Англия же продолжала вести враждебную России политику, не оставляла своих попыток давления на Данию и других союзников. Неприязненно держалась и Австрия. Хотя и она пыталась после Полтавы заключить с Россией договор и даже породниться с царем. Этот второй период войны со Швецией характерен тем, что военные действия на севере Европы явились дополнением к дипломатическим битвам. Роль дипломатической разведки в этот период войны значительно возрастала.

Полтавская победа, разгром шведов, всеобщее признание и почитание не вскружили голову Петру. Он понимал, что это еще не полная реализация его планов. Он не стремился к мировому господству. Напротив, в его царских, если не сказать российско-имперских, амбициях скромность Петра кажется иногда непонятной. Он готов был поступиться даже многими из завоеванных территорий. Но только в одном он был неуступчив — России нужен порт на Балтийском море! Это было требование дня, эпохи, от которого он не отказывался никогда! В этом сказалась последовательность Петра во внешней политике, умение отстаивать основные интересы государства. Они требовали, чтобы Россия, вставшая на страже у балтийских вод, оттуда не уходила.

Петр считал, что, добившись выхода в Балтийское море, он достиг цели в войне, и поэтому стремился принудить шведов к миру. И он бы этого добился, если бы, с одной стороны, союзники (Дания, Пруссия) выполняли взятые на себя обязательства и действительно воевали в полную силу, а с другой — Англия не помогала бы Швеции, затягивая войну в надежде, что это ослабит Россию. До 1717 года тянулись бесплодные переговоры между европейскими дворами. За это время Карл XII успел вернуться в Швецию. Одним из последствий этого возвращения было изменение в составе шведского правительства. По представлению голштинского администратора Карл XII взял в качестве министра голштинца Герца, одного из талантливейших политических деятелей той эпохи.

Герц понял, что борьба Карла XII с Россией бесплодна. И поэтому он направил все свои усилия на прекращение войны с Россией. Но делал это очень умно, не умаляя значения короля, а, напротив, воспаляя его воображение возможностью путем политического маневра превратить Швецию в первоклассную державу и победить всех ее врагов. Карл окончательно подпал под влияние Герца.

Петр Великий, убедившись в умениях и ловкости Герца и видя немощь своих союзников, решился в свою очередь завербовать его (Герца) и добиться почетного мира дипломатическими или разведывательными средствами. В июне 1717 года Петр был в Западной Европе; из Парижа он выехал лечиться в Спа. С ним были канцлер Головкин, вице-канцлер Шафиров и князь Борис Иванович Куракин. В Спа Куракин встретился со сторонником Карла — поляком Понятовским, который заявил, что Карл XII ищет возможность заключить сепаратный мир с Россией. Куракин, который был в это время русским послом в Гааге, вернулся к месту своей службы, где продолжал переговоры с Понятовским. После трех встреч выяснилось, что за спиною Понятовского действует Герц, который предлагает начать секретные двусторонние переговоры без участия других участников войны. Местом переговоров он предложил избрать Аландские острова, занятые русскими. Когда предварительными переговорами достаточно подготовили почву, Герц встретился с Куракиным, договоренность была достигнута, и Куракин выдал Герцу — министру враждебного государства — паспорт на проезд через Россию в Швецию. Герц в это время был известен всей Европе по сенсационному делу о заговоре против английского короля. Но это особая глава истории…

Вся процедура переговоров с Герцем свидетельствует о том, что Петр тогда уже имел в виду завербовать этого дипломата. Поэтому, давая ему паспорт для проезда через русские провинции, он указал местным органам власти держать факт проезда Герца через Россию «в высшем секрете, чтоб никто не ведал».

