25 декабря 1902
«Покраснели и гаснут ступени…»
Покраснели и гаснут ступени.
Ты сказала сама: «Приду».
У входа в сумрак молений
Я открыл мое сердце. — Жду —
Что скажу я тебе — не знаю.
Может быть, от счастья умру.
Но, огнем вечерним сгорая,
Привлеку и тебя к костру.
Расцветает красное пламя.
Неожиданно сны сбылись.
Ты идешь. Над храмом, над нами —
Беззакатная глубь и высь.
25 декабря 1902
«Я искал голубую дорогу…»
Я искал голубую дорогу
И кричал, оглушенный людьми,
Подходя к золотому порогу,
Затихал пред Твоими дверьми.
Проходила Ты в дальние залы,
Величава, тиха и строга.
Я носил за Тобой покрывало
И смотрел на Твои жемчуга.
Декабрь 1902
«Мы отошли — и тяжко поднимали…»
Мы отошли — и тяжко поднимали
Веселый флаг в ночные небеса,
Пока внизу боролись и кричали
Нестройные людские голоса.
И вот — заря последнего сознанья, —
Они кричат в неслыханной борьбе,
Шатается испытанное зданье,
Но обо мне — воздушный сон в Тебе.
Декабрь 1902
«Она ждала и билась в смертной муке…»
Она ждала и билась в смертной муке.
Уже маня, как зов издалека,
Туманные протягивались руки,
И к ним влеклась неверная рука.
И вдруг дохнул весенний ветер сонный,
Задул свечу, настала тишина,
И голос важный, голос благосклонный
Запел вверху, как тонкая струна.
Декабрь 1902
«Запевающий сон, зацветающий цвет…»
Запевающий сон, зацветающий цвет,
Исчезающий день, погасающий свет
Открывая окно, увидал я сирень.
Это было весной — в улетающий день.
Раздышались цветы — и на темный карниз
Передвинулись тени ликующих риз.
Задыхалась тоска, занималась душа,
Распахнул я окно, трепеща и дрожа.
И не помню — откуда дохнула в лицо,
Запевая, старая, взошла на крыльцо.
Сентябрь-декабрь 1902
«Целый год не дрожало окно…»
Целый год не дрожало окно,
Не звенела тяжелая дверь;
Всё забылось — забылось давно,
И она отворилась теперь.
Суетились, поспешно крестясь.
Выносили серебряный гроб…
И старуха, за ручку держась,
Спотыкалась о снежный сугроб.
Равнодушные лица толпы,
Любопытных соседей набег…
И кругом протоптали тропы,
Осквернив целомудренный снег
Но, ложась в снеговую постель,
Услыхал заключенный в гробу,
Как вдали запевала метель,
К небесам подымая трубу.
6 января 1903
«Здесь ночь мертва. Слова мои ди́ки…»
Здесь ночь мертва. Слова мои ди́ки.
Мигает красный призрак — заря.
Наутро ввысь пущу мои крики,
Как белых птиц на встречу Царя.
Во сне и в яви — неразличимы
Заря и зарево — тишь и страх…
Мои безумья — мои херувимы…
Мой Страшный, мой Близкий — черный монах…
Рука или ветер шевелит лоскутья?
Костлявые пальцы — обрывки трав…
Зеленые очи горят на распутьи —
Там ветер треплет пустой рукав…
Закрыт один, или многие лики?
Ты знаешь? Ты видишь! Одежда пуста!..
До утра — без солнца — пущу мои крики.
Как черных птиц, на встречу Христа!
9 января 1903
«Я к людям не выйду навстречу…»
Я к людям не выйду навстречу,
Испугаюсь хулы и похвал.
Пред Тобой Одною отвечу,
За то, что всю жизнь молчал
Молчаливые мне понятны,
И люблю обращенных в слух.
За словами — сквозь гул невнятный
Просыпается светлый Дух.
Я выйду на праздник молчанья,
Моего не заметят лица.
Но во мне — потаенное знанье
О любви к Тебе без конца.
14 января 1903
«В посланьях к земным владыкам…»
В посланьях к земным владыкам
Говорил я о Вечной Надежде.
Они не поверили крикам,
И я не такой, как прежде.
Никому не открою ныне
Того, что рождается в мысли.
Пусть думают — я в пустыне
Блуждаю, томлюсь и числю.
Но, боже! какие посланья
Отныне шлю я Пречистой!
Мое роковое познанье
Углубилось в сумрак лучистый…
И только одна из мира
Отражается в каждом слоге…
Но она — участница пира
В твоем, о, боже! — чертоге.