского - или две, ну как, доктор?

- Бургундское, пять шиллингов за бутылку? Да вы богаты, Холмс! – улыбнулся я. - Значит, дело окончено успешно, и лорд Уиндем щедро вознаградил вас?

-  Да, разгадка есть, и я уверен, что она вполне правильная, но барону я сообщил немного измененную версию.

- Это как? – не поверил своим ушам я.

- Сказал лорду Уиндему, что его брат погиб, проводя опасный эксперимент, реакция пошла не так, как он ожидал, и прибор, над которым работал мистер Уиндем, взорвался, а поскольку я неплохо знаю химию, мне удалось все достаточно убедительно обосновать.

- Но если я вас правильно понял, вы солгали?

- Не совсем. Да и есть ложь во благо - вам, врачам, это должно быть знакомо. Семье будет куда легче знать, что их родственник умер в результате несчастного случая, чем услышать правдивое, но совершенно фантастическое объяснение, и потом всю жизнь мучиться сомнениями. Люди, мой дорогой доктор, любят определенность, со спокойной душой хоронят своих покойников и забывают о них.

- Вы циничны, Холмс! Самое плохое - это то, что я начинаю привыкать к вашему цинизму. Но мне-то вы расскажите, что произошло на самом деле?