Но Герц расшифровался сам: приехав в Ригу, он начал искать Шафирова. Наконец в ноябре он сообщил, что король назначил его и Гиллемборга делегатами на мирный конгресс, а в январе 1718 года Петр выделил своих делегатов — Андрея Ивановича Остермана и Брюса, предложив им сообщить министрам союзных стран, что они-де едут в Финляндию для предварительных бесед с представителями шведов о возможности мирных переговоров. Петр тщательно скрывал свои истинные намерения. В своем письме к Брюсу он предлагает ему сообщить союзникам такую версию:

«Мы велели ехать вам потому, что вам и без того надобно было ехать в Финляндию для приготовления к будущему воинскому походу».

И еще Петр подчеркивает:

«Объявите министрам, что вам велено только выслушать шведские предложения, не вступая ни в какие переговоры, что мы эти предложения сообщим союзникам и без их согласия ни в какие прямые трактаты не вступим».

В самом же деле Остерман и Брюс получили детальную инструкцию, как вести переговоры.

В ней Петр четко и недвусмысленно предлагает русским делегатам во что бы то ни стало форсировать переговоры, втянуть в них шведов, указать им, что сепаратный мир с другими участниками войны ничего Швеции не даст, что посулы английского короля беспредметны, ибо он (английский король) не может без санкции английского народа выполнять свои обещания, а английский народ не захочет терять коммерческие выгоды от торговли с Россией из-за шведского короля.

«И прочие резоны объявляйте, показывая, что мы с ними миру желаем, но и войны не боимся».

Наряду с этим Петр в особой инструкции, адресованной только Остерману, дал чисто разведывательное задание — завербовать главного уполномоченного шведов, фаворита короля и первого министра Герца. Вот как гласит это задание:

«Повелеваем вам особливо, чтобы вы частным образом трудились с бароном Герцем в дружбу и конфиденцию войти и старались с ним наедине разговаривать. При этих разговорах обнадежьте его в нашей к нему особенной склонности, что мы его доброжелательными и правдивыми поступками довольны и признаем, что этот конгресс состоялся одним его радением. Если усмотрите его склонность и рассудите за благо, то можете обещать ему в подарок хотя до ста тысяч рублей и вперед всякое награждение, только бы он трудился заключить мир по нашему желанию. Взявши с него честное слово соблюдать тайну, объявите ему, что мы желаем не только со Швецией мир заключить, но и обязаться дружбой…»

Подход к вербовке, широта вербовочной базы и размах обнаруживают в Петре знатока разведывательных методов, исключительное понимание необходимости приобретать идейную агентуру, работавшую на основе общности политических интересов. Глаз у Петра был наметанный, острый. Он понял, что голштинец Герц, состоя на службе у шведа Карла, преследует свои цели и поэтому должен пойти на вербовку. Петр не ошибся.

В июне Остерман сообщает Петру;

«Я старался войти с бароном Герцем в конфиденции и фамилиарную службу, в чем был не без успеха, применяясь к его нраву и великой амбиции. Барон истинную склонность имеет к заключению мира, как для своих собственных выгод, так и по своей собственной злобе на других».

Герц, надо отдать ему должное, старался изо всех сил уговорить короля, но еще труднее было ему бороться с теми антирусскими кругами в Швеции, которые стремились сорвать переговоры, доказывая королю, что без восточных владений Швеция не может существовать. Герц поэтому вынужден был время от времени выезжать в Стокгольм убеждать короля. Остерман об этом знал, поддерживал Герца и уговаривал его искать «аквивалент» (компенсацию) за утерянные восточные районы в другом месте.

«Перед отъездом Терц просил меня обнадежить ваше величество, что он будет делать все возможное, чтобы заслужить милость вашего величества; а я ему сказал, что он может надеяться на самую лучшую соболью шубу, какая только есть в России, и что до ста тысяч ефимков будет к его услугам, если наши дела счастливо окончатся…»

А из России шли указания развивать вербовочные действия. Остерман сообщил канцлеру, что наряду с официальными делегатами Герцем и Гиллемборгом на Аланды приехал и генерал-адъютант барон Шпар, ведущий переписку с самим королем.