- Ла-а-адно уж, братан, - прогудел тот добродушно-смешливо сквозь пышные усы. – Присмотрим. Только у нас всё тихо. Чинно и бла-ародно, как в самых лучших домах Филадельфии. Я на входе всю ночь стою. И управление в двух шагах. Не боись, никто не посмеет обидеть твою девушку.

   …Так что никто не посмеет обидеть твою девушку, отчётливо пронеслось в Мишиных ушах. Он поднял «молнию» утеплённой кожанки и шёл к остановке. Вот именно: твою девушку. Только какая она моя? Давно уже одолевают мысли: не работает ли она «по вызову»? Да нет, не может быть. Глаза её – как озёра. В них вся Вселенная сокрыта. Со всеми ЕЁ видимыми мирами и не видимыми. (Иногда в мыслях заносит совсем уж – так ли это важно? Ведь я же её люблю. Как мне кажется…) Как говорится, и мама будет не в восторге, и папа не обрадуется. Им, пожалуй, не объяснишь да и объяснять не надо, что человек живёт ни одни раз. Всякая новая жизнь даётся ему для того, чтобы переосмыслить и перестроить все безрадостные «успехи» старой, где он в силу заложенной в него кармической программы не вполне осознал, в чём главная ценность жизни и истинная цель возникновения  на бескрайних космических просторах этого уникального, многогранного по своему существу, такого прекрасного мира. Да уж, мира, в котором пока нет самого мира: такого состояния целостного равновесия, когда кармические волки сыты, а кармические же овцы целы. И, что самое главное, и те, и другие могут постоять за себя. Нет, что я такое несу! Я же всегда был и буду противником сосуществования добра и зла под одной небесной твердью! Впрочем, тьфу на меня. Прости, Господи, оно мне надо? Опять голову заморочили, черти проклятые.

   В который раз он поймал себя на мысли, что снова богохульствует. Некая тёмная сила, что обитала у него внутри, вышла из-под его вездесущего контроля. Попыталась овладеть его разумом и восприятием. Это было странным и настораживающим для него. Тем более, он продолжал работать над собой. Постоянно медитировал и молился на очищение, делал специальную духовную гимнастику с заимствованием из йоги, усиленно занимался спортом. Недавно записался на бокс. Значит, не пришло ещё время выстирать на моей белоснежной рубашке последние тёмные пятнышки. Так подумал он и заметно ускорил свой шаг, который вскоре превратился в твёрдую, уступчатую походку. Это

позволяло, не отвлекаясь ни на какие пустые мелочи снаружи, прислушиваться ко всему происходящему внутри.

  Утром следующего дня ровно к семи ноль-ноль, как и было указано в сообщении, он стоял как штык в просторном помещении корпункта, что было отделано по последней моде белыми пластиковыми панелями. На столах безудержно пела и мигала оргтехника, что соседствовала с кипами файловых и обычных папок, коми место было на шкафах из «металлики», а также листами исписанной и чистой бумаги. Платон Ильич, «ответсекретарь» (что на нормальном, человеческом языке означало ответственный за выпуск или «выпускающий редактор») был уже здесь ни свет, ни заря. Сиял в белизну панелей своей ярко-шафранной лысиной и блистал острыми, злыми глазками из-под стёкол золотых очков. Возбужденно потирая руки, он смотрел в наушниках телевизор, где передавали «Евроньюс». Гидромецентр от лица длинноногой блондинки  как всегда вещал туманно, предлагая на выбор: умеренную облачность и местами мелкий дождь в тёмное время суток. Днём, впрочем, обещалось некоторое просветление, что тоже радовало. (Когда блондинка, грациозно махнув рукой, перешла к теме рекламы недвижимости в подмосковье и новых видов «нестареющей» косметики, Платон Ильич тут же стал блуждать по каналам, не попадая пальцем на нужные кнопки пульта.) Никого, кроме трёх, аккредитованных по Сочи сотрудников «Великой России», не было ни видно, ни слышно. Татьяна Андреевна Бевзер восседала за чёрным полированным столом овальной формы, который прозвали Рыцарским. Она была подобна Сфинксу, который таки проснулся, восстав от векового каменного сна. Произошло ли это в результате попадания дюжины наполеоновских ядер, что были выпущены по реальной, величественной статуе в XVII веке, или заслышав лязг танков и самоходных пушек Эрвина Роммеля, предстояло установить учёным. Разве что, Платон Ильич… Зябко подёргивая плечами, скрытыми шерстяной шалью, она посмотрела на Мишу сквозь стёкла овальных роговых очков подслеповатыми глазками. Словно приглашая его сесть на высокий вертлявый стул, гаркнула в трубку радиотелефона:

   - …Что-что? Как это – только двести строк? Ты, Игорь Андреевич, подумай: ведь это не передовица – вторая или третья полоса. Материал-то сугубо аналитический. И уникальный ко всему прочему. А ты его взял и загубил. По-твоему выходит, что твоей правки он только выиграл? Ты хорошо подумал, прежде чем я позвоню генеральному?!? Так значит, представитель этого банка звонил к тебе лично, а ты его, минуя генерального или его 1-го зама, заверил в своей лояльности! Ах, вот как! То бишь, ты у нас теперь высокооплачиваемый специалист! Так сказать, о двух концах. Ага-ага… Ну, ясно… Ну, это мы поглядим… Безобразие ты наше горемычное – всё, кладу трубку.

   Выговорившись, она звонко отключила связь и водрузила чёрную антенную трубку в ячейку аппарата. Воззрившись на Мишу, Татьяна Андреевна сухо рассмеялась. Безо всяких обиняков она тряхнула седой, короткой стрижкой на «посадочное место».

   - Ну, садись, мой дорогой. Гостем будешь. Чаю не хочешь? Правильно делаешь. Я бы тоже не хотела. Так вот, поговорить нам надо, братец ты мой.

   «Дорогой мой» чувствовал, что торжественная порка только начинается. Он молвил своё «слушаю», и тут же услышал:

   - Ты что это, соколик, испортился? А?.. Вот, читаю твой последний материал: «В городе Сочи с 17 по 20 ноября 2007 года прошла выставка мебели, организованная филиалом русско-шведской компании ЗАО «Велга». Вниманию деловых покупателей или просто отдыхающих были представлены различные образцы деревообрабатывающего производства…» Ну, на фига мне это надо? Ну, скажи ты мне, буйная твоя головушка? Кто так пишет – стажёр-недоучка или журналист со стажем? Ты у нас вроде не пьющий. Курить давно бросил. А, тебе, наверное, боксом заниматься вредно. По кумполу видать получил разок-другой. А?.. Стыдно, друг мой, стыдно. А ещё аккредитованный корреспондент «Великой России». В некотором роде, конечно.

   Ага, злишься, старая карга, весело подумал Миша, изображая блудного сына. Для виду он обливался потом, часто кивал и напряжённо сучил ногами. Поверхность Рыцарского стола, схожая с чёрным щитом, где мигал экран компьютера, при этом заметно дрожала. Сама ты – в некотором роде. Уже и пошутить нельзя. Бюрократка… Хотя она в общем-то права, вовремя спохватился он. Так писать нельзя. Строго воспрещается, как говорили во времена её молодости. Раньше я писал не так. Писал хорошо. А она зверски корректировала написанное, произнося благоглупости.

   - Татьяна Андреевна! Ну, я не знаю. Я прямо-таки стараюсь изо всех сил. Вкалываю как проклятый, как заведённый. Верчусь, знаете ли…

   - Да, ещё скажи – как белка в колесе! Что, угадала старушка?

   - Вроде того. Что вы мне посоветуете? Я себя сбрасывать со счетов не намерен. Это не в моих правилах бросать бревно на полпути. Когда до цели уже не далеко. Шагов, ну, скажем, двадцать или двенадцать…