Она уставилась на него, лишившись дара речи. Сегодня вечером Александр являл собой Геркулеса. Он выкрасил свои соломенные волосы в иссиня-черный цвет и стоял перед ней босоногий, одетый только в львиную шкуру, оставлявшую обнаженными мощное левое плечо и загорелые мускулистые ноги. Его бицепсы были охвачены широкими золотыми браслетами.

— Ну, как, тебе нравится? — спросил он.

— Да, мой господин, — пробормотала она, кланяясь. Темные волосы делали Александра более опасным с виду. Он казался ей почти незнакомым человеком. Она поймала себя на том, что не может отвести от него глаз.

Он с усмешкой предложил ей руку и проводил на место во главе стола. Стараясь сохранить самообладание, она грациозно приветствовала гостей. Одно место пока пустовало — Гефестион еще не прибыл.

— Надеюсь, я не заставила вас ждать, — сказала она. Александр улыбнулся ей, но эта формальная улыбка не затронула его серо-голубые глаза.

— Такая красота достойна любого ожидания.

Эта любезность не могла обмануть Роксану. В уголках его глаз еще таилось раздражение. Однако устрашить ее было непросто, и она, сохраняя внешнюю невозмутимость, устроилась на подушках рядом с Александром и поздоровалась с теми из его друзей, кого знала. В занавешенном углу заиграли музыканты. Судя по звучанию их инструментов, они были персами и, скорее всего, слепцами. Роксана невольно подумала, что у греков и персов много общего. В сущности, возраст цивилизации следует измерять тысячелетиями, а не столетиями. Никто из согдианцев не стал бы ослеплять своего ребенка ради карьеры музыканта, как это делали греки и персы. Для ее народа дети были драгоценностью, стоившей дороже золота, и нанесение вреда любому из них считалось самым тяжким преступлением.

— Роксана!

Она осознала, что ее зовет муж, и повернулась к нему в тот момент, когда он поднял свой кубок, готовясь сказать тост.

— За согдианское правосудие! — провозгласил он.

Он уже был немного пьян. Греки явно недооценивали силу бактрийского вина. Его можно было разбавить водой и все равно наслаждаться богатым букетом, так как неповторимый аромат при этом не исчезал.

— Благодарю, мой господин.

Она оставила свое вино нетронутым, отпив вместо этого из золотой чаши кристально чистой воды из горного ручья.

Слуги начали вносить блюда с зажаренными дикими и домашними козами, барашками, искусно приготовленными кушаньями из мяса и овощей, инжиром, крупными финиками, оливками и разнообразными сушеными фруктами. Под рукой были разложены круги сыра, лепешки и медовые пироги с ягодами. Юные девушки принесли серебряные миски с ярко окрашенным фруктовым льдом, предназначенным для освежения вкуса, а за ними уже шли носильщики с огромными подносами, на которых красовалась золотисто-коричневая пернатая дичь с начинкой из лука и яблок, восседающая в гнездах из риса, обильно приправленного шафраном.

Александр, как обычно, ел с аппетитом. Несмотря на изрядное количество поглощаемой еды и питья, его манеры оставались безукоризненными. Роксана едва прикоснулась к еде. Она съела немного свежей зелени, кусочек жареной антилопы и попробовала апельсиновый шербет. Окружавшие ее мужчины смеялись и беседовали, очевидно, не замечая повисшего в воздухе напряжения, которое она явственно ощущала. Ей казалось, что кожа стала слишком тесной для ее тела, а по шее сзади пробегали мурашки. Он поймал ее взгляд и улыбнулся.

— Похоже, что сегодня ты не слишком проголодалась? Ужин просто выше всяких похвал.

Он медленно очистил яблоко от кожуры и предложил ей ломтик. Она аккуратно приняла угощение, поблагодарив его одной из своих официальных улыбок.

Послышался приближающийся шум и чьи-то шаги, и в комнату вошел Гефестион в сопровождении женщины. На его голове красовался старомодный шлем с плюмажем, а в руке он держал щит Ахиллеса. Когда эта пара появилась в свете ламп, Роксана едва сдержала крик негодования. Перед ней стояла Европа, греческая шлюха, держа своего партнера под руку.

— Гефестион! — воскликнул Александр. — Или я вижу перед собой самого Ахиллеса? Ты опоздал. — Он поднялся. — Европа, мы почитаем за честь лицезреть твою красоту.

Гефестион ответил ему грубым жестом, вызвавшим взрыв смеха среди македонцев. Царь ухмыльнулся и взглянул на Роксану.

— Не думаю, что вы были официально представлены друг другу. Это госпожа Европа, украшение Афин.

Роксана негодовала. Этот теперь уже черноволосый ублюдок заранее спланировал весь спектакль и в ожидании его начала, уплетал все подряд с энтузиазмом домашнего бычка. Когда Европа присела в поклоне, ее накрашенные губы изогнулись в дерзкой усмешке. Даже не взглянув в сторону Роксаны, Гефестион повел ее к свободному месту, а присутствующие стали обмениваться многозначительными взглядами.

Роксана встала.

— С твоего разрешения, мой господин. Когда появляются профессионалы, я могу спокойно удалиться.

Щеки греческой гетеры вспыхнули алым пламенем.

— Тебе не следует оскорблять моих гостей, супруга, — сказал Александр. Его пальцы обручем сдавили ее руку. — Где же твои манеры?

— В Согдиане не принято приглашать подобных женщин в приличное общество.

— Я здесь хозяин, — взорвался он. — И если я пожелаю, то усажу за стол даже верблюда.

Роксана кивнула с деланным смирением.

— Похоже, тебе это уже удалось. — Она села на свое место и подняла кубок, — Пью за твоих гостей в знак уважения, какого они заслуживают. — Она с вызывающим видом выпила воду, и одобрительный смех Птолемея согрел ее трепетавшую душу.

— Европа получала клички и похуже, чем «верблюд»! — крикнул Птолемей. — Насколько я припоминаю, Александр, ты называл ее даже более неожиданными прозвищами. — Он осушил свою чашу, а остальные дружно присоединились к его оскорбительному смеху.

— Я вовсе не обижена, господин Александр, — промурлыкала Европа. — Твоя новая жена едва вышла из детского возраста и не разбирается в тонкостях жизни цивилизованного общества.

Роксана отвела взгляд, чтобы не выдать желание растерзать негодяйку, явственно читаемое в ее глазах. Она больше не намерена была принимать участие в вечерних развлечениях приятелей своего мужа. Эту шлюху специально привели сюда, чтобы опозорить Роксану в наказание за сегодняшнее происшествие в лагере. Александр тешил себя, как хотел, но неужели она ему совсем безразлична? Что касается продажной женщины, то пусть та считает ее беспомощной; в свое время Европа еще будет примерно наказана.

Снова стали звучать тосты. Слуги подносили новые яства, а разговоры теперь велись, к удовольствию Александра, на военные темы. Мужчины спорили о целесообразности использования в битве боевых слонов, и спор завершился только после появления группы танцоров из далекого Китая. Их представление включало в себя акробатические номера и фокусы, потешившие и изумившие присутствующих. Александр был очарован и потребовал повторить наиболее поразившие его трюки, а потом подробно их пояснить. Наконец он одарил танцоров кошельком серебряных дариков, отпустил их, а затем потребовал лиру.

— Европа у нас признанная певица, — заявил он и стал наигрывать мотив греческой любовной песни.

Афинянка запела, а Роксану стала одолевать зевота. Александр играл весьма искусно, но пение нельзя было оценить иначе, как второразрядное и фальшивое.

Когда Европа закончила петь, Александр положил инструмент и сделал приглашающий жест в сторону супруги.

— Я никогда не слышал твоего пения. Было бы нечестно просить тебя посоревноваться с Европой, так как она долго обучалась этому искусству, но ты должна показать свои умения. Разве ты не можешь продемонстрировать моим гостям танец твоей страны? — Он фамильярно шлепнул Европу пониже спины и подтолкнул ее назад к Гефестиону.

Роксана изучала гречанку из-под ресниц. Одежда у Европы была ярких оттенков розового, а в ее длинные косы были вплетены нити жемчуга. Лицо гетеры было сильно накрашено, что делало его похожим на маску. Роксана попробовала определить возраст этой девки. Скорее всего, Европе было около тридцати и она уже вступила в период, следующий за первым пиком расцвета женской красоты. Она явно была довольна собой и, прильнув к Гефестиону, пила с ним вино из одной чаши, украдкой поглядывая на Роксану.